— Но? — Корнер странно посмотрел на меня — в кино так обычно смотрят на тикающие бомбы. Неужто готов был взорваться? — Выкладывай уже, Наварро. — Знаю, у нас маленькое отделение и наверху нас вечно игнорируют, но это ведь не какой-то смазанный отпечаток пальца с ограбления банка. Это дело о шпионаже, а ты всегда говорил, что шпионаж важнее всего. Более того, если никто не заметил, в этом деле замешаны уже три страны. Если верить Юэйсу, под угрозой оборона Западной Европы. Разумеется, я вне себя, — тут я повернулся к Линн, которая согласно кивнула, — мы вне себя из-за того, что экспертиза так затягивается. — Ты закончил? — Господи, Джей, да ты ведь знаешь, что я прав! Джей поднял глаза к небу, то ли надеясь на божественное вмешательство, то ли мечтая, чтобы меня поразила одна из знаменитых флоридских молний, которые время от времени попадают в людей. — Чего ты хочешь? — Я хочу, чтобы ты заставил их пошевелить задницей и поставить это дело в приоритет, как сделали мы. Мы с Линн стараемся изо всех сил. Мы просто просим их помочь. Корнер с минуту подумал, сцепив пальцы под подбородком, а затем сказал начальственным тоном: — Посмотрим, что вы разузнаете сегодня. Надеюсь, завтра мы получим ответ из Вашингтона или от военных. Как знать? Может, оба сразу! — Ты им позвонишь? — Позвоню. А теперь вон из моего кабинета. Честно говоря, на его месте я, скорее всего, ответил бы так же, но его реакция меня огорчила. Я предпочитаю, чтобы все делалось сейчас, а не через десять минут. Понимаю, это моя слабость, но я чувствовал, что это дело не терпит отлагательств, и «посмотрим» Корнера лишь подлило масла в огонь. Мы с Линн разобрали бумаги, заглянули в «Перреру» и за чашкой неизменно прекрасного кофе решили, что на этот раз она позвонит Рамси и назначит встречу. Но он опередил нас второй раз подряд. Когда мы вернулись, секретарь передал нам его просьбу выйти на связь. Линн хотела позвонить сразу, но я велел ей подождать. Во-первых, не надо, чтобы Рамси почувствовал наш интерес. Во-вторых, что важнее, раз он позвонил нам снова, он либо сходит с ума от одиночества, либо сильно о чем-то переживает. Я склонялся ко второму варианту. Спешить не стоило — пусть еще немного поварится в собственном соку. Следующие пятнадцать минут Линн ходила туда-сюда перед моим столом, как я сам недавно маячил у стола Корнера. Наконец я дал ей отмашку, и она набрала номер. Как я и ожидал, Рамси поднял трубку после второго или третьего гудка. Вскоре они с Линн вернулись к тому, чем закончили накануне: перешли на немецкий и принялись травить шутки о моей неповоротливости. Что бы ни сказал ей Род, Линн покатывалась со смеха — и смеялась, похоже, искренне. Повесив трубку, она показала мне большой палец. — Юэйс спрашивал его о чем-то, и он хочет пояснить свой ответ. Я сказала, что мы приедем в течение часа. — Идет, — сказал я. — Но по дороге заедем в «Перреру». — Еще кофе? — удивилась Линн. — Нет, возьмем с собой сэндвичи. Путь к сердцу шпиона лежит через желудок. Когда мы добрались до трейлера матери Рода, я протянул ему пакет с тремя еще теплыми кубинскими сэндвичами. Гостиную заполнил божественный аромат жареной свинины и ветчины. Было видно, что Род обрадовался угощению; но еще больше он был рад банке холодной диетической «колы», которую Линн достала из сумочки. В свой прошлый визит мы заметили несколько пустых банок в мусорном ведре. — Как мама, Род? — спросил я, по-свойски садясь на диван. — Нормально, — ответил он, доставая бумажные тарелки, но при этом прикусил угол нижней губы, что дало мне повод предположить обратное. — Боится, что я попал в переплет. Безупречно играя свою роль, Линн бросила на Рода недоуменный взгляд, словно говоря: «С чего ей вообще такое думать?» Я откусил большой кусок сэндвича, хорошенько пережевал его и кивнул. — Род, уверяю тебя, бояться нечего. Ты ведь помогаешь нам и немцам. Матери всегда волнуются, но можешь сказать своей маме, чтобы она мне позвонила, я ее успокою. Если у нее есть вопросы, — добавил я, доставая визитку и записывая на обороте еще пару номеров, — пусть звонит мне в любое время дня и ночи. Или пусть звонит Линн. Это наши прямые номера. Пока я не слишком волновался по поводу миссис Рамси. Род казался маменькиным сынком, и я подозревал, что он не стал бы приглашать нас к себе, если бы его мама действительно переживала. Однако мы без промедления (пусть и не слишком искренне) разобрались с ситуацией, и Род вздохнул с облегчением. — Вкуснотища, — сказал он, откусывая сэндвич. — Ты раньше такого не