Волк чуть ли не вприпрыжку ринулся в ванную. Бакстер встала и почувствовала, что у нее закружилась голова. Проковыляла на кухню, допила вино и налила в бокал воды из крана. Выпила, налила еще и выпила опять, вглядываясь в окна пустой квартиры напротив, где несколько дней назад злодей, стоявший за всеми этими бедами и смертями, гордо выставил напоказ своего монстра. В голове возник образ: Чемберс звонит Еве, скорее всего под принуждением, отчаянно пытаясь ее защитить. Сквозь хлипкую, тоньше пергаментной бумаги стену ванной доносился приглушенный шум льющейся воды. Эмили представила себе раздавленное тело Элизабет Тейт, лежащее под дождем. Перед мысленным взором возник черно-белый снимок, на котором Волк держит женщину за руку. Волк под душем что-то напевал, явно не попадая в ноты. В голову пришла мысль, что Билл может и не спастись. Бакстер поставила бокал в раковину, взглянула в свое отражение в микроволновке и направилась в ванную. Уже второй раз за день сердце женщины забилось быстрее. Полоска света между створкой и косяком свидетельствовала о том, что запирать ее за собой Вильям не стал – может специально, а может и нет. Она положила ладонь на ручку, сделала глубокий вдох и… Во входную дверь постучали. Бакстер застыла на месте, не выпуская металлического набалдашника. Волк все еще стоял под душем, ни о чем не подозревая. Опять раздался стук, на этот раз настойчивее. Женщина про себя выругалась, подлетела к входной двери и распахнула ее. – Эмили! – Андреа! Женщины остолбенели, между ними повисла неловкая пауза, ни одна из них не знала, что говорить. Из ванной, обмотав полотенцем бедра, вышел Волк. Направился в спальню, но на полпути вдруг осознал, что на него осуждающе смотрят две пары глаз. Он остановился, взглянул на неблаговидную картину у двери, покачал головой и скрылся за дверью спальни. – Уютненько вы здесь устроились, – произнесла Андреа голосом, в котором в равных пропорциях смешивались возмущение и радость от того, что она во всем оказалась права. – Думаю, тебе лучше войти, – сказала Бакстер, отступила на шаг и сложила руки на груди, будто защищаясь. – Сядешь на коробку? – Я постою. Пока Андреа оглядывала убогую квартирку Волка, Бакстер рассматривала ее саму. Журналистка выглядела как обычно, то есть идеально, но уныло и скучно, и ее туфли на каблуках от модного дизайнера, когда она расхаживала взад-вперед, неприятно стучали. – Местечко, скажу я… – начала Андреа. – Ну да… – перебила ее Бакстер, желая недвусмысленно дать понять этой состоятельной даме, что ее квартирка представительницы среднего класса не имеет ничего общего с этой лачугой. – И какого черта Волк здесь поселился? – прошептала Андреа. – Я полагаю, потому что ты обобрала его после развода, – зло бросила Бакстер. – Это, конечно, не твое дело, – прошептала Андреа, – но мы собираемся продать дом и деньги поделить пополам. Они обе стали глядеть по сторонам, не осмеливаясь нарушить неловкое молчание. – Кстати, для сведения, – продолжала Андреа, – когда Билл вышел из больницы, мы с Джеффри оказали ему финансовую поддержку. Бакстер подхватила опустошенную наполовину бутылку и весело предложила: – Выпьешь вина? – Все зависит от того, какого. – Красного. – Я понимаю. Откуда оно? – Из супермаркета «Моррисонс». – Да нет, я имею в виду… Ладно, я воздержусь. Бакстер пожала плечами и вновь уселась на коробку. Волк одевался уже гораздо дольше пяти минут, но при этом все еще стоял в своей унылой спальне, дожидаясь, когда утихнут крики в соседней комнате. Бакстер обвиняла Андреа, что та делает деньги и имя на бедах других, что журналистка воспринимала как обиду, хотя, по правде говоря, так оно и было. Бывшая жена в свою очередь обвиняла Эмили, что та напилась, на что детектив тоже обижалась, хотя, если по справедливости, это было недалеко