Прежде чем продолжать, Виктор слегка помялся, по-видимому взвешивая все «за» и «против». Затем, решившись, поднял на Ханну свои лучистые, цвета северного сияния, голубые глаза. – Со вчерашнего вечера Йонни исчез. В этот момент раздался стук в дверь. Не дожидаясь разрешения, в кабинет заглянула какая-то женщина. Она не видела Ханну и обратилась прямо к Виктору: – Læknirinn er kominn[18]. Виктор кивнул. Удерживая дверь за ручку, женщина, будто впервые видя, придирчиво оглядела Ханну с ног до головы. Бог знает, кого она в ней увидела? Не первой свежести спившуюся писательницу, любовную соперницу, иностранку? Ханна также попыталась рассмотреть женщину. Ей показалось, что та увидела в ней нечто четвертое. Вот только что? – Моя жена Маргрет. Маргрет резко, почти по-военному, выбросила руку вперед для приветствия. Ханна приняла ее ладонь в свою, рука у Маргрет оказалась нежной и в то же время твердой. Как морда только что родившегося теленка. – Ханна. Маргрет слегка пожала ладонь Ханны. Сестринское приветствие или же какое-то предупреждение? Ханна внимательно рассматривала Маргрет. Да, с женой Виктору явно повезло. Маргрет едва ли могла появиться на обложке какого-то модного журнала – для этого она была не слишком броской и слегка угловатой. К счастью. Ханне был ненавистен господствующий ныне идеал женщины, эдакой «фу-ты ну-ты сладенькой дерзкой красотки», когда худеньким женщинам с огромной грудью и чрезмерным макияжем воспевают дифирамбы за поедание ими низкоуглеводных булочек и следование моде до и после родов. Маргрет была другой. Темные волосы, заплетенные в спускающуюся по спине толстую косу, высокие скулы, обрамляющие яркие карие глаза, взгляд которых по своей требовательной настойчивости в точности повторял взгляд Ханны. Маргрет была высокой, хотя и несколькими сантиметрами ниже Ханны, тело ее выглядело сильным и гибким, как будто состоящим из постоянно переливающейся вулканической лавы. – Извини, но теперь мне надо идти, да и тебе тоже пора. Виктор снова сделал жест, свидетельствующий, что ее визит закончен, однако Ханна никак не могла упустить возможность встретиться с врачом, которому предстояло производить вскрытие тела. С присущей ей изобретательностью она сделала вид, что готова на компромисс: – Могу я воспользоваться вашим туалетом? Мне действительно очень, очень нужно. Черт! Ханна огляделась. Выдержанная в кремовых тонах ванная комната, крючки с фигурками диснеевских персонажей, на которых висят детские полотенца с капюшонами, красный пластиковый табурет наполовину задвинут под умывальник. Она облокотилась на подоконник и взглянула в окно. Вот дерьмо! План был вовсе не таков. Ее проводили в туалет, так и не представив предварительно врачу. Виктор и доктор прыгнули в автомобиль и покатили в сторону дома Тора. Ханна задумалась. Ей нужно во что бы то ни стало держаться на шаг впереди всех в расследовании, получить те сведения, которыми еще не обладает Виктор. Сделать его зависимым от нее. Так и не воспользовавшись туалетом, она спустила воду, открыла и закрыла кран рукомойника и вышла. На кухне она обнаружила Маргрет, та сидела на кухонном столе и курила сигарету, выпуская дым в открытое окно. Вокруг нее в беспорядке громоздилась грязная детская посуда, по-видимому, оставшаяся после обеда, на полу лежала изготовленная из дерева, сломанная железная дорога. – Прекрасно знаю, что мне не следует курить – рак легких у детей и все такое. Но это единственное удовольствие, которое я себе позволяю. Маргрет сделала глубокую затяжку и выдохнула, наполнив кухню облаком табачного дыма. Ханна снова посмотрела на нее. Совсем не похожа на исландскую версию Мэри Поппинс. Скорее какой-то персонаж из фильма режиссеров французской новой волны. Не Годара, нет. Она выглядела в гораздо большей степени утомленной суровой повседневностью жизни. Быть может, Трюффо. Да-да, она вполне могла быть героиней фильма Трюффо «Женщина напротив»[19]. – Можно мне тоже? Ханна показала на пачку сигарет. Маргрет слегка удивленно кивнула, но тут же улыбнулась, как будто была довольна, что не придется грешить в одиночку. Ханна прикурила и облокотилась о переплет окна. – Ну и как же тебя угораздило стать няней? – А почему бы и нет? Ханну