– Я снял его с левой руки трупа. Ее отрезали у мужчины. На кольце частично сохранился отпечаток пальца, но принадлежит он не жертве. – А кому же тогда? – спросила Бакстер. – Понятия не имею. Вполне возможно, мы что-нибудь найдем. А может и нет. Энтузиазм Бакстер тут же сошел на нет. – А направление поиска вы нам подсказать не можете? – спросил эксперт. – У него… – начала Бакстер и приподняла бровь. – Или у нее… наверняка были пальцы. Бровь опустилась. Эдмундс невольно фыркнул, а когда женщина в упор на него посмотрела, сделал вид, что закашлялся. – Ладно, не переживайте, этим наши находки не исчерпываются, – сказал Джо. Он показал на ногу чернокожего мужчины с красовавшимся на ней большим послеоперационным шрамом. Потом поднес к свету рентгеновский снимок. На фоне тусклых костей скелета ярким белым цветом выделялись две металлические пластины. – Вот к этим пластинам винтами прикреплены большая берцовая кость, малоберцовая кость и бедренная кость, – объяснил Джо. – Знатная была операция. Врачи наверняка колебались между вживлением пластин и ампутацией. Тот, кто проводил это хирургическое вмешательство, запомнит его надолго. – А для операций подобного рода не существует регистрационных номеров? – Я, конечно же, посмотрю, но все будет зависеть от того, как давно она была проведена. На мой взгляд, шрам довольно старый. Пока Бакстер с Джо рассматривали рентгеновский снимок, Эдмундс встал на колени и принялся более внимательно изучать правую женскую руку, пугающе тыкавшую в их собственное отражение в стеклянном окне. Каждый ноготь, аккуратно покрытый лаком, сверкал темным пурпурным перламутром. – Смотрите, а указательный накрашен не так, как остальные! – вдруг выпалил он. – Уже и сам заметил? – радостно воскликнул Джо. – Я как раз собирался обратить на это ваше внимание. В темноте квартиры мы не заметили, но здесь отчетливо видно, что ноготь на нем покрыт другим лаком. – И что это нам дает? – спросила Бакстер. Джо схватил с железного стола ультрафиолетовую лампу, включил ее и провел ею вдоль руки, которую когда-то вполне можно было назвать изящной. В пурпурном свете появились синяки и тут же стали исчезать по мере того, как источник света двигался дальше. Больше всего их было в районе запястья. – Она дралась, – произнес эксперт. – А теперь взгляните на ногти, на них ни единого скола. Лак наносили уже потом. – После драки или после смерти? – уточнила Бакстер. – Я бы сказал, что после смерти. Поскольку признаков воспалительных процессов не наблюдается, она, скорее всего, умерла вскоре после того, как получила эти кровоподтеки. – …убийца, похоже, хотел нам этим что-то сказать. Из-за ремонтных работ небольшой, но чрезвычайно важный участок Северной линии метро был закрыт. Поскольку перспектива тащиться в переполненном автобусе особого энтузиазма у Волка не вызвала, он сел в поезд линии Пикадилли, доехал до станции «Каледониан-роуд», дальше пошел пешком и через двадцать пять минут уже был в Кентиш-таун. После того как он миновал парк и потерял из виду красивую и статную башню с часами, бронзовые детали которых отливали благородным зеленым налетом коррозии, окрестный пейзаж потерял всю свою привлекательность, но температура при этом опустилась до приемлемого уровня и в свете заходящего солнца эта часть города приобрела умиротворяющий вид. Весь день ушел на тщетные поиски Виджея Рэны. Волк и Финли прокатились в Вулвич и нашли его родовое гнездо – в нежилом состоянии, что было вполне предсказуемо. Жалкий сад перед домом производил гораздо большее впечатление, чем ему полагалось, ведущая к двери дорожка заросла высокой травой и сорняками, которые, воспользовавшись представившейся возможностью, решили заполонить собой все вокруг. Через небольшую, отделанную светлым металлом щель в двери виднелась гора нераспечатанных почтовых отправлений и рекламных буклетов. Справку, предоставленную Департаментом по борьбе с финансовыми преступлениями, можно было и не читать: измученный преследованиями со стороны контролирующих органов совладелец бухгалтерской фирмы, в которой трудился Рэна, открыто заявил, что прикончил бы его собственными руками, если бы узнал, где тот прячется. Единственной