Однако как-то утром, в начале ноября, все сделалось ему ясно благодаря следующему письму, полученному из Виллеруа: «Господин д'Артаньян! Гг. Атос, Портос и Арамис устроили у меня пирушку и славно повеселились, но при этом так нашумели, что комендант, человек очень строгий, заключил их под стражу на несколько дней. Тем не менее я выполняю данное ими приказание и посылаю вам двенадцать бутылок моего анжуйского вина, которое пришлось им весьма по вкусу. Они просят вас выпить это вино за их здоровье. Остаюсь, сударь, покорным и почтительным слугой, Годо, трактирщик гг. мушкетеров». — Наконец-то! — воскликнул д'Артаньян. — Значит, они помнят обо мне в часы развлечения, как я помню о них в часы уныния! Ну конечно, я выпью за их здоровье, и очень охотно, но только не один. И д'Артаньян побежал к двум гвардейцам, с которыми он сдружился больше, чем с остальными, чтобы пригласить их распить с ним чудесное анжуйское вино, присланное из Виллеруа. Оказалось, однако, что один из гвардейцев был кем-то приглашен на этот вечер, а другой на следующий, поэтому пирушку назначили на послезавтра. Придя домой, д'Артаньян отправил все двенадцать бутылок вина в походный гвардейский буфет, приказав тщательно сохранить их, а в день торжества он с девяти утра услал туда Планше, с тем чтобы приготовить все к двенадцати часам, когда был назначен обед. Гордясь своим новым почетным званием метрдотеля, Планше решил не ударить лицом в грязь, а потому взял себе в помощь слугу одного из приглашенных, по имени Фурро, и того самого лжесолдата, который хотел убить д'Артаньяна и который, не принадлежа ни к одной части, поступил после того, как молодой человек спас ему жизнь, в услужение к д'Артаньяну или, вернее сказать, к Планше. Когда час пиршества наступил, оба гостя явились, заняли свои места, и целый ряд блюд выстроился на столе. Планше прислуживал с салфеткой, перекинутой через руку, Фурро откупоривал бутылки, а Бризмон — так звали выздоравливающего — переливал вино в стеклянные графины, так как в нем был какой-то осадок — должно быть, от тряской дороги. Первая бутылка этого вина оказалась на дне несколько мутной. Бризмон вылил подонки в стакан, и д'Артаньян разрешил ему выпить их, так как бедняга был еще очень слаб. Гости съели суп и уже поднесли к губам первый стакан, как вдруг с форта Людовика и с форта Нового прогремели пушечные выстрелы. Думая, что произошло какое-то неожиданное нападение либо со стороны осажденных, либо со стороны англичан, гвардейцы немедленно схватились за шпаги: д'Артаньян, не менее быстрый, чем они, сделал то же, и все трое побежали к своим постам. Однако, едва успев выскочить из буфета, они сразу поняли причину этого шума. «Да здравствует король! Да здравствует кардинал!» — кричали со всех сторон, и повсюду били в барабаны. В самом деле, король, который, как мы уже сказали, был полон нетерпения, проехал без отдыха два перегона и только что прибыл со всей своей свитой и с подкреплением в десять тысяч солдат, впереди и позади него шли мушкетеры. Д'Артаньян, находившийся в своей роте, которая выстроилась шпалерами, выразительным жестом приветствовал своих друзей, не спускавших с него глаз, и г-на де Тревиля, сейчас же заметившего его. Как только церемония въезда кончилась, друзья горячо обнялись. — Черт возьми, — вскричал д'Артаньян, — вы приехали удивительно кстати! Думаю, что ни одно блюдо не успело еще остыть!.. Не правда ли, господа? — добавил молодой человек, обращаясь к двум гвардейцам и представляя их своим друзьям. — Ого! Кажется, мы пируем! — обрадовался Портос. — Надеюсь, что на вашем обеде не будет дам! — сказал Арамис. — А есть ли приличное вино в вашей дыре? — спросил Атос. — То есть как это, черт возьми! Ведь у меня есть ваше вино, любезный друг, — ответил д'Артаньян. — Наше вино? — с удивлением переспросил Атос. — Ну да, то самое, которое вы прислали мне. — Мы прислали вам вино? — Да разве вы забыли? Знаете, слабенькое