– Захар Леонидович, – обрадовалась Мальцева, – он такой чудесный человек. Что бы мы делали без него. Даже не представляю. – Я тоже так думаю. Хотел у вас уточнить. Вы знали Веронику Рыдванову? Или слышали о такой? – Веронику? Нет, первый раз слышу. Как, вы сказали, ее фамилия? – Рыдванова. – Что-то знакомое, но я не могу вспомнить. – Понятно. Спасибо. Я вам перезвоню. И не верьте слухам, – попросил он на прощание. Убрал телефон и посмотрел на сидевшего за рулем полковника. – Вы так вдохновенно лжете, – сказал Савченко, – я даже не предполагал, что вы можете быть настолько изобретательным. – Приходится, – вздохнул Дронго. – Кажется, ее неистовый дядя успел рассказать всем родственникам, что меня собираются депортировать и не стоит иметь со мной никаких дел. – Он звонил и нам, – признался Савченко. – Не сомневаюсь. Ужасно интересно будет посмотреть ему в глаза, после того как все выяснится. Как вы думаете, он извинится? – Нет, – ответил полковник, – не думаю. Он слишком большой чиновник. Это не в традициях нашей страны. – Я тоже так думаю, – согласился Дронго. Интерлюдия Малейка вышла замуж еще в девятнадцать лет за своего однокурсника, с которым училась в педагогическом институте. Свадьба была пышной, отец мальчика был проректором их института. Молодые получали новую двухкомнатную квартиру в подарок от родителей. Мать была счастлива, теперь Малейка была наконец пристроена. Но все оказалось гораздо сложнее. Ее молодой муж был явно не готов к семейной жизни. Он продолжал вести себя как мальчишка, пропадал по ночам с друзьями в разных клубах, устраивал автомобильные гонки на улицах, почти не интересуясь своей семьей. Через год Малейка родила девочку, но муж даже не приехал за ней в роддом. Туда приехали его родители и мать Малейки. Девочку назвали Эльвирой. Молодой муж продолжал куролесить, иногда не появляясь сутками у себя дома. Такое поведение вызывало постоянные споры и скандалы. Все закончилось разрывом их отношений, когда, забрав дочь, Малейка просто вернулась к своей матери. Муж даже не попытался ее вернуть, и все закончилось разводом. Малейка начала оставлять дочку с матерью и устроилась на работу в местный техникум. Она по-прежнему была очень красивой, и многие молодые люди засматривались на эту красавицу. Но женихов стало гораздо меньше, сказывался восточный менталитет. Не каждый мужчина готов был взять женщину с ребенком. И тем более привести ее к своим родителям. Малейка это понимала. Красота женщины часто является причиной ее несчастий, ведь мужчины считают, что могут воспользоваться подобным даром природы, ничего не давая взамен, словно он создан именно для них. Более всех остальных ее добивался Ильгар, который был сыном местного прокурора. Он приезжал за ней на своем новеньком «Мерседесе» и иногда часами ждал ее появления у техникума. Постепенно они начали дружить, и она позволила ему за ней ухаживать. Когда Ганифа дважды приезжал в Казань, мать шепотом говорила ему, что молодые встречаются. Ни для кого не было секретом, что отец-прокурор и его супруга совсем не хотели принимать Малейку в качестве своей невестки. Получить молодую женщину с ребенком мусульманская семья не хотела и не могла. Но Ильгар настаивал, что любит молодую женщину и готов с ней жить. Он даже готов был удочерить Эльвиру, доказывая свою любовь к ее матери. Они встречались около полутора лет, пока родители Ильгара не сдались. Свадьба была не менее пышной, чем первая. Казалось, что Малейка наконец будет счастлива. Через некоторое время Ганифа узнал, что его сестра ждет второго ребенка. И этот ребенок будет мальчиком. Они с нетерпением ждали, но произошла трагедия. Ребенок родился недоношенным и погиб. Малейка была в полном отчаянии. Ей казалось, что это своеобразное наказание за ее первый развод. Еще через год она снова ждала ребенка. И снова его потеряла. На этот раз она попала в больницу, где тяжело переживала свой выкидыш. Ганифа прилетел в Казань, чтобы поддержать мать и сестру. Мать намекала на какие-то моменты, но он так ничего и не понял. Малейка была в таком тяжелом состоянии, что он не хотел ее беспокоить. Но прошло еще несколько месяцев, и мать позвонила ему уже в Санкт-Петербург, попросив срочно приехать. Ганифа приехал на следующий день. Мать приняла его со скорбным выражением лица и решила рассказать ему о страшной тайне, которую скрывала семья прокурора. Их сын Ильгар был законченным наркоманом, и выкидыши Малейки были не случайны. Он умело маскировался, но врачи, контролировавшие