— О чем ты? — Я спрашиваю, ты знаешь, что бывает с теми, кто расстраивает меня? — его голос не стал громче, напротив. Но мне захотелось попятиться. Я так и сделала, вжавшись спиной в кафель. Ландар смотрел на меня сквозь струи воды. Прозрачная вода порозовела. Потемнела. Почернела. Я с ужасом вжималась в кафель, видя, как стекают по моему телу кровавые струи, становясь бордовыми, почти черными. Целые лужи крови. На моих руках, на коже, на лице. С волос падали алые брызги. С ресниц. Она была везде, и я уже задыхалась, ощущая сладковато-тошнотворный вкус. — Господи… не надо… Он шагнул босыми ногами в это кровавое месиво, уперся руками в кафель за моей спиной. Его светлая одежда оставалась такой же безупречно чистой, ни одна капля не коснулась его. Черные глаза так близко, совсем близко, и я не могу в них смотреть. Я всегда боялась крови. И от этого страха так и не смогла избавиться. — За что? — выдавила, пытаясь не трястись, убеждая свое сознание, что это лишь иллюзия. Но она была так натуральна… вкус, запах, вид… все говорило о том, что я стою в потоках крови. Ландар склонился еще ниже. — За что? Ты еще спрашиваешь? — прошипел он. — «Уважаемый господин Штен! Если вы хотите и дальше писать истории о любви огня и полена, то советую немедленно покинуть ваш дом в горах и скрыться там, где вас никто не найдет. Уезжайте как можно дальше и никому не говорите о месте вашего пребывания. Просто поверьте, вам лучше послушать меня и сделать это, как только прочтете письмо. Девушка с волком». Последние слова он не сказал — выплюнул. Я закрыла глаза. — Смотри на меня! — взбесился Ландар. Я снова подняла ресницы, уставившись в его лицо. — Знаешь, как я наказываю предателей, Диана? — черная сеть вен поползла по его вискам. Я давно не видела князя таким… — Я не предавала тебя! — пискнула, жадно хватая ртом воздух. — Я просто… просто устала! — Устала? — Да! — не знаю, что на меня нашло. Черт. Вероятно, действительно устала. Бояться, подчиняться, жить — так… — Устала! Думаешь, мне нравится то, чем я занимаюсь? Нравится? Нравится искать всех этих людей, одного за другим, в разных уголках земли? А потом? Что с ними происходит потом? Я чувствую себя в ответе за них, понимаешь? За каждого! За их жизни, судьбы, их семьи! Я больше не могу так! — я орала, уже не понимая, что плачу, что соленое на губах — не кровь, а слезы. — Я устала от всего этого! Я больше так не могу! Не могу! Ландар смотрел в упор, а я еще что-то кричала. Меня трясло… и он одним движением притянул меня к себе, вжал в свое тело. — Т-ш-ш, тихо, малыш… Я замерла. Так он называл меня когда-то. Давно. Теплые пальцы прошлись по моей спине сверху вниз. Обратно. — Я порой забываю, как ты хрупка… Я замерла. Моя неконтролируемая истерика неожиданно пошла мне на пользу. Я стояла, прижавшись щекой к груди князя, боясь даже пошевелиться. — Ты много работала… — еще одно движение пальцев. — Перелеты утомили тебя. Но ты делаешь важное дело, Диана. Важное для меня. Ты ведь понимаешь это? Я неуверенно кивнула, боясь поднять на него глаза. Как-то неожиданно стало доходить, что я стою мокрая и голая, а он… он гладит мою спину. И эти движения такие… медленные. Томительные. Чувственные. — Ты ведь не захочешь предать меня, правда, малыш? Я качнула головой. — Я тебе верю. Пожалуйста, не предавай меня, Диана. Не заставляй тебя наказывать. И делать больно. Я уже дышать боялась. — Я не люблю причинять тебе боль, ты ведь знаешь. — Да, мой князь. Он чуть отодвинулся, приподнял мою голову, глядя в глаза. — Если ты предашь меня, малыш, я тебя убью, — ласково сказал он. — Я буду убивать тебя очень медленно и очень долго. И мне будет от этого очень плохо. Не заставляй меня. Я прошу. Я сглотнула, глядя в его лицо. Черные вены змеились от глаз до висков, словно паутина, нарушая гармонию этого совершенного лица. А я вдруг подумала, что никогда не видела на этом лице щетины. Вот такой обычной, мужской щетины. Ландар перевел взгляд на мои губы. — Ты раньше никогда не прикасался ко мне, — как-то невпопад прошептала я. — Да. Пояснять, по обыкновению, не стал. Просторное нутро душевой вдруг показалось мне слишком тесным. И слишком влажным. С волос князя капала вода. Иллюзия исчезла. Он положил ладони мне на лицо. — У нас все будет хорошо, Диана. Не надо все портить. — У нас? — Да. — Черные омуты глаз смотрели очень внимательно. Но паутина вен исчезла. Ландар успокоился. — Ты ведь не думала, что однажды я отдам тебя? Ты ведь не думала так? Я смотрела на него ошарашенно. Князь провел большим пальцем по моим губам. Надавил. Прикрыл глаза, втягивая воздух. — Не сейчас. Не здесь. Развернулся и вышел, задвинув за собой стеклянную дверцу. Я