– Ты меня не предупредил, – проворчал Лофтус, – что они знакомы. – Не предупредил. Я хотел посмотреть, как они встретятся. Осталась еще одна квартира. Он пошел к ступенькам. Площадкой верхнего этажа кто-то явно занимался. По размерам она была такой же, как и внизу, но на полу лежала красивая чистая дорожка бежевого цвета, стены были выкрашены в тот же оттенок, и на них висели несколько небольших картин. Пэрли встал у задней двери, а не у передней, а я прижался к стене, давая место для Лофтуса и Бутси. На стук Лофтуса в ответ сразу послышались шаги, и дверь широко распахнулась. Открыл ее художник Росс Чаффи, в рабочей старой коричневой блузе. Он был намного красивее трех других жильцов, высокий, стройный, с артистично уложенными темными волнистыми волосами и таким лицом, что ему, наверное, приятно было смотреть на себя в зеркало. У меня тоже было время им полюбоваться, пока он стоял, улыбаясь нам совершенно непринужденно, но молча, как и велел Пэрли. Бутси тоже повел себя совершенно непринужденно. Когда все поняли, что тут кровь не прольется, Пэрли спросил: – Вы знакомы с этой собакой, не так ли, мистер Чаффи? – Конечно. Это прекрасный пес. – Погладьте его. – С радостью. – Он красиво наклонился. – Бутси, знаешь ли ты, что твой хозяин ушел? – Почесал пса за ушами. – Ушел навсегда, Бутси, и это очень печально. – Он выпрямился. – Что-нибудь еще? Я работаю. Люблю утренний свет. – Это все, спасибо. Пэрли повернулся, чтобы уйти, а я пропустил вперед Лофтуса с Бутси и пошел следом. Пока спускались по лестнице, ни у кого не возникло желания что-то сказать. Когда мы оказались в холле первого этажа, Виктор Таленто открыл дверь и вышел: – Звонили из окружной прокуратуры. Вы со мной закончили? Они хотят меня видеть. – Закончили, – пророкотал Пэрли. – Можем вас подвезти. Таленто сказал, что это замечательно и что он будет готов через минуту. Пэрли велел Лофтусу вернуть мне Бутси, и тот отдал мне поводок. – Я мог бы, – сказал я с целью помочь, – подготовить для вас детальный анализ поведения собаки. Займет примерно неделю. – Иди к черту и забери эту чертову псину! – рявкнул Пэрли. Я отбыл. На улице все еще было прекрасное утро. Присутствие двух полицейских машин возле дома, где произошло убийство, собрало небольшую толпу, и мы с Бутси, выйдя из двери, тоже стали объектами интереса. Мы проигнорировали любопытные взгляды и пошли медленно, не спеша, время от времени останавливаясь, когда Бутси находил что-то достойное его внимания. Остановившись в четвертый или пятый раз примерно в квартале от дома номер 29, мы увидели отъезжавший квартет. Стеббинс и Таленто сели в одну машину, Лофтус с коллегой – в другую, и обе уехали. Я немного укоротил поводок, и мы прошлись немного в западном направлении, пока не увидели пустое такси. Я остановил его, сел в машину, достал из бумажника пятидолларовую бумажку и протянул водителю. – Спасибо, – сказал тот с чувством. – Это что, первый взнос за поездку? – Ты это заработаешь, брат, – заверил я его. – Есть ли где-нибудь место примерно в квартале от Арбор-стрит и Корт-стрит, где ты мог бы постоять от тридцати минут до трех часов? – Ну не три часа за пятерку. – Конечно нет. – Я достал еще пятерку и отдал ему. – Вообще-то, вряд ли придется ждать долго. – Тут есть парковка неподалеку. Только на улице без пассажира будут приставать. – Пассажир будет – этот пес. Я предпочитаю на улице. Пес отличный. Когда вернусь, уточним стоимость. Ну, едем, посмотрим, где это. Таксист включил передачу, и машина тронулась. В это время дня на Манхэттене остановиться негде, и мы покрутились, прежде чем нашли свободное место на Корт-стрит, всего в двух кварталах от Арбор-стрит. Таксист припарковался задом, и я вышел, опустив на три дюйма стекла. Я пообещал вернуться, как только смогу побыстрее, пошел в южном направлении и на втором перекрестке свернул направо. На Арбор-стрит возле дома 29 не было ни толпы, ни полицейской машины. Я остался доволен. Войдя в подъезд, я позвонил в звонок под табличкой «Миган» и положил ладонь на ручку. Тишина. Позвонил еще дважды, снова не получил ответа и тогда позвонил Эланду. Сработало. После недолгой паузы раздался щелчок, я толкнул дверь, вошел, поднялся на два этажа, подошел к двери и властно постучал. Из-за двери спросили: – Кто там? – Гудвин. Я только что был тут вместе со всеми. Я без собаки. Откройте. Он посмотрел на меня в щелку, и дверь