— Ах, он играл! С кем же это? — О господи, кто его знает! С каким-то проезжим господином, которому он предложил партию в ландскнехт. — В этом все дело. Бедняга, как видно, все проиграл. — Вплоть до своей лошади, сударь, потому что, когда незнакомец собрался уезжать, мы заметили, что его слуга седлает лошадь господина Портоса. Мы указали ему на это, но он ответил, что мы суемся не в свое дело и что лошадь принадлежит ему. Мы сейчас же предупредили господина Портоса, но он сказал, что мы низкие люди, если сомневаемся в слове дворянина, и что если тот говорит, что лошадь принадлежит ему, значит, так оно и есть… — Узнаю Портоса! — пробормотал д'Артаньян. — Тогда, — продолжал хозяин, — я ответил ему, что так как, по всей видимости, нам не суждено столковаться друг с другом насчет платежа, я надеюсь, что он, по крайней мере, будет так любезен и перейдет к моему собрату, хозяину «Золотого Орла». Однако господин Портос объявил, что моя гостиница лучше и он желает остаться здесь. Этот ответ был слишком лестен, чтобы я мог еще настаивать. Поэтому я ограничился тем, что попросил его освободить занимаемую им комнату, лучшую в гостинице, и удовольствоваться хорошенькой комнаткой на четвертом этаже. Но на это господин Портос ответил, что он с минуты на минуту ждет свою любовницу, одну из самых высокопоставленных придворных дам, и, следовательно, я должен понять, что даже та комната, которую он удостаивает своим присутствием, слишком убога для такой особы. Однако же, вполне признавая справедливость его слов, я все же счел себя вынужденным настаивать на своем; тут, даже не дав себе труда вступить со мною в спор, он вынул пистолет, положил его на ночной столик и объявил, что при первом же слове, которое будет ему сказано о переезде куда бы то ни было — в другую ли комнату или в другую гостиницу, — он размозжит череп всякому, кто будет иметь неосторожность вмешаться в его дела. Поэтому, сударь, с тех самых пор никто, кроме его слуги, и не входит к нему. — Так Мушкетон здесь? — Да, сударь, через пять дней после своего отъезда он вернулся, и тоже очень не в духе. По-видимому, и у него тоже были какие-то неприятности в дороге. К несчастью, он более расторопен, чем его господин, и ради него переворачивает все вверх дном: решив, что ему могут отказать в том, что он попросит, он берет все, что нужно, без спросу. — Да, — отозвался д’Артаньян, — я всегда замечал в Мушкетоне редкую преданность и редкую понятливость. — Вполне возможно, сударь, но случись мне хотя бы четыре раза в году столкнуться с подобной преданностью и понятливостью — и я разорен дотла. — Нет, это не так, потому что Портос вам заплатит. — Гм… — недоверчиво произнес трактирщик. — Он пользуется благосклонностью одной очень знатной дамы, и она не оставит его в затруднительном положении из-за такой безделицы, какую он должен вам. — Если бы я осмелился сказать, что я думаю… — Что вы думаете? — Скажу больше — что знаю… — Что знаете? — Даже больше — в чем уверен… — В чем же вы уверены? Расскажите. — Я сказал бы вам, что знаю, кто эта знатная дама. — Вы? — Да, я. — Каким же образом вы узнали это? — О сударь, если бы я мог положиться на вашу скромность… — Говорите. Даю вам честное слово дворянина, что вы не раскаетесь в своем доверии. — Так вот, сударь, как вы понимаете, беспокойство заставляет делать многое. — И что же вы сделали? — О, ничего такого, что превышало бы права кредитора. — Итак? — Господин Портос передал нам письмецо для этой герцогини и приказал отправить его по почте. В то время слуга его еще не приезжал. Принимая во внимание, что он не мог выйти из комнаты, ему поневоле пришлось дать это поручение нам… — Дальше. — Вместо того чтобы отправить письмо по почте, что никогда не бывает вполне надежно, я воспользовался тем, что один из наших людей должен был ехать в Париж, и приказал ему лично вручить письмо этой герцогине. Ведь это и значило