состояние здоровья Малейки после выкидыша, провели ряд экспертиз и почти единодушно пришли к выводу о том, что ее второй супруг законченный наркоман и ему нужно срочное лечение. Взбешенный Ганифа отправился к прокурору, чтобы поговорить с ним о его сыне. Прокурор слушал молча, опустив голову. А затем честно признался, что знал о пагубном пристрастии своего сына, но был уверен, что тот сумеет преодолеть этот недостаток и любовь поможет ему обрести новую жизнь. Но врачи упрямо утверждали, что состояние здоровья Ильгара становится все хуже. Ганифа улетел в Санкт-Петербург, не уверенный, что родители смогут повлиять на своего сына. С каждым месяцем ситуация становилась все хуже и хуже. Ильгар перестал выходить на работу, куда его устроил отец. Но самое неприятное было в том, что он перестал отдавать отчет в своих действиях. Мать плакала и не понимала, почему ее дочери так не повезло. Сама Малейка превратилась в тень прежней красавицы. А ее муж начал позволять себе не просто устраивать скандалы в доме по поводу нерожденных детей, но и обвинять в этом свою молодую жену. Закончилось это тем, что однажды в порыве гнева он ударил ее по лицу. Ударил не сильно, скорее оттолкнул. Но это был только первый шаг. Затем последовали и другие. Мужчина не имеет права поднимать руку на женщину. Ни при каких обстоятельствах, если, конечно, он не на войне и она не является его противником. Обычно мужчины, которые проявляют свой несносный характер таким образом, никогда не признаются даже самим себе, что это подло и недопустимо. Убеждать таких героев практически невозможно. Но если перевернуть все наоборот и спросить у подобного двуногого самца, готов ли он к тому, что его зять будет бить его собственную дочь или его сестра будет подвергаться подобному насилию со стороны мужа, он придет в бешенство. А ведь его супруга тоже чья-та дочь или сестра. Но об этом он даже не думает, когда поднимает руку на свою женщину, уверенный в своем праве бить свою собаку, лошадь и жену. К сожалению, различие в менталитетах все еще сказывается в разных частях света. Если в Америке даже пристальный взгляд будет считаться неприличным, а легкий шлепок ниже спины может привести к реальному тюремному сроку, то в некоторых других странах домашнее насилие считается почти нормой жизни. В других частях света даже изнасилование собственной жены считается абсолютно естественным и вполне допустимым. Когда в очередной раз Малейка вернулась домой с побоями на лице, мать позвонила Ганифе. Тот примчался почти сразу. Он уже понимал, что родители Ильгара не смогут решить вопрос перевоспитания своего сына. И нужно срочно подавать на развод. Но Ильгар упрямо отказывался от развода, нагло заявляя, что по-прежнему любит свою жену. Формально он удочерил девочку, и теперь семья, имевшая маленького ребенка, могла официально развестись только через суд. Но, учитывая положение его отца, ни один районный суд не принял бы подобного заявления. Никакие разговоры и уговоры уже не действовали. Ганифа понимал, что оставлять сестру в руках неуправляемого наркомана невозможно. Но Ильгар по-прежнему отказывался от развода. Их совместная будущая жизнь могла стать адом для Малейки. Ганифа видел, как страдает его мать, как переживает Эльвира, которая уже начала понимать, что именно происходит. Нужно было решать этот вопрос раз и навсегда. Он даже подумал о том, что можно найти подходящего исполнителя среди тех «братков», которые выжили несколько лет назад. Но ему не хотелось возвращаться в прежнюю жизнь. А решать нужно было самому. На следующий день Ильгар приехал к ним, нагло заявив, что собирается забрать свою жену к себе домой и она обязана ночевать в их доме. К этому времени его отец купил им большую четырехкомнатную квартиру, очевидно, пытаясь таким образом компенсировать дикое поведение своего отпрыска. Но Малейка не хотела возвращаться в эту квартиру. Ильгар настаивал, что они должны вернуться домой вместе. И тогда Ганифа пригласил его за стол, чтобы поговорить о жизни и планах на будущее. На столе появилась заранее купленная бутылка коньяка, затем бутылка водки. Ганифа пил, почти не пьянея. Тогда как Ильгар достаточно быстро захмелел. Остальное было не так сложно. Они выехали вместе. Ильгар управлял машиной в абсолютно невменяемом состоянии. Ганифа знал, где ему нужно будет остановить машину. У поворота, где был достаточно высокий овраг, он попросил Ильгара притормозить и, выйдя из салона, снял автомобиль с ручного тормоза. Ильгар даже не