поразил моментальный ответ. Что ж, ладно. Почему бы и нет? Вот так, просто. Почему бы и нет? – Могла выбирать: либо это, либо работа в баре. – Я бы, наверное, предпочла работать в баре. – Может, у тебя алкоголизм? Маргрет прямо, без тени иронии посмотрела в глаза Ханне. Ханна внезапно ощутила странную потребность быть искренней с этой незнакомой женщиной – да и с самой собой. – Вообще-то да, что есть то есть. – Ну и что, чувствуешь себя от этого счастливее? Ханна на мгновение задумалась. – Ненадолго. Маргрет кивнула, как будто прекрасно понимала, что в этом нет ничего необычного или постыдного. Она взглянула в окно, как будто стараясь высмотреть что-то вполне определенное. Похоже, так и не увидела. – Ужасно жаль Тора. Ханна сделала глубокую затяжку и насторожилась. – Ты хорошо его знала? Маргрет неопределенно пожала плечами, что могло означать как «да», так и «нет», потушила сигарету и прикрыла окно. У Ханны возникло такое чувство, будто хозяйка дома что-то недоговаривает. Ханна увидела, что Маргрет начала очищать посуду от остатков еды и складывать ее в посудомоечную машину. – Мне нужно немного убраться, пока дети не проснулись. Ханна тоже потушила сигарету. – Извини, не хочу больше отнимать у тебя время. Я только хотела кое о чем спросить: ты знаешь, где живет Йонни? Женщина-вулкан повернулась к ней: – Не стоит тебе соваться во все это. У нас в деревне есть свои тайны, которые лучше оставить в покое. Ханна почувствовала, что прямо сейчас умрет от любопытства. – Что ты имеешь в виду? Маргрет сделала вид, что очень занята – отскребает остатки еды от тарелки, которую еще надо было сполоснуть в мойке. – Мне действительно нужно поскорее это закончить. – Но у тебя ведь есть адрес Йонни? Маргрет на мгновение прервала свое занятие: – Говорю же тебе, будешь совать свой нос куда не надо, его тебе просто-напросто отрежут. Но унять Ханну было нелегко: – Уверена, он снова отрастет. И все же будь так добра, скажи, где живет Йонни? 12 Ханна шла по проселочной дороге. Как же все это странно! Такая располагающая к себе поначалу открытость Маргрет, которая затем сменилась угрюмой замкнутостью. Тайны и предостережения. Что же такое она недоговаривает? И все же Ханне удалось выяснить адрес Йонни. Оказалось, это всего в нескольких сотнях метров от полицейского участка, то есть от дома Виктора и Маргрет. Ханна посмотрела вверх – вдалеке сиял Ватнайёкюдль, крупнейший в Исландии глетчер[20], местная достопримечательность и место паломничества туристов. У самой Ханны не было намерений его посещать: ей не нравился снег, а в особенности снег спрессованный, который никогда не тает. Да и вообще снег стал заложником рождественской коммерческой индустрии. Им, как каким-то магическим порошком, посыпают все на свете, чтобы повсюду установились пуси-муси-мир-и-благодать. Но все это лишь иллюзия. Мир в Рождество не делается лучше оттого, что становится белым, да и настоящий снег бывает либо грязным, либо убийцей. Это даже хорошо, что вечная мерзлота потихоньку тает – глядишь, мы от нее и совсем избавимся. Нет, разумеется, она это не всерьез. Просто ей совсем не улыбается лезть вверх и ковылять по колено в снегу по этому говенному глетчеру. Спрессованный снег – все равно что спрессованная ложная идиллия. Под этим ледником должно находиться несколько вулканов. Интересно, что бы произошло, если бы один из них начал извергаться и растопил весь глетчер? Ушла бы Исландия под воду? Звонок мобильника оторвал Ханну от ее мыслей. Порывшись в кармане, она достала трубку: – Это Ханна. – Рад тебя слышать. С тобой все в порядке? Голос Бастиана звучал встревоженно. – А что должно быть не в порядке? – Я получил от тебя послание по электронной почте. Что ты хочешь вернуться. У меня был плотный день, так что письмо увидел только сейчас. Ты добралась в аэропорт? Ах да, письмо Бастиану о том, что не может писать детектив, и о планах возвращения. – Я все еще здесь и думаю, что задержусь. Произошло убийство. – Что ты говоришь? Убийство? Бастиан ненадолго умолк. – Но ведь это же не ты его совершила? Ханна усмехнулась. Не стоило упрекать его за подобного рода мысли. – Ну почему же? Я зарезала Эллу хлебным ножом, пока она спала, и сейчас нахожусь под стражей.