Йорн со значением посмотрел на Ханну, которая и сама мало-помалу начала склоняться к тому, чтобы поверить Стефану. Или, по крайней мере, представить себе последствия его слов. Она снова посмотрела на снимок камеры, запечатлевший машину, в которую, как уверенно утверждал Стефан, ночью садился Тор. Не было ни малейшего сомнения – это был автомобиль Эллы! – И что теперь? Ханна и Йорн стояли под крошечным навесом перед домом Стефана. Это было своего рода экстренное совещание, которое они не могли провести ни в доме постороннего, не посвященного в дело человека, ни на снегоходе, посреди завывающей метели. Когда Ханна увидела фотографию машины Эллы, мозг ее будто застыл; в голову ей не приходили ни стройный план, ни какие-то отдельные действия, даже здравый анализ ситуации и то был ей сейчас не под силу. Поэтому она с недоуменным видом уставилась на Йорна, вопрос которого подразумевал, что она знает, что делать. Ханна постаралась сосредоточиться хотя бы на одной мысли. – Я не могу вернуться домой к Элле. – Это понятно. Нам следует донести эту информацию до Виктора, и он сможет ее задержать. Однако, учитывая его забинтованное плечо… Может, будет лучше, если я произведу гражданский арест? Ханна в изумлении посмотрела на Йорна. – И что? Свяжешь Элле руки, перекинешь ее через сиденье скутера, отвезешь в участок и посадишь под арест? Йорн задумчиво почесал щетину под подбородком. – Вообще-то вязать ей руки довольно опасно, а в остальном – что-то в этом роде. Ханна покачала головой. – Ты слишком начитался собственных книг. То обстоятельство, что Тор, по всей видимости, сел вечером в машину Эллы, вовсе не обязательно означает, что его убила именно она. Она могла отвезти его в то место, где он встретил своего убийцу. – А почему Элла ничего не сказала об этом раньше? Если убийца не она, почему не рассказала, что тем вечером была с Тором? Это был действительно серьезный вопрос, и Ханна задумалась, стараясь найти объяснение, позволяющее подтвердить невиновность ее хозяйки. Вдруг ее осенило: Элла не лгала, она просто умолчала! – Ее никто не спрашивал! – Что? – Элла не лгала, так как никому и в голову не приходило спросить ее, что она делала тем вечером и видела ли она Тора. Естественно, Элла обязана была сама сообщить эту информацию, и остается загадкой, почему она этого не сделала. Но я постараюсь выяснить. Поехали! Внезапно у Ханны созрел абсолютно четкий план. Она трусцой направилась к снегоходу, уже покрывшемуся изрядным слоем снега. С помощью загипсованной руки она смела снег. Йорн, растерянно моргая, все еще продолжал стоять под навесом. – Куда мы собрались? – Домой к Элле! Я должна спросить ее с глазу на глаз, почему тем вечером она посадила к себе в машину Тора. 49 Входя в дом Эллы, Ханна немного нервничала. Йорн настоял на том, что он затаится у одного из окон, чтобы прийти ей на выручку, если ситуация выйдет из-под контроля. Правда, Ханна с трудом себе представляла, каким образом Элла со своими сорока восьмью килограммами могла на нее наброситься. С другой стороны, со своей правой загипсованной рукой Ханна была относительно небоеспособна, и если Элла и вправду смогла разделаться с Тором, то… Ханна слегка вздрогнула, гоня от себя эту мысль, в которую все равно не верила. Слегка повысив голос и стараясь, чтобы он звучал как можно более спокойно и приветливо, она развернулась в сторону гостиной и позвала: – Элла! Там на улице такая жуткая метель! Я уж думала, что не доберусь обратно! Ханна завозилась, пытаясь справиться с курткой, как вдруг та как бы сама собой соскользнула с ее плеч. Ханна обернулась и увидела, что позади нее с курткой в руках стоит Элла. Ханна не слышала, как хозяйка дома подошла к ней со спины в прихожей, и не заметила, как Элла помогает ей раздеться. Элла приветливо улыбнулась и сказала несколько слов по-исландски, звучало это вполне дружелюбно, но почему-то испугало Ханну. И снова они уселись друг напротив друга перед камином, держа по чашке кофе. Горели свечи. Это совместное распитие кофе уже походило на ритуал. Ханна осторожно пригубила горячий напиток. – Спасибо. Как же приятно снова оказаться в тепле! Я продрогла до костей. Элла протянула Ханне