от истины. Когда ссора перекинулась на взаимоотношения Волка с Бакстер, он наконец покинул свое убежище. – И как долго это у вас продолжается? – набросилась на них Андреа. – Ты хочешь сказать, у меня и Бакстер? – невинно спросил Волк. – Это же смешно. – Что смешно? – заорала Бакстер, не в состоянии совладать с ситуацией. – Ты хочешь сказать, что если я кому-то нравлюсь, то это смешно? Волк поморщился, прекрасно осознавая, что какие бы слова он сейчас ни произнес, все будет впустую. – Ничего подобного! Я совсем не это имел в виду. Ты прекрасно знаешь, что я считаю тебя красивой, умной, нежной и удивительной. Бакстер одарила Андреа победоносной улыбкой. – Нежной и удивительной? – закричала та. – И ты еще будешь все отрицать? – Потом повернулась к Бакстер и язвительно заявила: – Стало быть, вы с ним вместе здесь живете? – Я не стала бы жить в этой убогой дыре, даже если бы от этого зависела моя жизнь! – яростно возразила вконец захмелевшая Эмили. – Эй! – вскричал Волк. – Вы ни хрена не понимаете, моя квартирка только кажется убогой, на самом деле из нее можно конфетку сделать. – Конфетку? – захохотала Андреа, наступив ногой на что-то липкое и вязкое. – Да тут с тоски помереть можно. Единственное, о чем я вас прошу, это быть со мной честными. А так мне без разницы, что происходит в твоей жизни. Она подошла ближе к Волку, чтобы задать вопрос, глядя в глаза. – Билл… – Анди… – Вы были любовниками? – спокойно спросила она. – Нет! – в отчаянии проревел он. – Ты разрушила наш брак просто так, на голом месте! – Вы же практически жили вместе в последние несколько месяцев перед нашим разводом. Неужели ты думаешь, я поверю, что у вас не было секса? – Да, был! Еще какой! – выкрикнул Волк ей в лицо. После чего схватил плащ и выбежал из квартиры, с силой треснув дверью. Андреа и Бакстер остались одни. Перед тем, как заговорить, обе долго молчали. – Андреа, – тихо промолвила Эмили, – знаешь, ничто на свете не доставляет мне большего удовольствия, чем сообщить тебе плохую новость, но между нами и правда никогда ничего не было. Ссора была исчерпана, годы подозрений и обвинений перечеркнула одна-единственная искренняя фраза. Андреа опустилась на коробку – того, во что она так верила, на самом деле никогда не было и этот факт потряс ее до глубины души. – Мы с Волком лишь друзья, не более того, – прошептала Бакстер, убеждая не столько Андреа, сколько себя. Сложные отношения с Биллом, потребность в утешении и душевном покое на фоне смерти Чемберса, паника, вызванная перспективой потерять лучшего друга – все это настолько перемешалось у нее в голове, что во время перебранки с бывшей женой детектива она выставила себя совершенной дурой. Эмили пожала плечами. Если кого-то и надо винить, то только алкоголь. – Кем была женщина на фотографии с Биллом? – спросила Андреа. Бакстер подняла на нее удивленные глаза. – Нет-нет, мне не нужно ее имя! – бросилась защищать себя журналистка. – Просто… он хорошо ее знал? – Да, хорошо. Она не заслужила… – Бакстер говорила осторожно, стараясь не выдать подробностей убийства Виджея Рэны. – Она не заслужила такого конца. – Как он? Держится? – Честно? Стал таким же, как раньше. Андреа с понимающим видом кивнула, слишком хорошо помня заключительный акт их брака. – Для него это слишком личное, ситуация давит на него и пожирает без остатка, – промолвила Бакстер, стараясь описать перемены в Волке, заметить которые удалось только ей. – Может, преступник действует так преднамеренно? – стала вслух размышлять Андреа. – Нажимает на кнопочки, зная наверняка, что Волк настолько зациклился на его поимке, что даже не думает о собственной жизни? – А разве поймать убийцу и спастись – не одно и то же? – Не обязательно. Он мог бы уехать – но такой вариант не для него. Бакстер вяло улыбнулась. – Да, не для него.