– Я с сыном одна в общежитии живу. – Тогда у родственников займите. – У меня нет таких знакомых, кто мог бы дать столько. – Ну что ж. Тогда я помочь ему ничем не смогу, я и так многим рискую, только намекнув вам, что есть выход из сложившейся ситуации, – проговорил судья и снова начал что-то писать. – У меня нет таких денег! Понимаете, нет! И взять мне их неоткуда! – вскочив со стула, закричала женщина. Петросянов медленно поднял на нее глаза. – Хватит тут орать! Ты здесь не в своей гребаной общаге находишься! Нет так нет! Разговор окончен! Пошла вон из кабинета, истеричка! Женщина развернулась и, рыдая, выскочила в коридор. – Вот дура, – тихим голосом прошипел Петросянов и, швырнув карандаш в закрывающуюся дверь, продолжил заниматься своими делами. Николай Егорович что-то писал, кому-то звонил, в общем, трудился, как и всегда, во славу российского законодательства. Через некоторое время он встал, потянулся и подошел к двери, вытащил из кармана бумажник, мельком оценил его содержимое и вышел из кабинета. Проходя по коридору, он обратил внимание на странного омоновца, который, улыбнувшись, с ним поздоровался. Судья в ответ кивнул ему головой и пристально проводил его взглядом, так как на поясе у него вместо дубинки висел короткий римский меч гладиус. «Странно, что-то я о таком нововведении не слышал. Во дают, штык-ножа им мало. Они теперь еще меч носить будут», – подумал Николай Егорович и усмехнулся. Зайдя в буфет, Петросянов увидел странное существо, отдаленно напоминающее человека. Оно было небольшого роста, а на его спине отчетливо выделялся горб. Это существо сидело за столом и жадно поглощало еду, громко чавкая и периодически доставая из-под стола то бутылку вина, то бутылку водки. Выкрикнув очередной похабный тост, существо выпивало алкоголь прямо из горла. От обжорства мерзкий человек отрывался только для того, чтобы отвратительно и громко рыгнуть. Буфетчицы быстро подбегали к его столику, принося новые блюда с салатом, горячим или пельменями. Остальные посетители буфета спокойно ели, не обращая особого внимания на странного посетителя, и только аплодировали ему после очередного тоста. Более того, они заискивающе улыбались, когда гнусный тип произносил в их адрес какую-нибудь непристойную шутку. – Б-р-р-р! – закрыв глаза и покачав головой, тихо произнес судья. – Что за мерзость? Что вообще происходит? Кто это? – не сводя глаз со странного посетителя, негромко спросил он у буфетчицы. – Этот-то? Так прокурор из Москвы! Большой человек, с проверкой к нам! Говорят, будет выявлять тех, кто злоупотребляет своим служебным положением. Говорят, у него такие полномочия, что ему даже судейская неприкосновенность нипочем, – с восхищением проговорила женщина. – Вот так новости. Странно, а почему не предупредили? – еле сглотнул слюну Петросянов. – Чаю мне с лимоном и вон ту булочку. Продавщица тут же подала ему заказ. Взяв свой чай, Николай Егорович стал осматривать помещение в поисках свободного места. Он был в некоем недоразумении. Впервые его никто не оповестил о приезде проверки сверху. Обычно все о таком знают за неделю как минимум, а тут на тебе. Вот так столкнуться с большим человеком не в бане, не в ресторане, а здесь, в буфете? Для него это был просто шок: он же совсем не подготовлен! – Слышь, мужик?! К тебе, к тебе обращаюсь. Работаешь здесь? Садись ко мне, местечко свободное есть, поворкуем! Петросянов обернулся на голос и увидел, что его зовет тот самый московский гость. Сердце его сжалось, как у первоклассника, который разбил стекло в школе. Растерявшись и не зная, что ответить, он произнес первое, что пришло на ум: – Нет, спасибо. Я уже ухожу. – А мне показалось, что вы искали место для того, чтобы выпить свой чай с лимоном. Хотя с лимоном я бы предпочел коньяк, – не отрываясь от еды, пробормотал гость из Москвы. – Именно так: вам показалось, – улыбнувшись, проговорил Николай Егорович, но про себя подумал другое: «Наберут же уродов. Что у них, в этой Москве, нормальных что ли нет? Как с таким общаться? Скотина теперь такую поляну запросит!». – Ну, как знаешь, дело хозяйское. Эй, Петросянов! А чайком угостишь московского гостя? А то я совсем на мели. Все деньги на хавчик потратил, а командировочные не дают. У меня начальство знаешь, какое? Ух! Денег не дает даже по служебной необходимости. Считают, как хочешь, так и крутись. Нет, ну способ-то всегда есть, сам понимаешь. Как говорится, все мы коллеги. – Вы знаете, у меня денег осталось лишь на обратный проезд, а зарплату только через неделю дадут, так что простите. А насчет угостить – так это я обязательно, но сейчас прошу меня извинить: много работы, – проговорил