— Да, — отвечает, но ничего не меняется. — Сессия уже в этом месяце, — продолжаю заполнять тишину. — Но теперь, благодаря тебе, Аркадий Евгеньевич мне не страшен. — Да, всего десять дней осталось до его зачёта, — Князев резкими движениями принимается хватать наши тетради и учебник, складывая всё в одну стопку. Что он делает? — Но давай отложим на потом. Что-то я устал. Он вскакивает с табурета и устремляется к выходу из кухни. — Это из-за нас с Тимофеем? — тоже встаю в тот момент, когда друг проходит мимо меня. Он останавливается, глядя на меня со странной эмоцией. Словно озабочен чем-то, подавлен. — Нет, — отвечает тихо, быстро клюнув губами меня в щёку, и ушёл. Ушёл, оставляя меня одну с громко скачущим от маленького потрясения сердцем. Михаил никогда так не делал в отношении меня. Наш максимум — объятие. Прошло несколько минут прежде чем я успокоилась и решилась выйти из замкнутого кухонного пространства. Тимофей, ничего вокруг не замечая, активно щёлкает клавишами и нервно жуёт губы — играет. А Михаил, судя по шуму из ванной комнаты, принимает душ. Делать особо нечего, и я решаю отправиться к себе в комнату. Вскоре как раз звонит Людмила похвастаться своими успехами в написании той самой картины, за которую ей отвалят хорошие деньги. Мы болтаем полчаса, и едва я успеваю отключиться, как сразу же следом звонит Глеб с возмущением куда это я пропала и почему так долго не отвечала на звонки. — У тебя же вечерняя смена, — возражаю. — Не думала, что будешь звонить. Поэтому не следила особо за телефоном. — Я волнуюсь вообще-то. — Извини. — Люблю тебя. — Угу. Не нахожу в этот раз сил и искренности ответить тем же. Какая глупая у меня сейчас жизнь: решила стать взрослей, а в итоге чувствую себя ещё больше ребёнком, чем прежде. Я совсем запуталась. Прямо как мои наушники от телефона, которые я извлекла из рюкзака, чтобы полежать на кровати и просто послушать музыку, пока ванная занята другом. А заодно подумать. «On An On — Cops» была последней в моём плейлисте — с неё же и начинается моё погружение в мысли. Перед глазами мелькают разные картинки, тело быстро становится, как ватное. Открываю глаза. В следующую секунду понимаю — заснула. В горле пересохло и ужасно хочется пить, как всегда бывает после пищи с соевым соусом. Лениво потягиваюсь, разминая мышцы, зеваю в ладонь. И вдруг, как озарение: я проспала довольно много — уже полночь, как сообщает экран телефона. Открываю дверь и тихо ступаю по коридору, чтобы никого не разбудить, но зря: в кухне горит свет и слышны голоса. Я застыла, не зная, не помешаю ли. — И ради чего? — слышу голос Михаила. — Ну, купил ты эту умную колонку, а сам с беспроводными наушниками гоняешь. К чему всё это было? — Все с колонками ходят, а я «рыжий», говорят, — отвечает Тимофей. — А она тебе нужна? Нет. — Ты не поймёшь! — Давай попробую: это круто и модно у вас в школе. Возникает минутное молчание, а затем Михаил продолжает: — Я же прав? — на этом моменте я уже понимаю, что речь идёт о той самой тысяче рублей. Но как же меня восхищает сейчас спокойный и покровительственный голос друга по отношению к своему младшему брату! Никаких криков и ругани — лишь разумный диалог двух людей. — Ну... — а затем недовольный вздох Тимофея. — Малой, не нужно покупать что-то только ради того, чтобы угодить всем остальным. Покупай только то, что нужно тебе самому. А так, ты остался в дураках: потратил деньги, лишил себя чего-то более важного. Точно рыжий! Мои глаза вдруг увлажнились, и мне приходится поднять голову вверх, чтобы удержать влагу. Быстро моргаю изо всех сил в растерянности от того, что слова Князева так задели меня саму. Знал бы он, что воспитательная беседа проводится сейчас не только для Тимофея. Что за чёрт! Почему эти слова делают так больно? — Всё, вали спать, — говорит Михаил. — Время позднее. Я сейчас тоже приду. Быстро делаю вид, что только что вышла из комнаты, так как возвращаться смысла уже нет — Тимофей послушно ковыляет в комнату. При виде меня он удивлённо округляет глаза, но тут же широко улыбается и желает спокойной ночи. — И тебе, Тимофей, спокойной ночи, — отвечаю ему и продолжаю, наконец, свой путь в кухню. Михаил стоит спиной ко мне и смотрит в окно. Вряд там что-то видно при