еще один плед, однако та отказалась: она уже укрыла ноги и не хотела еще больше закутываться перед тем разговором, который ей предстояло начать. Тяжело вздохнув, Ханна, чтобы быстрее перейти к сути, начала с полуправды. – Мне надо тебя спросить кое о чем… Возле автозаправки я встретила одного парня по имени Стефан. Не знаю, знакома ли ты с ним? Элла отрицательно мотнула головой. Вообще-то значения это не имело. Ханна просто хотела, чтобы Элла сосредоточилась. – Мы заговорили о том, что я живу у тебя, и тут Стефан сказал… Да, я прекрасно понимаю, что это звучит странно, но он сказал, что видел, как Тор садился в твою машину в тот вечер, когда его убили. Ханна потерла левой рукой правую, которая отчаянно чесалась под гипсом. Она выпалила все это быстро, чтобы не пожалеть о сказанном и не остановиться на полдороги, при этом она осторожно наблюдала за реакцией Эллы. Поняла ли она, какое обвинение скрывается в этом невинном в общем-то рассказе? Судя по внимательному взгляду Эллы, она, конечно же, все сразу поняла. Взяв листок бумаги, она что-то написала и развернула бумажку к ней. Чувствуя, как пульс ее учащается, Ханна подтянула листок поближе. – Ты думаешь, я убиль Тора? Прочитав это, Ханна почувствовала себя так, будто из нее выпустили весь воздух. Даже в своих мыслях она не решалась так прямолинейно обвинять Эллу. Написанное же черным по белому, оно внезапно приобретало вполне реальные черты. Ханна пошла на попятную. – Конечно же, я так не думаю. Однако, услышав такое… Мне просто необходимо узнать твою версию этой истории. Он ошибся или же Тор действительно сел к тебе в машину тем вечером? Если да, то зачем? И почему ты об этом ничего не говорила? Ведь, возможно, ты последняя, кто видел его в живых. Ты можешь быть важнейшим свидетелем. О таких вещах обычно рассказывают. Своими словами Ханна ясно дала понять, что испытывает серьезные опасения относительно виновности Эллы. Напряжение распространилось по гостиной как ядовитый газ, грозящий задушить их обеих. Элла как-то странно посмотрела на нее – Ханна так и не сумела понять, что это за взгляд, – наклонилась, демонстративно придвинула к себе листок бумаги, написала на нем что-то и протянула записку Ханне. – Разумеется, той ночью, когда Тор умер, я не раскатывала с ним на машине по деревне. Иначе я бы сказала. Мне больно, что ты могла такое подумать. Прежде чем Ханна успела ответить, Элла поднялась. Вопреки обыкновению она не стала собирать на поднос пустые кофейные чашки и вазочку с печеньем и не задула свечи. Пробормотав по-исландски «спокойной ночи», она оставила Ханну в одиночестве сидеть в гостиной и переживать по поводу того, что отношения между ними вновь испорчены. И, быть может, навсегда. – Меня беспокоит, что она так категорично все отрицает. Быть может, я и не права, но мне кажется, это весьма похоже на то, как если бы настоящий виновный пытался разыграть обиду. Ведь если бы наши подозрения были действительно абсурдными, она бы могла просто посмеяться и все опровергнуть, как будто это дурная шутка. – Поехали спать ко мне домой. – Что? Ханна посмотрела на Йорна, стоявшего под снегом и ветром за дровяным сараем, куда Ханна вызвала его на рандеву после разговора с Эллой. – Тебе нельзя оставаться здесь на ночь – это слишком рискованно. Что, если она убьет тебя, пока ты спишь? Ханна хотела было посмеяться над драматическими фантазиями Йорна, однако сдержалась, решив, что крупица здравого смысла в его словах все же имеется. Правда, отправиться к Йорну и провести у него ночь было последним из того, чего бы ей в настоящий момент хотелось. – Это будет странно выглядеть. Если я смоюсь отсюда, она сразу же поймет, в чем дело, и кто знает, что ей тогда взбредет в голову? Вне зависимости от того, виновна она или нет, я вовсе не хочу, чтобы у Эллы приключился нервный срыв и она совершила какую-нибудь глупость. Необходимо поддерживать в ней убеждение, что я ей верю. – А ты действительно веришь? Ханна несколько мгновений стояла молча и в итоге так и не ответила. – Единственно правильным было бы остаться. Буду спать в один глаз, а завтра утром, когда непогода немного уляжется, ты явишься сюда с Виктором. Вот тогда-то мы все