судья, не обратив внимания на то, что незнакомец назвал его по фамилии. Его мозг был загружен только одной задачей: добраться до кабинета и срочно накопать что-нибудь на этого проверяющего. – Нет денег, значит? – вздохнул горбун. – Нет, – улыбнувшись, ответил судья. – Да, действительно, откуда им взяться? А может, у вас что-нибудь в кабинете завалялось? Ну, хоть какая-нибудь копеечка? От этих слов сердце у Николая Егоровича застучало, как отбойный молоток: «Неужели копать будут? Кто ж меня подсидеть хочет?!». – Да что вы так заволновались?! Нет так нет! А я вас по-человечески прекрасно понимаю! Тем более, откуда им взяться-то, Николай Егорыч, честный вы наш человек? Как же мне вас хвалило ваше руководство! Ох, как хвалило, просто слов нет! Ну, а деньги, что они? Просто бумага. Да разве может честный судья в нашем пропитанном коррупцией государстве быть с деньгами?! Конечно, нет! В мире денег для человека нет места. Тем более у вас в провинции такие нищенские зарплаты, не то что у московских толстосумов! Николай Егорович стоял и поддакивающе кивал головой, держа свой обед в руках. Большой объем внезапной информации врезался в кору его головного мозга с такой быстротой, что он мог только льстиво скалиться и учтиво кивать. – Вы уж меня простите, я же не знал, что у вас с деньгами еще хуже, чем у меня. Я по секрету вам как коллега коллеге скажу: на баб много спускаю, – завыл столичный гость и, достав тысячерублевую купюру, протянул ее Петросянову, но тут же отдернул руку. – А они, сами понимаете, все такие, что «не подмажешь – не поедешь». Как говорится, кто кормит, того и тапки. А мне еще мама моя говорила: «Сынок, смотри, любовь продажная обходится дешевле настоящей. А в итоге, если у тебя жена есть, то почему-то содержать продажную всегда накладнее. Но выход он, конечно, всегда найдется. Ты спросишь, какой? Отвечу: бросить родную, жениться на продажной. Но в этом случае мы наступаем на те же самые грабли. Черт возьми, замкнутый круг, – уводя из буфета Петросянова, продолжал крушить ему мозг незнакомец. – Вот, возьмите, милейший. Бери-бери, не стесняйся, – проверяющий ловко засунул купюру во внутренний карман пиджака судьи и на минуту затих. – Да что вы, право? Я не могу. Да и не надо мне! – вытаскивая деньги обратно, возражал Николай Егорович. – Как это не надо? Очень даже надо! Вы даже не представляете, как надо! – Да не надо мне. Я у знакомых занять могу! – Ну, вот я и стану вашим знакомым! Меня, кстати, зовут Грешневский Абрам Фридрихович. Скажу сразу: я не еврей, я нормальный человек, просто с фамилией и отчеством не повезло. – Очень приятно. Но откуда вы знаете, как меня зовут? – Петросянов вспомнил, что не представлялся. – Ну, позвольте. Кто же не знает здесь Николая Егоровича Петросянова? – разведя руками, проговорил Абрам Фридрихович и обратился к одному из людей, сидящих в коридоре. – Мужчина, а вы знаете этого человека? – Конечно. Это Николай Егорович. А что? Кстати, здравствуйте. – Добрый день, – кивнул головой Петросянов. Гость из Москвы подошел ко второму, а затем и к третьему с тем же вопросом. – Вот видите: вас тут все знают. – Хорошо-хорошо. Приятно было познакомиться. А теперь извините, но мне пора идти. Дела, понимаете? Петросянов попытался оторваться от собеседника, который ставил его в неловкое положение, но новый знакомый схватил судью за рукав. – Куда же вы? А деньги? – протянул злополучную тысячу Николаю Егоровичу московский гость. – Нет-нет, не надо, я обойдусь. Спасибо. – Возьмите! В честь нашего знакомства! Тем более я себе никогда не прощу, что не помог честному человеку. Вы же сами понимаете: все это в прессе о коррупции… Мерзость! Я кстати в Москве так и говорил: раз подняли судьям зарплату, так никаких взяток и быть не может! Зарплата, она прежде всего! Да и какая коррупция может быть при такой должности? При нашем не коррупционном правительстве все чиновники, а тем более судьи, ворюгами и взяточниками быть не могут. Представьте себе, если б у нас депутаты, предположим, воровали, а не о народе думали, что у нас за страна была бы, а? А если б им еще за воровство, как в старину, руку бы отрубали, так что ж, они б там бедные в Думе без рук сидели бы что ли? Пришлось бы вместо кнопок для голосования педали приделывать, а это ж какой удар по бюджету страны, вы представляете? А вами, Николай Егорович, я просто восхищаюсь. Но что же это у нас за страна такая, раз честным людям впроголодь жить приходится?! Встретишь бескорыстного человека, а у него даже на стакан чая денег нет, чтобы друга своего угостить! Бардак! Ужас! Но я этого так не оставлю. Я тут всех на чистую воду выведу, а