понял, что именно произошло, когда автомобиль покатился вниз. И через минуту сорвался в овраг. По счастливой случайности Ильгар погиб не сразу. Он еще три дня долго и мучительно умирал. Следователь, пытавшийся его допросить, так и не сумел выжать из него даже нескольких внятных предложений. Экспертиза подтвердила, что Ильгар был в состоянии сильного алкогольного опьянения. В его крови нашли и остатки наркотических препаратов. Поэтому никаких лишних вопросов уже не могло быть. Все было понятно без дальнейшего расследования. Но затянувшаяся смерть зятя вообще избавила Ганифу ото всех подозрений. Он не стал дожидаться развязки этой истории и вернулся в Санкт-Петербург, когда пришла телеграмма о том, что Ильгар скончался. На похороны Ганифа уже не поехал. Малейка осталась жить с дочерью в большой четырехкомнатной квартире, и теперь можно было не беспокоиться за ее безопасность. Прокурор и его супруга обожали свою внучку и невестку. Это был следующий урок жизни. Иногда приходилось решать вопросы такими методами. Кровавыми и бескомпромиссными. А впереди были другие испытания. Глава двенадцатая За столом они сидели втроем. Вейдеманис приехал в ресторан немного позже их, но успел почти вовремя. – Вечером будет проведена тайная эксгумация, – сразу сообщил Дронго, – и я думаю, что все доводы нашей экспертизы безусловно подтвердятся. – Посмотрим, – уклонился от категоричного ответа Савченко. – Во всяком случае, ваше ведомство начало понимать, что мой напарник не самый глупый человек в этом мире, – усмехнулся Эдгар. – Никто этого и не утверждал. Мы действовали и в его интересах, – парировал полковник. – Было гораздо более целесообразно выслать вашего друга. И этим шагом мы решали сразу несколько задач. Во-первых, сохраняли вашего друга и напарника для истории. Иначе пришлось бы принять нелегкое решение о его ликвидации. Затем, во-вторых, мы защищали этим фактом подполковника Наиру Рахимову. Вы слышали о таком имени, господин Вейдеманис? Эдгар взглянул на Дронго и решил, что будет лучше, если он промолчит. – И наконец, самое важное, – продолжал Савченко, – ваш друг иностранец. Надеюсь, вы понимаете, как опасно иметь во время такого расследования подобного человека в своей команде? Достаточно? Или продолжать приводить другие факты? – Вполне, – ответил Вейдеманис, – но этот иностранец пытается в данный момент вам помочь. – Да, – согласился после недолгого молчания полковник, – и я лично очень ценю вклад вашего напарника. Если откровенно, я вообще не понимаю, почему он отказывается от стольких наших предложений о сотрудничестве. Тем более что вам говорили, сейчас можно автоматически получить гражданство России, если вы родились в бывшем Советском Союзе. – Вы знаете, сколько миллионов своих бывших сограждан вы потеряли, прежде чем приняли этот закон? – поинтересовался Дронго. – Спросите бывшего офицера Комитета государственной безопасности Эдгара Вейдеманиса, как сложно ему было получить российское гражданство. В родной Латвии он считался почти предателем, а в России иностранцем. И так было много лет. Я вспоминаю моего знакомого полковника, сотрудника Первого главного управления КГБ, который работал в резидентуре советской разведки в Анкаре. Асильдар Гусейнов. Он лично отвечал за финансовое обеспечение всей резидентуры, и в его сейфе часто находились миллионы наличными в разной валюте. В девяностые годы его не принимали на работу в Баку, мотивируя это тем, что он бывший полковник КГБ. Можете представить, как ему было обидно? – Чем все это закончилось? – поинтересовался Савченко. – Он повесился, – коротко ответил Дронго. – И таких людей было много по всему бывшему Союзу. Вспомните, как Горбачев сдавал Германскую Демократическую Республику. Какие письма ему писали бывшие друзья и коллеги, умолявшие его защитить от произвола новых властей. Он не ответил никому. А скольким людям была сломана жизнь в других странах так называемого социалистического блока. И как быть бывшим гражданам СССР в национальных республиках, которые гордились своей страной, честно служили ей, будучи верными раз и навсегда данной присяге. – Вы так наседаете на меня, как будто в этом виноват лично я. – Я этого не говорил. Но развал начала Москва. И ваши руководители сдавали своих союзников. Везде и всегда. А теперь, после прихода Путина, пытаются собирать камни, которые сами разбросали. Вам не кажется, что все можно было сделать гораздо раньше? – При Ельцине? – спросил Савченко. – Я был тогда совсем молодым. Но хорошо помню