включенном-то свете. — Тоже не спишь? — спрашивает его спина обтянутая в чёрную спортивную майку. Днём он был в футболке. Видимо, переоделся после душа. — Только что проснулась. Ужасно хочется пить. Беру из шкафчика с посудой, с которым меня днём познакомил Михаил, чистый стакан и наливаю из фильтра воду. Жадно принимаюсь глотать, только сейчас понимая, насколько же сильно мне её не хватало. Гораздо сильней, чем казалось. — Тоже ужас как хочу пить, — слышу голос друга, который, оказывается, всё это время наблюдал за мной. — Тебе никто в последние дни в симпатии не признавался? — нервничая, выпаливаю вдруг из ниоткуда взявшийся вопрос. — Нет. Увы, — Он быстро подходит ко мне, становясь почти вплотную. Значит, не ему Васильева призналась. Михаил, стоящий слишком близко ко мне, здесь не при чём. Немного испуганно, не поворачивая головы, на ощупь ставлю стакан на стол под пронзительным взглядом Князева. Хочется спросить, чего это с ним такое. Хочется поцеловать. И пока мне хочется то одного, то другого, Михаил просто действует: касаясь лишь одними губами, без рук, целует меня, а затем сразу проталкивает язык, отталкивая мой в сторону, чтобы не мешал исследовать рот. Забываю, как дышать, и главное — зачем. Зачем кислород, когда есть губы Князева? Огладил просто всё: зубы, щёки, дёсна, а руками не трогает. «Ну, пожалуйста, обними меня... не решусь же первая...». Мои мысли остаются лишь мыслями. Игнорируемыми, находящимися на грани отчаяния. Едва сдерживаюсь, чтобы не схватить парня руками, когда его язык покидает меня, но сам Михаил никуда не исчезает: сминает мои губы своими, будоража своим тяжёлым шумным дыханием. Нашим. Поцелуи твёрдые, решительные, но в то же время бережные и какие-то трогательные. Шумный вдох. Всё закончилось. Он уходит, желая мне спокойной ночи, и я желаю ему того же. Ещё один приятный момент остался позади... Так хочется его вернуть. Но... Именно в такие моменты, какие случились у нас сегодня, начинаются особенно близкие отношения между двумя людьми. Но я и Михаил не герои романтического фильма, а обычные друзья, у каждого из которых своя личная жизнь: у кого любовь, а у кого драма. Я должна наблюдать за ним на допустимом расстоянии и следить за своим поведением. Как бы не злилась на Диану, а в её словах есть своя правда: раз я в отношениях с Пожарским, то какое право имею заглядываться на запретный плод в лице своего бывшего одноклассника и пользоваться его неудачной влюблённостью в таинственную незнакомку? Глава 25. Обнаглел Лина С самого раннего субботнего утра облака заволокли небо над нашим городом, активно заваливая всё толстым слоем снега, погружая всё в мрачную атмосферу, подобно той, что царит внутри меня. Диана позвонила и сказала, что её родители уезжают в обед, и я уже могу возвращаться в любое удобное мне время. Михаил, вставший ещё раньше меня, уже пожарил на нас троих омлет, а когда все позавтракали, предложил быстренько выполнить социологию, чтобы не тратить вечернее время на дорогу до меня. Не смотря на рациональное зерно в его словах, что-то неприятно кольнуло во мне. А чего я хотела? Что не будет он делать вид, будто ничего ночью не произошло? Не я ли сама решила, что зря так много думаю о нём? А как же слова: «...не нужно покупать что-то только ради того, чтобы угодить всем остальным. Покупай только то, что нужно тебе самому. А так, ты остался в дураках: потратил деньги, лишил себя чего-то более важного»? — тут же возражает мне мой внутренний голос. Ему нужна не ты, а та девушка! На тебя он просто отвлекается, дура! Но не специально — я видела, как он сдерживает себя. Он тоже не хочет обманывать меня. Нет необходимости более засиживаться и тянуть время. Тем более, что мы оба, похоже, всё решили. Каждый сам про себя, в своей голове. Так будет лучше для нас обоих: ни я, не он не будем тешить себя иллюзиями. В любом случае из этой квартиры нужно поскорее убраться. Так что, не дожидаясь обеда, собираю рюкзак, благодарю за помощь в экономической социологии и за предоставленный ночлег, обнимаю напоследок Тимофея, который несколько растерялся от моего жеста, а затем машу рукой Михаилу. На улице тепло, не смотря на общую хмурость. Снег всё ещё идёт, но уже не такой густой, как всего час