честных людей, как Николай Егорович, в обиду не дам! – гость из Москвы поспешил к выходу и скрылся за углом. «Вот придурок! Кто ж таких на должности ставит! Мало того, что одет как бомж, так еще и страшный, как черт! Совсем зажрались, москали поганые, тысячами раскидываются. Денег у него нет. На баб он все тратит! С ума сойти! Что вообще произошло, и зачем он мне все это нес? Узнать бы, кто он и чем дышит. Почему не сообщили о его приезде?», – размышлял Николай Егорович. Войдя в свой кабинет, судья сел за стол и принялся жевать булочку, запивая ее остывшим чаем. Опустошив полстакана, он вспомнил о купюре, которую сунул ему в карман чокнутый гость из Москвы. Вытащив банкноту, он повертел ее в руках и спрятал обратно. «Мелочь, а приятно. Мир не без добрых людей», – подумал судья, и на его лице расцвела улыбка от хоть и небольших, но легких денег. Он развалился в кресле и продолжил наслаждаться холодным чаем. «Да, Николай, ты везунчик. Мало того что деньги к тебе липнут, так и для проверки прислали полного профана. Да и черт с ним, что не предупредили. Что Бог ни делает, все к лучшему», – мысленно заключил Николай Егорович и, закрыв глаза, стал мечтать о том, как летом полетит на Мальдивы, а чтобы его никто в этом не заподозрил, пустит слух, что едет в Ессентуки подлечить почки. Его размышления прервал спокойный мужской голос. – Приятного аппетита. Все мечты Петросянова быстро улетучились, и он вернулся в реальность. Открыв глаза, он увидел, что прямо перед ним сидит молодой человек приятной внешности в черной дубленке, из-под которой виднелся шикарный костюм. – Как вы сюда попали?! У нас с часу до двух обеденный перерыв, – рявкнул Николай Егорович и быстро допил свой чай. – Да не горячитесь вы так. Читать я умею. У меня к вам неотложное дело, – спокойно ответил незнакомец. – Какое еще, к чертям собачим, дело?! – Вот-вот, именно. Можно сказать, что мое дело чертовски важное. – Вам что, назначено?! – Мне к вам давно назначено, и я не просто так сюда явился. – Я не знаю, кто вы такой, и не знаю, как вы сюда попали, но со своими делами приходите после обеда! Ясно вам?! – Помилуйте. Как это вы не знаете, как я сюда попал? Может, я отсюда и не уходил вовсе, а был здесь все время? – Так, все! Вставайте и убирайтесь! Вон из моего кабинета! – Дорогой Николай Егорович, не стоит грубить людям, тем более, если вы не знаете, с кем разговариваете. Ведь я могу оказаться намного страшнее, чем та безобидная женщина. И что у вас за привычка такая – хамить всем подряд? Хамство примитивно само по себе. К тому же, один раз нахамив, вы навсегда можете потерять репутацию культурного человека. Петросянов заерзал на стуле. – Не знаю я никаких женщин. И не смейте меня запугивать! – Да разве я могу запугивать судью у него на работе в его же собственном кабинете? К тому же с судейской неприкосновенностью. – Вот именно! А если вы продолжите разговор в том же духе, то я вызову дежурного, и вас выкинут из моего кабинета за шкирку, как кота! – Помилуйте. За что так круто? Я же говорю: по делу пришел, а вы сразу дежурного. Как в такой нервной обстановке о делах разговаривать? – Меня твои сложности не интересуют! Тут у всех проблемы, у каждого. Ты понял? – Странно, на «ты» мы с вами не переходили и на брудершафт, кажется, не пили. С чего это вы так себя ведете? Может, у вас детство трудное было? Или съели чего? Да, кстати, – достав из кармана толковый словарь, Ворон зачитал определение. – Судья – это должностное лицо, которое вершит суд, следит за соблюдением законов, наказывает виновных и контролирует возмещение убытков потерпевшим. Он прекрасный специалист в области права, особенно уголовного и гражданского. Изучив представленное следствием дело, судья решает вопрос о виновности или невиновности подсудимого, а также о том, какая статья уголовного или гражданского кодексов может быть применена. Окончательное решение принимается только после заслушивания всех сторон: подсудимого, адвоката, потерпевшего, прокурора и присяжных заседателей. Последние высказывают свое мнение по поводу виновности подсудимого. Не считаться с их мнением судьи не могут. – И что все это значит? – А значит это, мой любезный друг, то, – закрывая словарь и убирая его в карман, продолжил Ворон, – что ни один из этих признаков вам не свойственен. Закон вы не соблюдаете, наоборот, пользуетесь им в своих корыстных целях и интересах. Наказание у вас только в одни ворота – ворота собственной алчности. А, между прочим, алчность – один самых страшных грехов человека. Когда вы вступили на этот путь, Бог отвернулся от вас. Или вы не страшитесь и этого? – Так, все! Прошу вас удалиться!