и выясним. – Ты ведь сама видела, что этот Стефан твердо стоит на своем. Что-то все-таки твоя подружка недоговаривает. Ханна пропустила мимо ушей, что Йорн назвал Эллу ее подружкой, как будто обе они были школьницы и вместе затевали проказы. – Нет необходимости нагнетать атмосферу. Я побуду здесь сегодня ночью, и я уверена, что завтра мы все узнаем. Ханна проводила его до скутера, понаблюдала за тем, как его силуэт тает в темной метели. Напоследок она заверила Йорна, что запрет дверь спальни, а в постель рядом с собой положит кухонный нож. Наконец, получасом позже, усталая и напуганная, Ханна улеглась в кровать, и хотя понимала, что должна гнать от себя крепкий сон, тотчас же без малейшего сопротивления провалилась в него. Посреди ночи Ханна проснулась от доносящихся из коридора звуков разговора. Инстинктивно схватив нож и затаив дыхание, она стала прислушиваться, однако смогла разобрать лишь шепот Эллы. Неужели она ходит во сне и разговаривает сама с собой? Ханна осторожно подобралась к двери и прижалась к ней ухом. По-прежнему слышен был лишь голос Эллы, однако он звучал взволнованно и, так сказать, более осмысленно, чем если бы она говорила во время ходьбы во сне. Может, она разговаривает по телефону? Однако тут Ханна услышала, как кто-то другой ей отвечает. Голос был невнятный, даже невозможно было понять, кто это – мужчина или женщина. Хотя весь ее здравый смысл противился этому, Ханна все же решила покинуть свою безопасную комнату и посмотреть, кто же нанес Элле этот ночной визит. Выждав, пока голоса, принадлежащие соответствующим телам, удалятся на почтительное расстояние, она осторожно повернула ключ и с отчаянно бьющимся сердцем приоткрыла дверь, проклиная про себя скрипнувшие петли, которые заставили ее приостановиться. Мгновение она прислушивалась. Голоса слабо доносились с нижнего этажа. Ханна сделала глубокий вдох и открыла дверь достаточно для того, чтобы протиснуться в коридор. Свет здесь не горел, и ей потребовалось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к темноте. Осторожно прокравшись к началу лестницы, она взялась за перила и, затаив дыхание, замерла, напряженно прислушиваясь. Голоса стихли. Они что, ушли? Ханна не слышала хлопка закрывающейся двери, не видела снаружи огней, не уловила шума отъезжающей машины. Она напрягла все свои чувства. Неужели снег кончился? Она прикинула, что ей теперь делать. Остаться стоять наверху или спуститься в гостиную? Вернуться в постель она не могла. Сосчитав до десяти, она снова прислушалась, однако услышала лишь удары собственного сердца. Тогда она медленно сделала первый осторожный шаг вниз по лестнице, нервно сжимая одной рукой перила, а другую, загипсованную колоду, бережно держа у груди. Дойдя до середины лестницы, она увидела в гостиной слабый свет и силуэты двух людей, ведущих оживленную беседу. Они шептались, сидя чуть ли не вплотную друг к другу, причем Элла заслоняла от Ханны лицо второго человека. Ханна пригляделась: нет ли в поведении Эллы чего-то угрожающего? Ханна решила, что ей обязательно нужно подобраться ближе и выяснить, кто же сидит на диване, закрытый от нее худеньким и трепетным телом Эллы. Она ощущала себя непослушным ребенком, который подкрадывается к взрослым гораздо позже того времени, когда его отправили спать, в надежде хоть одним глазком заглянуть в увлекательный и неведомый мир ночи. Хотя Ханна и чувствовала некоторое волнение, сейчас ею двигал главным образом страх. Страх за то, что она не сумеет раскрыть личность того, другого, кто смог бы снять с Эллы все подозрения, поскольку совершенно точно сам является убийцей. Надо лишь подойти чуть-чуть ближе. И тут! Внезапно Элла вскрикнула, человек вскочил с дивана, оттолкнул Эллу и, прежде чем Ханна успела спрятаться, метнулся к входной двери. Черт! Во что бы то ни стало нужно, пока не поздно, рассмотреть его! Поддавшись неразумному порыву и рискуя себя обнаружить, Ханна кинулась в прихожую и успела как раз к тому моменту, когда за ночным гостем захлопывалась входная дверь. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда, одетая в одну лишь ночную пижаму, не веря собственным глазам, она выскочила на крыльцо, стремясь как следует рассмотреть убегающего человека. Крупные белые хлопья сразу же облепили ее разгоряченный лоб. Чувства ее подвели – снег и не думал прекращаться. Бегущим человеком была Маргрет. – Ég hélt að þú værir sofandi[44]. Ханна резко обернулась и увидела Эллу, которая смотрела на нее с нескрываемой враждебностью. Ханна сквозь распахнутую входную дверь бросила взгляд на улицу, где по-прежнему царили мрак и метель. Не могло быть и речи, чтобы соваться туда – босая и в пижаме она бы просто-напросто замерзла насмерть по дороге к деревне. Ханна покосилась на вазочку на маленьком комоде, в которой лежали ключи от машины Эллы, однако джип был так завален снегом, что даже с обеими здоровыми руками потребовалась бы уйма времени, чтобы откопать его колеса, а кроме того, Ханна весьма сомневалась, что поднимет лопату одной левой рукой. Даже если бы ей удалось как-то вызволить машину из снежного плена, дороги были настолько завалены, что ей бы не удалось отъехать от дома больше чем на несколько метров. Так что выход был один – остаться. – Что здесь делала Маргрет? Ханна посмотрела прямо в зеленые прозрачные глаза Эллы. Что же такое скрывает ее хозяйка? Элла шагнула к ней, и Ханна инстинктивно попятилась. Однако Элла просто прошла мимо нее и закрыла дверь, оставляя мрак и снег снаружи, после чего взглянула на Ханну и долгое время не сводила с нее глаз, как будто размышляя, что ей делать. Затем, когда минула, казалось, целая вечность, она взяла лежащий на маленьком комоде блокнот и аккуратно написала: – Завтра тебе нада уехать. Элла поднесла листок к самому носу Ханны, словно желая удостовериться, что та все поняла. Брови Эллы медленно поползли вверх в ожидании утвердительного кивка. Которого, впрочем, так и не последовало. Вместо этого, собравшись с силами, Ханна бережно положила руку на худенькое плечо старой дамы. – Происходит что-то такое, чего я не понимаю. Ты же, напротив, вовлечена в происходящее, и это тебя немало угнетает. Что бы это ни было, я не могу уехать в самый разгар событий. Говорю это не потому, что мне нравится вмешиваться. Просто за пару последних недель я действительно к тебе привязалась и была свидетелем того, через что тебе пришлось пройти. Так что я просто не могу оставить тебя посреди всего этого в обстановке неопределенности и тревоги. Можешь не рассказывать мне, что происходит, только не гони, пока все не закончится. Я останусь и помогу тебе, что бы это ни было. От этой долгой речи Ханна едва не задохнулась, тем не менее, к собственному легкому удивлению, она поняла, что все сказанное ею – правда. Ее действительно сильно тревожило состояние Эллы и то, что с ней станет. Ханне было в общем-то безразлично, будет ли раскрыто убийство Тора и сделала ли это Элла. Просто она хотела, чтобы никто больше не пострадал. Во взгляде Эллы мелькнула тень сомнения, некое подобие опустошенности. Будто слова Ханны заставили ее колебаться между желанием махнуть на все рукой и отдаться на волю обстоятельств и стремлением сохранить контроль над ситуацией. Ханна, все еще держа руку на плече Эллы, слегка сжала его: ну же, не упрямься. Однако Элла вырвала руку, снова схватила листок и указала на него. – Завтра тебе нада уехать. Она с силой прижала листок к груди Ханны и решительно зашагала вверх по лестнице – спать и думать бог знает о чем. Стоя со злополучной запиской в руках, Ханна находилась в полном недоумении. План отправить Виктора задержать Эллу представлялся теперь абсолютно невыполнимым, поскольку Маргрет, очевидно, играла в этом ту или иную роль. Может, действительно лучше всего будет ни во что не вмешиваться и уехать домой? Но чем больше она думала над этим, тем труднее ей представлялось принять незавершенный финал. Поэтому она осторожно поднялась наверх и, стараясь не шуметь, натянула термобелье для лыжных прогулок и самый теплый свитер. Перед дверью спальни Эллы она на мгновение остановилась и прислушалась, однако оттуда не доносилось ни звука: ни скрипа кровати, ни тяжелого дыхания. Когда Ханна закрыла за собой входную дверь и вышла в исландскую снеговую темень, сердце ее билось с надеждой на то, что ей все же удастся, пока не поздно, разобраться во всем.