назад. Как же сильно может меняться погода за такое короткое время. И как может перевернуть всё внутри всего одна ночная сцена. Уже немногим позже, прильнув лицом к стеклу в общественном автобусе, решаю, что сегодня же должна поговорить с Васильевой. Пока наше недопонимание не затянулось слишком надолго и не привело к ещё большей яме между нами. Мы не виделись с вечера четверга: то она не ночует дома, то я. А ведь уже знаю, что даже всего лишь несколько минут способны менять многое. Захожу в пахнущую розами прихожую как раз в тот момент, когда Васильевы старшие готовились пить чай. Они приглашают и меня тоже, а я отказать никак не могу. Всё же не чужие люди, и знают меня с первого класса школы. Говорят, как удачно совпало, что я как раз решила заночевать сегодня у парня, и они смогли приехать к дочери, заняв на время мою кровать. Диана глазами моргает мне некую азбуку Морзе, и я смекаю, что должна просто соглашаться с пожилой парой. Да, удачное совпадение. Нет-нет, вы меня не потеснили, ничего страшного. После мы все вместе топчемся у порога, готовясь прощаться. Хорошей учёбы, питайтесь хорошо, ложитесь спать вовремя и прочее «родительское», а далее объятия. Сначала Диана, а потом я. Обнимаю маму подруги, она чмокает меня в щёку, оставляя на моей коже след помады. Затем очередь её отца. Он очень высокий. В попытке обнять, я потянулась так, что хрустнули суставы. Васильевы беззлобно смеются над моей «старостью», а я поддерживаю шутку и желаю им счастливого пути и приятных попутчиков. — Я им, конечно, рада, — говорит Диана, когда дверь за родителями закрывается, и мы следуем в кухню прибрать посуду после наших посиделок. — Но как же я устала! Хорошо, что они только на одну ночь приезжали. — Понимаю, — сгружаю чашки в раковину. Сегодня мытьё посуды точно моё, так как суббота. — Значит, всё таки не стала ночевать у Глеба? — задала подруга неожиданный вопрос. — Как ты это поняла? — смотрю на неё, не скрывая удивления. Мы ведь вообще не обсуждали где именно я буду проводить ночь. О нежелании ночевать в квартире своего парня я рассказывала только Людмиле. — Ну... — подруга вдруг замялась с таким видом, словно только что взболтнула лишнего. Чтобы куда-то деть себя, принимается хаотично переставлять с места на место сахарницу на столе. — Диан, не юли. Как ты это поняла? Ночевала я, если что, у Люды. Не говорить же мне ей о Михаиле после той её сцены в кухне, когда я и Михаил едва не поцеловались. Васильева и тогда-то была неприятно удивлена, а как бы сейчас отреагировала и представить страшно. — Ты только сильно не злись, Лин, — она ещё ничего не сказала, а мне уже не нравится. — Глеб просто очень любит и переживает. Он пишет сообщения, спрашивает у меня дома ли ты и всё ли в порядке. Вот и вчера спросил. А я удивилась, да и напиши ему, что ты же у него. Я ведь реально так и думала! — она оставляет сахарницу в покое, взирая на меня с тем самым волнением, когда нет уверенности в том, что ты не косячишь. — Погоди... — тру виски кончиками пальцев, словно это поможет мне лучше усвоить информацию. — Он часто тебе вопросы такие задаёт? — Каждый вечер, если только ты не на свидании с ним. Да он с ума сошёл! Его назойливость в своих границах простирается гораздо дальше, чем я думала. Уже и до моих друзей добрался! Должны же быть хоть какие-то рамки! — И что ты ему отвечаешь? — стараюсь контролировать свой голос. Я же ведь планировала поговорить с ней сегодня и даже помириться. — Что ты дома и с тобой всё в порядке... — она вяло разводит руками в стороны, а затем нервным жестом откидывает свои пушистые волны волос за спину. — А что ещё он спрашивает? — Интересуется чем ты занимаешься. — И чем я занимаюсь? — Если ты переживаешь, что я болтаю о том, как ты в этот момент в туалете сидишь или с Князевым в кухне, то нет, я просто говорю, что книжку читаешь или со мной фильм смотришь. Перестань так на меня смотреть! — А как я должна смотреть? Моя подруга и мой парень объединились и обсуждают моё времяпрепровождение! — искренне недоумеваю, но всё ещё держу себя под контролем. Хотя бы голос не повышаю. — Я сама не знаю, как так получилось, но будто бы отчитываюсь за тебя перед ним. Правда. Не знаю! Он всё вывернул так, что я не смогла не сказать.