открылась. Джером Эланд все еще был в своей дурацкой пижаме. – Ради бога, – простонал он, – что вам еще нужно? Я должен хоть немного поспать! Я не стал извиняться. – Мне нужно было сразу задать вам несколько вопросов, – сказал я, – но собака все усложнила. Не займу у вас много времени. Поскольку он не был достаточно вежлив и не пропустил меня, пришлось войти, отодвинув в сторону его тощую фигуру. – Куда идти? Он скользнул мимо меня и повел к креслам в гостиную. Вот за такие кресла Джуэл Джонс и ненавидит меблированные квартиры, и остальная мебель была не лучше. Эланд сел на край кресла и спросил: – Ну так в чем дело? Тут нужна была осторожность. Поскольку он считал, что я полицейский, я должен знать не слишком много, не слишком мало. Упоминать имя Джуэл Джонс рискованно, так как копы вряд ли успели ее обнаружить. – Нужно проверить некоторые моменты, – сказал я ему. – Как давно в квартире под вами живет Ричард Миган? – Черт! Да я говорил это уже раз двадцать. – Не мне. Повторяю: нужно проверить. Так сколько времени он здесь живет? – Девять дней. Въехал неделю назад. Во вторник. – Кто там жил до него? Непосредственно перед ним. – Непосредственно – никто. Никто не жил. – Квартира пустовала все то время, пока вы здесь живете? – Нет, я ведь говорил: раньше там жила девушка, которая съехала месяца три назад. Ее зовут Джуэл Джонс, она прекрасная певица, и это она помогла мне устроиться в ночной клуб, где я сейчас выступаю. – Он пожевал губами. – Знаю я, что вам нужно. То, что вы сейчас делаете, – отвратительно. Хотите поймать меня, подловить на будто бы лжи, если найдете неточность. Привели сюда эту собаку, чтобы она тут на меня рычала… Что поделать, не люблю я собак. Он запустил пальцы в волосы. И когда привел свою прическу в полный беспорядок, изобразил жест, как конферансье в ночном клубе. – Умри как собака, – сказал он. – Вот и Фил… умер как собака. Бедный Фил. Не хотел бы я еще раз такое увидеть. – Вы сказали, – рискнул я, – что дружили с ним. Он вскинул голову: – Я такого не говорил. Когда это? – Не совсем так. Другими словами. А что, не дружили? – Нет. У меня нет друзей. – Вы только что сказали, что девушка, которая здесь жила, помогла вам найти работу. Так поступают хорошие друзья. Или она была вам чем-то обязана? – Ничем она мне не обязана. С какой стати мы о ней вспомнили? – Это не я о ней вспомнил, а вы. Я только спросил, кто жил в квартире под вами. Зачем же вы связываете ее с этим делом? – Я не связываю. Она не имеет к нему никакого отношения. – Возможно. Была ли она знакома с Филипом Кампфом? – Наверное, да. Конечно да. – Хорошо ли она его знала? Он покачал головой: – Теперь вас интересуют люди, но я не тот человек, кому имеет смысл задавать подобный вопрос. Если бы Фил был жив, вы могли бы спросить у него и, возможно, он бы ответил. А я… я не знаю. Я улыбнулся ему: – Ваши слова, мистер Эланд, лишь разжигают во мне любопытство. Кто-то из жильцов этого дома убил Кампфа. Потому мы тут и ходим с вопросами, а когда задаем вопрос вам, вы стесняетесь отвечать, и мы, естественно, удивляемся, почему бы это. Если вы не желаете говорить о Кампфе и этой девушке, сами подумайте, какая тут может быть причина. А причина может быть, например, такая: это была ваша девушка, а Кампф увел ее у вас, и потому вчера, когда он пришел сюда, вы его убили. Или же, может быть… – Она не была моей девушкой! – Ну да… Или же, может быть, пусть она не была вашей девушкой, вы были ей многим обязаны, а Кампф сделал ей грязное предложение… или угрожал чем-то, и она хотела от него избавиться, и вы ей помогли. Или еще проще. У Кампфа могло быть что-то на вас. Он откинул назад голову и посмотрел на меня будто сверху вниз. – Вы сели не в тот вагончик, – заключил он. – Вам следует идти на ТВ и писать сценарии. Я провел с ним еще несколько минут, выжав все, на что мог надеяться в тех обстоятельствах. Поскольку я не мешал ему думать, будто состою на жалованье у города, то не мог убеждать его прогуляться к Вулфу. К тому же нужно было зайти еще в два места, и в любую минуту меня мог остановить телефонный звонок или курьер от коллег из управления. Единственное, что я точно выяснил про Джерома Эланда, – это что ему не приходит в голову пытаться отвести подозрения от себя, наводя тень на соседей. Он понятия не имел, кто убил беднягу Фила. Когда я уходил, он встал, но позволил мне самостоятельно дойти до двери и открыть ее.