находкой, обещавшей хоть какие-то результаты, было то, что первые сведения о Виджее Рэне датировались девяносто первым годом, информация о более раннем периоде напрочь отсутствовала. По тем или иным причинам этот человек сменил имя и фамилию. Детективы надеялись на Королевский суд Лондона или Национальный архив – если там удастся узнать его прежнее имя, многочисленные грехи, совершенные Рэной в прошлом, подскажут им, где он может скрываться. У подъезда своего дома Волк увидел темно-синий «Бентли» с именным номерным знаком, в нарушение всех правил припаркованный прямо перед входом. Огибая капот машины, он увидел за рулем седовласого мужчину. Когда детектив подошел к входной двери и уже стал искать ключи от квартиры, в кармане зазвонил телефон. На экране высветилось имя Андреа. Он быстро сунул телефон обратно в карман, но в этот момент массивный элитный автомобиль за его спиной коротко бибикнул. – Ты не отвечаешь на мои звонки, – сказала Андреа. Волк со вздохом повернулся к бывшей жене. Она вновь выглядела безупречно – по всей видимости, провела большую часть дня перед телекамерой. Он заметил у нее на шее ожерелье, подаренное им в первую годовщину их свадьбы, но решил по этому поводу ничего не говорить. – В субботу я весь вечер просидела дома, – продолжала она. – Когда человек нарушает закон, обычно так и бывает. – Перестань, Билл. Ты не хуже меня знаешь, что об этом все равно сообщили бы – не я, так кто-то другой. – Ты уверена? – Да, уверена, черт бы тебя побрал. Неужели ты думаешь, что если бы я не вышла с этим материалом в эфир, убийца отказался бы от своих планов: «Ах, она не стала обнародовать мое послание, какая жалость. Может, мне выбросить из головы всех этих людишек, порезанных на куски, а заодно и список смертников?» Конечно же нет. Он бы связался с другим новостным каналом, а для меня, не исключено, нашел бы время в своем плотном графике. – Ты решила таким образом передо мной извиниться? – Мне не за что извиняться. Я лишь хочу, чтобы ты меня простил. – Но чтобы тебя простили, сначала нужно попросить прощения. Обычно происходит так! – Кто тебе это сказал? – Не знаю… может, правила этикета? – А… тогда другое дело. – Послушай, я не собираюсь обсуждать с тобой это дело, – сказал Волк, удивляясь, как легко они, даже сейчас, скатываются на привычные рельсы. Он перевел взгляд с Андреа на машину, лениво дожидавшуюся у бордюра. – Когда твой папочка купил «Бентли»? – Да пошел ты! – неожиданно для него рявкнула она. До Волка хоть и медленно, но все же дошло, почему его слова ее оскорбили. – Боже праведный! Так это он, да? Твой новый дружок? – спросил он, широко открыв глаза и пытаясь разглядеть человека за тонированным стеклом. – Да, это Джеффри. – Значит, Джеффри? Да, он, похоже… богат. Сколько ему? Шестьдесят? – Перестань на него пялиться. – Я смотрю куда хочу. – Ты как ребенок. – Знаешь, не дави на него слишком сильно – не дай бог что-нибудь сломаешь. Уголки губ Андреа, помимо ее воли, приподнялись в улыбке. – Нет, я серьезно, – спокойно добавил Волк, – это ради него ты меня бросила? – Нет, я ушла из-за тебя. – Вот оно что… Наступило неловкое молчание. – Я хотела пригласить тебя на ужин. Мы торчим здесь уже почти час и здорово проголодались. – Я бы с удовольствием, но мне надо бежать, – вздохнул Волк вроде бы огорченно, но без особой убежденности в голосе. – Ты же только-только вернулся домой. – Послушай, мне нравится, что ты обо мне заботишься, но сегодня вечером я пас. Надеюсь, ты не в претензии. У меня куча работы, на поиски Рэны мне остался только один день и… Детектив увидел, что Андреа заинтересованно распахнула глаза, и понял, что проболтался. – Вы до него так и не добрались? – удивленно протянула она. – Анди, я страшно устал и сам не ведаю, что говорю. Мне лучше уйти. Коукс оставил ее стоять у входа, а сам вошел в дом. Андреа села на пассажирское сиденье «Бентли» и захлопнула дверцу. – Зря потратили время, – со знанием дела заявил Джеффри. – А вот и нет, – отозвалась Андреа. – Раз ты говоришь… Ну что, едем ужинать в «Гринхаус»? – Этот вечер тебе придется провести без меня. – Значит, в редакцию? – тяжело вздохнул Джеффри. – Да… пожалуйста.