© Абдуллаев Ч.А., 2022 © Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022 * * * Когда рождался ты – сова кричала, Безвременье вещая, плакал филин, Псы выли, ураган крушил деревья, Спускался на трубу зловещий ворон, И хор сорок нестройных стрекотал. И мать твоя, хотя страдала больше, Чем матери другие, родила Себе отрады меньше, чем должна бы, – Бесформенный, уродливый комок, На плод такого древа непохожий. С зубами ты родился в знак того, Что в мир пришел, чтобы терзать людей. Уильям Шекспир. Генрих VI Не бойтесь никаких соблазнов, никаких искушений, никакой свободы, не только внешней, общественной, но и внутренней, личной, потому что без второй невозможна и первая. Одного бойтесь – рабства и худшего из всех рабств – мещанства и худшего из всех мещанств – хамства, ибо воцарившийся раб и стал хам, а воцарившийся хам и есть черт – уже не старый, фантастический, а новый, реальный черт, действительно страшный, страшнее, чем его малюют, – грядущий Князь мира сего, Грядущий Хам. Дмитрий Мережковский Глава первая Он протянул руку и почувствовал, как на раскрытую ладонь упала первая капля дождя. Теперь нужно будет подумать о зонтике, решил Дронго, оглядываясь по сторонам. Или скорее пройти к станции метро, чтобы укрыться от начинающегося дождя. На нем был легкий серый костюм, но лондонская погода даже в июле бывает не всегда предсказуемой. Он повернулся, чтобы вернуться к станции метро, когда услышал телефонный звонок. Кажется, не самое лучшее время, привычно подумал Дронго. Хотя это непременное условие всех мобильных аппаратов – звонить в самое неподходящее время. В конце концов, человечество сделало все, чтобы обеспечить себе подобную ежеминутную связь почти в любой точке Земли. И теперь с этим приходилось мириться. – Слушаю, – не очень довольным голосом произнес он. – Добрый вечер, – услышал Дронго голос своего напарника Эдгара Вейдеманиса, – у тебя такой голос, как будто я тебя разбудил. – Почти. Если ты быстро не скажешь, зачем позвонил, то я рискую попасть под сильный дождь и испортить свой летний костюм. – Где ты находишься? В Риме? – Нет. В Лондоне. – Дождь усиливался, и он ускорил шаг. – Тогда понятно. У вас еще день. Разница с Москвой три часа, – сказал Вейдеманис. – Теряешь квалификацию, – шутливо пробормотал Дронго, – ты обязан помнить, что после того, как Москва и Баку почти солидарно отменили переход на летнее время, в июле часовая разница между ними и Лондоном сокращается до двух и трех часов соответственно. И сейчас здесь уже пять часов вечера. – Понятно. Ты идешь и разговариваешь? – Нет. Я уже бегу, и у меня нет зонтика. – Тогда зайди в какое-нибудь кафе, чтобы ты мог со мной спокойно переговорить. Не на ходу. – Это так срочно? – Желательно переговорить, – пояснил Эдгар. – Во всяком случае, чем быстрее, тем лучше. – Ладно. Сейчас зайду куда-нибудь. Кажется, рядом есть что-то приличное. Позвоню через минуту. Он увидел впереди двери знакомого сетевого кафе и вошел в помещение, куда спешили и остальные гости, застигнутые усилившимся дождем. Простояв в очереди, он взял себе «белый чай», как его называли англичане, то есть черный чай с молоком, и прошел дальше, устраиваясь за столиком. И только затем достал свой телефон, набирая номер. – Восемь с половиной минут, – сразу сказал Вейдеманис, – теряешь квалификацию, – так же шутливо повторил он. – Я стоял в очереди за чаем, – возразил Дронго, – и кроме меня сюда набралось достаточно много людей, которые собираются переждать начавшийся дождь. Уже не дождь, а ливень. – Понятно. Теперь можешь говорить? – Раз позвонил, могу. Что случилось? Судя по твоему решительному настрою, нечто очень срочное? – Возможно. Ты слышал про смерть российского вице-премьера Мальцева? Это имя тебе что-то говорит? – Какой Мальцев? Разве он умер? Не слышал, его звали… – Николай Антонович Мальцев. Ему было шестьдесят два года. – Хороший возраст для мужчины, – пробормотал Дронго, – такой солидный дяденька в очках. Я еще обращал внимание, когда показывали заседания российского правительства. Там он выделялся среди вице-премьеров. Был похож на такого серьезного профессора ботаники. – Почему ботаники? – Некий ассоциативный ряд. Или биологии. Может, из-за его очков. Что случилось? Когда он умер? – Две недели назад. Ты как раз в это время летел из Штатов. Поэтому не обратил внимания. – Может быть. Значит, действительно теряю квалификацию. Должен был обратить. И как он умер? – Сердечный приступ. Когда приехали врачи, было уже поздно. Умер прямо в своем кабинете, на рабочем месте. Можно сказать, «сгорел на работе». – Понятно. У мужчин в этом возрасте случаются инфаркты. И в чем там проблема? – Мне позвонил мой хороший знакомый, Марат. Ты должен его помнить, он театральный критик. – Помню. – Вот он и попросил меня принять дочь Николая Антоновича. – Очень мило с его стороны. И ты, конечно, не стал ему отказывать, учитывая, что он даже не твой близкий знакомый, а хороший знакомый твоей дочери. – И поэтому я с ней встретился. – Начало многообещающее. И ты встретился с ней… – Да. Но до этого я разговаривал с Наирой и сказал, что ты скоро прилетишь в Москву. – Здесь уже приятней. Как у нее дела на работе?