шокировано уставилась на запотевшее стекло. Не сейчас и не здесь? То есть он все уже решил? И… что конкретно, простите? Я вцепилась пальцами в металлическую стойку, чувствуя, как дрожат ноги. Хотелось просто сползти вниз и посидеть, но я этого себе не позволила. Долго вытиралась полотенцами, но напрасно. Когда я вернулась в спальню — та была пуста. Я присела на кровать, все еще ощущая внутреннюю дрожь. Задумывалась ли я о будущем? Редко. Честно говоря, мне было просто некогда размышлять о нем. Я действительно слишком много работала. Но… на задворках моего сознания все же мелькали мысли о семье. О настоящей семье. И о другой жизни. Правда, думать об этом всерьез я боялась. Да, я знала, что он меня не отдаст. Слишком любовно он создавал свою игрушку, чтобы однажды от нее отказаться. Глава 11 В Башне Безмолвия я провела всего два дня и снова уехала, на этот раз наблюдающие сообщили о кровавом дожде в Чехии. Недалеко от Праги выпали осадки цвета ржавчины, местные СМИ объяснили это заумно и невразумительно. У нас было другое объяснение, но стоило проверить. Румынию я покидала с радостью, с некоторых пор пространство Башни стало казаться мне слишком тесным. Я слишком явно ощущала присутствие Ландара, хотя после того памятного разговора в душевой ни разу его не видела. Но не отпускало чувство, что он рядом. Слишком близко. И это меня пугало. Так что в поездку я сорвалась, даже не успев толком собрать чемодан, не желая признаться, что бегу. Ландар меня не провожал, даже не вышел попрощаться. Уже в самолете получила сообщение: «Погуляй по Праге, помню, ты всегда любила этот город. У тебя четыре дня». Я хмуро смотрела на экран своего телефона. Что это? Извинение? Дружеский жест? Попытка наладить между нами понимание? Странно все это… Набрала ответ: «То есть искать одаренного мне не нужно?» «Наслаждайся, Диана. В Праге будет солнечно». И все. Понимай, как хочешь! Но Чехию я действительно любила и подарок приняла. Аэропорт имени Вацлава Гавела встретил солнечной и ясной погодой. Впрочем, в этом я даже не сомневалась. Апартаменты в отеле недалеко от площади Республики радовали красотой и убранством. Я неспешно приняла ванну и отправилась гулять по старому городу. Бесцельно. Не помню, когда последний раз я делала это — просто бродила по улочкам, глазела на дома и остроконечные башенки, ела мороженое и пила кофе из бумажных стаканчиков. Проголодавшись, зашла в маленькое кафе, где было всего несколько столов, накрытых скатертями в красно-белую клетку. И на каждом стояла крохотная вазочка с живым розовым бутоном. — Чего изволите? — улыбающийся официант положил передо мной меню. Я сделала заказ, почти не глядя, легко произнеся фразы на чешском. Еще один подарок Ландара — способность говорить на десяти разных языках. Цветок на моем животе. Я кричала, когда он рисовал его, стоя на коленях передо мной. Как обычно, сорвала голос. И Ландар посоветовал выпить горячий грог с медом. На немецком. Я рассеянно и хрипло поблагодарила — тоже на нем… Черт. Зачем вспомнила, мое радостное настроение испортилось. Я бездумно уставилась в окно, болезненно заметив, что кроме меня в кафе все по парам. Соседний столик занимали юные студенты, они откровенно держались за руки, кормили друг друга с ложечки, хохотали, а потом целовались. Не стесняясь меня, что таращилась на них, или официантов. Парень погладил девушке колено, и я отвернулась. За окном по-прежнему светило солнце, отражаясь бликами на брусчатке и искрясь радугой в витринах, но Прага уже не казалась мне раем на земле. Люди гуляли, смеялись, держались за руки, а я… Я чувствовала себя безумно одинокой. В этом городе соборов и башен, в этой красно-белой кофейне. В моей жизни никогда не было этого — неспешных прогулок, ладошки, согреваемой в сильной руке, глупых и романтичных признаний, поцелуев… смешно сказать. Я жила в президентском люксе и была самой несовременной девушкой этого города. Вновь покосилась на парочку. Боги. Им хоть восемнадцать есть? У него волосы ниже плеч, у нее — выстрижены почти под ноль. И, кажется, проколот язык… Я снова отвернулась. — Ваш заказ, пани. Официант с улыбкой расставил тарелки — мясо в горшочке, сыр, драники с квашенной капустой, хрустящие гренки… Но есть мне уже не хотелось. Я помешала похлебку, отложила ложку. И как-то до безумия, до боли, до переворачивающегося нутра захотелось увидеть Яна. Просто посидеть с ним возле камина или вот так пройтись по улице, держась за руки. С ним это было бы возможно. Просто идти, держа его ладонь, и говорить. Или молчать. Отодвинула горшочек. Парочка сбежала. Официант качал головой, убирая за ними чашки с недопитым кофе и кучу смятых салфеток.