ел? — спросила Линн. — Нет, это первый раз. — Да ладно? — удивился я. — Так давно здесь живешь и до сих пор не пробовал кубинский сэндвич? Это же кощунство! Неуважение к моему народу! Род улыбнулся, откусил еще несколько кусков и перешел к делу. — От Эла что-нибудь слышно? — спросил он, устраиваясь поудобнее. Интересно, подумал я. Он задавал вопросы, но при этом чувствовал себя скованно. Точно так же он описывал беспокойство матери — ерзал, закусывал губы. Получив ответ на первый вопрос, он перешел ко второму, скорее всего более важному. Может, Род тоже, как и я, полночи обдумывал то немногое, что ему было известно об аресте Конрада, и искал способы проникнуть в наши мысли? Ему казалось, что я слишком быстро заканчиваю наши встречи, и я собирался продолжать в том же духе. — Нет, ничего особенного, — наконец ответил я. — Военные уже свернули расследование — теперь им занимаются в Германии. Рамси откинулся на спинку стула, доел остаток сэндвича и допил свою «колу». — Род, так что ты хотел сказать мистеру Юэйсу? — вступила Линн. — Он спрашивал, видел ли я что-нибудь подозрительное. Помню, этот вопрос мне сразу не понравился. «Подозрительным» можно назвать что угодно. Полицейские, агенты контрразведки, жены, подозревающие мужей в измене, школьные учителя, девчонки-подростки — все трактуют это слово в соответствии со своим жизненным опытом. Наверное, Роду тоже показалось «подозрительным», когда два дня назад мы с Элом вдруг возникли у него на пороге. Честно говоря, с тех пор мне казался «подозрительным» сам Род. Это одно из тех слов, которые могут ничего не значить, а могут значить все, но Род явно обдумал этот вопрос и теперь хотел нам что-то выложить. Вот только его челюсть подсказывала мне, что он был к этому еще не готов. Чтобы отвлечь его, я показал на лакированную куклу, сидящую на журнальном столике. — Настоящая? — Да, — сказал он. — Привез в подарок маме из Японии, — он глубоко вздохнул, и я понял, что он пытается успокоиться. — Симпатичная, правда? — Симпатичная? — удивилась Линн. — Да она прекрасна! — Очень красивая, — добавил я. — Теперь такие дорого стоят, — не без гордости сказал Рамси. Линн заметила, что он расслабился, и пошла дальше. — Так что ты хотел прояснить для мистера Юэйса? — спросила она, пока я отошел, якобы чтобы выкинуть крошки в мусорное ведро на кухне. Пусть Рамси думает, будто мне вообще не интересно, что он может сказать. В детективных телесериалах все иначе: сыщики смотрят во все глаза на подозреваемого, когда у него на лбу выступает пот. Но на реальном допросе главное в такой момент — отступить, уменьшить психологическое давление на подозреваемого и позволить ему говорить свободно. — В Германии служила одна девушка, Кэролайн. Я очень хотел с ней встречаться. Но у нее ко мне душа не лежала. Говоря это, Род смотрел на меня, а не на Линн, так что я одними глазами спросил его, какой была из себя эта Кэролайн. — Настоящая красавица, — ответил он, прекрасно поняв меня без слов. — И что случилось? — спросил я. — Я хотел почаще с ней видеться. Ну, я намекнул ей, что кое-чем занимаюсь, и спросил, не хочет ли она присоединиться. Тут мы с Линн не смогли сдержаться и оба подались вперед, но потом одернули себя и расслабились. — И? — спросила Линн. — Она отказалась. — И все? — Мы толкали талоны на бензин на черном рынке. Я хотел узнать, не отдаст ли она свои. Род изучал нас, пытаясь определить, насколько мы ему верим. — Истинная правда, не вру, — сказал он, пытаясь нас убедить, но его слова имели обратный эффект: искренние люди говорят, неискренние — пытаются убедить в своей честности. — Понимаю, — ответила Линн. — Может, тебе не только время нужно было от этой Кэролайн? — спросил я, возвращаясь к шутливому тону. — Возможно, — протянул Рамси, смущенно переплетая пальцы. — Сочту это за да, — сказал я, и он улыбнулся. Десять баллов Наварро за то, что сумел успокоить и разговорить собеседника. — Так почему ты вспомнил о Кэролайн? — спросила Линн, возвращая нас, мальчишек, к сути дела. — Я ведь знаю, Юэйс с ней свяжется. Мало ли, что она расскажет о том времени. Не хочу, чтобы Юэйс подумал, будто я пытался втянуть Кэролайн в то, за что арестовали Конрада. Я просто пытался привлечь ее внимание, вот и все. — Так она с тобой хоть раз сотрудничала? — спросила Линн. — Нет. — Полагаю, встречаться с тобой она тоже не стала? — с сомнением в голосе спросил я. — Мы дружили, но не более. Я понимаю, на что ты намекаешь, но ответ — нет. Я не затащил ее в постель. — Я просто спросил. — Мы были друзьями.