— Господа! — сказал д'Артаньян, никогда не терявший способности рассуждать. — Подумайте о своем положении… Минуту терпения, Атос… Господа, вы ввязываетесь в скверную историю и будете изрешечены пулями. Я и мой слуга угостим вас тремя выстрелами, столько же вы получите из подвала. Кроме того, у нас имеются шпаги, которыми мы — я и мой друг — недурно владеем, могу вас уверить! Не мешайте мне, и я улажу и ваши дела и свои… Сейчас вам дадут пить, даю вам слово! — Если еще осталось вино, — раздался насмешливый голос Атоса. Трактирщик почувствовал, что спина его покрылась холодным потом. — То есть как — если осталось вино? — прошептал он. — Останется, черт возьми! — сказал д'Артаньян. — Успокойтесь… не могли же они вдвоем выпить весь погреб!.. Господа, вложите шпаги в ножны. — Хорошо! Но и вы заткните пистолеты за пояс. — Охотно. И д'Артаньян подал пример. Затем, обернувшись к Планше, он знаком приказал разрядить мушкет. Убежденные этим обстоятельством, англичане поворчали, но вложили шпаги в ножны. Д'Артаньян рассказал им историю заключения Атоса, и так как они были настоящие джентльмены, то во всем обвинили трактирщика. — А теперь, господа, — сказал д'Артаньян, — поднимитесь к себе, и ручаюсь, что через десять минут вам принесут все, что вам будет угодно. Англичане поклонились и ушли. — Теперь я один, милый Атос, — сказал д'Артаньян. — Отворите мне дверь, прошу вас! — Сию минуту, — ответил Атос. Послышался шум падающих вязанок хвороста и скрип бревен: то были контрэскарпы и бастионы Атоса, уничтожаемые самим осажденным. Через секунду дверь подалась, и в отверстии показалось бледное лицо Атоса; беглым взглядом он осмотрел местность. Д'Артаньян бросился к другу и с нежностью обнял его; затем он повел его из этого сурового убежища и тут только заметил, что Атос шатается. Д'Артаньян заметил, что Атос шатается. — Вы ранены? — спросил он. — Я? Ничуть не бывало. Я мертвецки пьян, вот и все. И никогда еще человек не трудился так усердно, чтобы этого достигнуть… Клянусь богом, хозяин, должно быть, на мою долю досталось не меньше чем полтораста бутылок! — Помилосердствуйте! — вскричал хозяин. — Если слуга выпил хотя бы половину того, что выпил его господин, я разорен. — Гримо хорошо вымуштрован и не позволил бы себе пить то же вино, что я. Он пил только из бочки. Кстати, он, кажется, забыл вставить пробку. Слышите, что-то течет? Д'Артаньян разразился хохотом, от которого хозяина из озноба бросило в жар. В эту минуту за спиной Атоса появился Гримо с мушкетом на плече; голова его тряслась, как у пьяных сатиров Рубенса. Спереди и сзади он был облит какой-то жирной жидкостью, в которой хозяин признал свое лучшее оливковое масло. Процессия прошла через большой зал и водворилась в лучшей комнате гостиницы, которую д'Артаньян занял самовольно. Между тем хозяин и его жена ринулись с лампами в погреб, вход в который был так долго им воспрещен; там их ждало страшное зрелище. За укреплениями, в которых Атос, выходя, пробил брешь и которые состояли из вязанок хвороста, досок и пустых бочонков, сложенных по всем правилам стратегического искусства, там и сям виднелись плавающие в лужах масла и вина кости съеденных окороков, а весь левый угол погреба был завален грудой битых бутылок; бочка, кран которой остался открытым, истекала последними каплями «крови». Выражаясь словами древнего поэта, смерть и запустение царили здесь, словно на поле брани. Из пятидесяти колбас, подвешенных к балкам потолка, оставалось не больше десяти. Вопли хозяина и хозяйки проникли сквозь своды погреба, и сам д'Артаньян был тронут ими. Атос даже не повернул головы. Однако вскоре скорбь сменилась яростью. Не помня себя от отчаяния, хозяин вооружился вертелом и ворвался в комнату, куда удалились два друга. — Вина! — сказал Атос, увидев его. — Вина! — вскричал пораженный хозяин. — Вина! Да ведь вы выпили больше чем на сто пистолей! Да ведь я разорен, погиб, уничтожен! — Полно! — сказал Атос. — Мы даже не утолили жажду как следует. — Если бы еще вы только пили, тогда полбеды, но вы перебили все бутылки! — Вы толкнули меня на эту груду, и она развалилась. Сами виноваты. — Все мое масло пропало! — Масло — отличное лекарство для ран. Надо же было бедняге Гримо залечить раны, которые вы ему нанесли. — Все мои колбасы обглоданы! — В этом погребе уйма крыс. — Вы заплатите мне за все! — вскричал хозяин, выведенный из себя. — Трижды негодяй! — ответил Атос, приподнимаясь с места, но тут же снова упал на стул: силы его были исчерпаны. Д'Артаньян пришел к нему на помощь и поднял хлыст. Хозяин отступил на шаг и залился слезами. — Это научит вас, — сказал д'Артаньян, — вежливее обращаться с приезжими, которых вам посылает бог. — Бог! Лучше скажите — дьявол! — Вот что, любезный, — пригрозил ему д'Артаньян, — если ты не прекратишь терзать наш слух, мы запремся у тебя в погребе вчетвером и посмотрим, действительно ли ущерб так, велик, как ты говоришь. — Согласен, господа, согласен! — испугался хозяин. — Признаюсь, я виноват, но ведь нет такой вины, которую нельзя простить. Вы знатные господа, а я бедный трактирщик, и вы должны меня пожалеть. — А, вот это другой разговор! — сказал Атос. — Этак ты, пожалуй, размягчишь мое сердце, и из глаз у меня польются слезы, как вино из твоих бочек. Мы не так страшны, как кажется. Подойди поближе, и потолкуем. Хозяин с опаской подошел ближе. — Говорю тебе, подойди, не бойся, — продолжал Атос. — В ту минуту, когда я хотел расплатиться с тобой, я положил на стол кошелек. — Совершенно верно, ваша светлость. — В этом кошельке было шестьдесят пистолей. Где он? — Сдан в канцелярию суда, ваша светлость: ведь мне сказали, что это фальшивые деньги. — Так вот, потребуй кошелек обратно и оставь эти шестьдесят пистолей себе. — Но ведь вам хорошо известно, ваша светлость, что судейские чиновники не возвращают того, что попало к ним в руки. Будь это фальшивая монета — ну, тогда бы еще можно было надеяться, но, к несчастью, деньги были настоящие. — Договаривайся с судом как знаешь, приятель, это меня не касается, тем более что у меня не осталось ни единого ливра. — Вот что, — вмешался д'Артаньян, — где сейчас лошадь Атоса? — В конюшне. — Что она стоит? — Пятьдесят пистолей, не больше. — Положим, она стоит все восемьдесят. Возьми ее, и кончим это дело. — Как! Ты продаешь мою лошадь? Моего Баязета? — удивился Атос. — А на чем я отправлюсь в поход — на Гримо? — Я привел тебе другую, — ответил д'Артаньян. — Другую? — И великолепную! — вскричал хозяин. — Ну, если есть другая, лучше и моложе, бери себе старую и принеси вина. — Какого? — спросил хозяин, совершенно успокоившись. — Того, которое в глубине погреба, у решетки. Там осталось еще двадцать пять бутылок, остальные разбились при моем падении. Принеси шесть.