то время. – Мы все помним, – нахмурился Дронго, – давайте все-таки к делу. Я думаю, нам нужно обязательно встретиться с Сабиром Валеевичем, мужем сестры Мальцева. Дело в том, что Рыдванова раньше работала у него, и именно он рекомендовал ее на работу к своему родственнику. Савченко кивнул, когда раздался телефонный звонок. Он достал телефон, выслушал сообщение. – Проверяют все номера, – пояснил полковник, – на мобильный Мальцеву звонило несколько неизвестных. Но пока нет ничего необычного. – В тот день в приемную позвонила Тришина, – вспомнил Дронго, – а ее подруга Рыдванова якобы куда-то торопилась. Это важный вопрос. Почему она не позвонила сама? – Наверно, потому, что обязана была нести это письмо в приемную, – предположил Вейдеманис, – а Тришина не имела права его забирать. – Слишком много непонятных совпадений и нарушений. В любом случае нужно поехать к Сабиру Валеевичу и с ним переговорить. Может, кто-то будет знать о таинственном покровителе погибшей. – Поедем, – согласился Савченко, доставая телефон, чтобы договориться о встрече. – Сделайте еще один звонок, – попросил Дронго. – Пусть Эдгар передаст вам заключение врачей на это вещество, которым был отравлен Мальцев. Мне хотелось бы узнать более подробно его химический состав и возможности применения. Чтобы ваши специалисты проверили еще раз. – Мы будем проводить вскрытие только сегодня ночью, – напомнил полковник. – Можно проверить по заключению первой экспертизы, – предложил Дронго. – Поймите, что мы можем потерять время. Преступник, организовавший эту схему, не просто опасный человек. Он абсолютно беспринципный убийца, готовый на любые жертвы. Я почти убежден, что это был тот самый друг Рыдвановой, который снимал ей квартиры и подарил машину. Но не думаю, что он был убийцей. Для этого понадобился совсем другой человек. А это значит, что организатор подобных преступлений опасен вдвойне, так как имеет при себе такого подручного палача, которого может пустить в ход в любой момент. – Передайте заключение экспертизы, – согласился Савченко, обращаясь к Эдгару, – я сейчас позвоню и предупрежу о вашем приезде. Только учтите, что никакие имена не должны быть названы. – Полковник, – покачал головой Дронго, – вы имеете дело с профессионалом, когда речь идет об Эдгаре Вейдеманисе. Между прочим, он получил полковника, когда вы только поступили на службу. И не забудьте проверить биографии всех людей вот по этому списку. Здесь и сотрудники аппарата, которые находились в здании. – Согласен насчет вашего напарника, – улыбнулся Савченко, – принимаю ваш упрек. Еще через два часа они сидели в кабинете Сабитова, который с некоторым удивлением рассматривал эту странную пару – Дронго и полковника Савченко. – Я думал, что вы арестовали этого господина, – сказал он полковнику, показывая на Дронго. – Нет. Мы приехали за ним, чтобы его допросить, – пояснил Савченко. – Он работает с нами, но мы должны были уточнить некоторые вопросы. – Вчера он сильно разозлил мою супругу, – признался Сабитов, – она очень нервничает. Ей кажется, что Катерина занята ненужным делом и все эти поиски виноватых ни к чему хорошему не приведут. – И ей, конечно, позвонил Денис Антонович, – не выдержал Дронго. – Не только, – возразил Сабир Валеевич, – звонил и Бушуев. Ему тоже не очень нравится вся эта история вокруг смерти его тестя. Если откровенно, она и мне не нравится. Понимаю состояние жены и дочери, но с этим уже пора смириться. – Мы хотели уточнить у вас насчет Вероники Рыдвановой, – пояснил Дронго, – она ведь раньше работала у вас и только потом перешла в Совет министров. – Да, – кивнул Сабитов, – очень эффектная и энергичная молодая женщина. Достаточно хорошо работала, и я подумал, что можно будет ее рекомендовать Николаю Антоновичу. Он как раз искал молодую женщину в качестве референта. – Он сам попросил вас об этом? – Конечно, сам. У него в приемной всегда находилась Елизавета Трофимовна, бессменный страж его покоя. Она все знала, все помнила, никогда и ничего не забывала. Ее заменить было просто невозможно. Насколько я понял тогда, он искал молодую женщину для работы в общей референтуре, и я порекомендовал ему Рыдванову. – Он потом ничего вам не говорил о ней? – Нет, конечно. И с точки зрения проверки все было гораздо проще. У нас ведь тоже режимное предприятие, и, прежде чем принять Рыдванову, мы ее проверяли. Я помню, что у нее был друг, такой высокий художник. Я видел их однажды вместе на какой-то презентации. Очень запоминающийся и колоритный тип.