исполнить желание господина Портоса, который так сильно беспокоился об этом письме, не так ли? — Приблизительно так. — Так вот, сударь, известно ли вам, кто такая эта знатная дама? — Нет, я слыхал о ней от Портоса, вот и все. — Известно ли вам, кто такая эта мнимая герцогиня? — Повторяю вам, что я не знаю ее. — Это старая прокурорша из Шатле, сударь, госпожа Кокнар, которой по меньшей мере пятьдесят лет и которая еще корчит из себя ревнивицу. Мне и то показалось странно: знатная особа — и живет на Медвежьей улице! — Почему вы знаете все это? — Да потому, что, получив письмо, она очень рассердилась и сказала, что господин Портос — ветреник и что он, наверное, получил удар шпагой из-за какой-нибудь женщины. — Так он получил удар шпагой? — О господи, что это я сказал? — Вы сказали, что Портос получил удар шпагой. — Так-то так, но ведь он строго-настрого запретил мне рассказывать об этом! — Почему же? — Почему! Да потому, сударь, что он хвалился проткнуть насквозь незнакомца, того самого, с которым он ссорился, когда вы уезжали, а вышло наоборот — этот незнакомец уложил его, несмотря на все его бахвальство. И вот господин Портос, человек очень гордый со всеми, кроме этой герцогини, которую он хотел разжалобить рассказом о своем приключении, никому не хочет признаться в том, что получил удар шпагой. — Так, значит, этот удар шпагой и держит его в постели? — Да, и славный удар, могу уверить! Должно быть, у вашего приятеля душа гвоздями прибита к телу. — Так вы были при этом? — Я из любопытства пошел вслед за ними и видел поединок, но так, что дерущиеся меня не видели. — И как же было дело? — О, дело длилось недолго, могу вас уверить! Они стали в позицию. Незнакомец сделал выпад, и так быстро, что, когда Портос собрался парировать, у него в груди уже сидело три дюйма железа. Он упал на спину. Незнакомец сейчас же приставил ему к груди острие шпаги, и господин Портос, видя, что он всецело во власти противника, признал себя побежденным. После чего незнакомец спросил, как его имя, и, узнав, что его зовут Портос, а не д’Артаньян, предложил ему опереться на его руку, довел до гостиницы, вскочил на лошадь и исчез. — Так, значит, этот незнакомец искал ссоры с д'Артаньяном? — Кажется, да. — И вы не знаете, что с ним было дальше? — Нет. Я никогда не видал его ни до этого, ни потом. — Отлично. Я узнал все, что мне было нужно. Итак, вы говорите, что комната Портоса находится на втором этаже, номер первый? — Да, сударь, лучшая комната в гостинице, комната, которую я уже десять раз мог бы сдать. — Полно, успокойтесь, — сказал со смехом д'Артаньян, — Портос заплатит вам деньгами герцогини Кокнар. — О сударь, пусть она будет кем угодно — прокуроршей или герцогиней, — лишь бы она развязала свой кошелек! Но нет, она самым решительным образом объявила, что требования господина Портоса и его измены надоели ей и что она не пошлет ему ни одного су. — И вы передали ее ответ вашему постояльцу? — Ну нет, мы воздержались от этого: ведь тогда он догадался бы, каким образом мы выполнили его поручение. — Так, значит, он все еще ждет этих денег? — Вот в том-то и дело, что ждет! Только вчера он написал ей вторично, но на этот раз письмо отправил по почте его слуга. — Так вы говорите, что прокурорша, стара и некрасива? — По меньшей мере пятьдесят лет, сударь, и совсем не хороша собой, судя по тому, что сказал Пато. — В таком случае, будьте покойны, в конце концов она смягчится. К тому же Портос не мог задолжать вам так уж много. — Как это не мог? Пистолей двадцать, не считая лекаря. Ого! Он ни в чем себе не отказывает — сразу видно, что привык широко жить — Ну, если его покинет любовница, у него найдутся друзья, могу в этом поручиться. Так что, любезный хозяин, не тревожьтесь и продолжайте относиться к нему с тем вниманием, какого требует его положение. — Сударь, вы обещали не упоминать о прокурорше и ни слова не говорить о ране.