вино с анжуйских виноградников! — Да, я понимаю, какое вино вы имеете в виду. — Вино, которое вы предпочитаете всем остальным. — Разумеется, когда у меня нет ни шампанского, ни шамбертена. — Ничего не поделаешь! За неимением шампанского и шамбертена, придется вам удовольствоваться анжуйским. — Так вы, значит, выписали анжуйское вино? Ну и лакомка же вы, д'Артаньян! — сказал Портос. — Да нет же! Это то вино, которое прислано мне от вашего имени. — От нашего имени? — хором воскликнули три мушкетера. — Скажите, Арамис, это вы посылали вино? — спросил Атос. — Нет. А вы, Портос? — Нет. А вы, Атос? — Нет. — Если это не вы, — сказал д'Артаньян, — то ваш трактирщик. — Наш трактирщик? — Ну да! Ваш трактирщик Годо, трактирщик мушкетеров. — В конце концов, какое нам дело до того, откуда взялось это вино! — сказал Портос. — Попробуем и, если оно хорошее — выпьем. — Напротив, — возразил Атос, — не будем пить вино, которое пришло неизвестно откуда. — Вы правы, Атос, — согласился д'Артаньян. — Так, значит, никто из вас не поручал трактирщику Годо прислать мне вина? — Нет! И все же он прислал вам его от нашего имени? — Вот письмо! — сказал д'Артаньян. И он протянул товарищам записку. — Это не его почерк! — сказал Атос. — Я знаю его руку — перед отъездом я как раз рассчитывался с ним за всю компанию. — Письмо подложное, — сказал Портос, — никто не арестовывал нас. — Д'Артаньян, — с упреком сказал Арамис, — как могли вы поверить, что мы нашумели? Д'Артаньян побледнел, и дрожь пробежала по его телу. — Ты пугаешь меня, — сказал Атос, говоривший ему «ты» лишь в случаях чрезвычайных. — Что случилось? — Бежим, бежим, друзья мои! — вскричал д'Артаньян. — У меня возникло страшное подозрение… Неужели это опять месть той женщины? Теперь побледнел и Атос. Д'Артаньян бросился бежать к буфету, три мушкетера и оба гвардейца последовали за ним. Первое, что увидел д'Артаньян, войдя в столовую, был Бризмон, корчившийся на полу в жестоких судорогах. Планше и Фурро, смертельно бледные, пытались облегчить его страдания, но было ясно, что помощь бесполезна: лицо умирающего было искажено предсмертной агонией. — А, это вы! — вскричал Бризмон, увидев д'Артаньяна. — Вы сделали вид, что даруете мне жизнь, а сами отравили меня! О, это ужасно! — Я? — вскричал д'Артаньян. — Несчастный, что ты говоришь! — Да-да, вы дали мне это вино! Вы велели мне выпить его — вы решили отомстить мне, и это ужасно! — Вы ошибаетесь, Бризмон, — сказал д'Артаньян, — вы ошибаетесь. Уверяю вас… клянусь вам… — Но есть бог, он покарает вас!.. О господи, пошли ему такие же мучения, какие я чувствую сейчас! — Клянусь Евангелием, — вскричал д'Артаньян, бросаясь к умирающему, — я не знал, что это вино отравлено, и сам собирался пить его! — Я не верю вам, — сказал солдат. И в страшных мучениях он испустил последний вздох. — Ужасно, ужасно! — шептал Атос, между тем как Портос бил бутылки, а Арамис отдавал приказание — правда несколько запоздавшее — привести духовника. — О друзья мои, — сказал д'Артаньян, — вы еще раз спасли мне жизнь, и не только мне, но также и этим господам!.. Господа, — продолжал он, обращаясь к гвардейцам, — я попрошу вас хранить молчание о том, что вы видели. Весьма важные особы могут оказаться замешанными в эту историю, и все последствия падут тогда на нашу голову. — Ах, сударь… — пробормотал Планше, еле живой от страха, — ах, сударь, выходит, что я счастливо отделался! — Как, бездельник, ты, значит, собирался пить мое вино? — вскричал д'Артаньян. — За здоровье короля, сударь. Я собрался было выпить самую малость за здоровье короля, но Фурро сказал, что меня зовут. — Это правда, — покаялся Фурро, щелкая зубами от страха, — я хотел отослать его, чтобы выпить без помехи. — Господа, — сказал д'Артаньян, обращаясь к гвардейцам, — вы сами понимаете, что после всего случившегося наша пирушка была бы очень печальной. Поэтому примите мои извинения и давайте отложим ее до другого раза.