Оказалось, одна дверь ведет в такой же гламурный туалет, а вторая – в просторную ванную комнату. – А почему не джакузи? – возмущенно воскликнула я, стоя в проходе и глядя на огромную глянцевую ванную с кучей краников, и флакончиков, расставленных по краю. – И в конце концов, где сауна? Совершенно никакого комфорта. Повернулась и зло фыркнув, уставилась на Антона. Тот в свою очередь растеряно произнес: – Эээ… сейчас, – и решительно направился к двери. По-видимому, разбираться. – Дурак! – закричала я со смехом, догнав его и преградив путь. – Я же пошутила! Он уставился на меня, сомкнув брови на переносице. – Пошутила? – удивленно перепросил. – Конечно! Неужели, ты подумал, что мне всерьёз нужно джакузи? Или, тем более, сауна… Он неуверенно пожимает плечами. – Такие запросы для тебя норма, да? – улыбаюсь, глядя в его озадаченное лицо. – Ну да. Антон смотрит на меня какое-то время не моргая, потом его глаза медленно опускаются ниже, по шее, к груди, к ногам. Я перестаю улыбаться. Он явно нарушает приличия. Рвано и шумно вздыхает, а потом, вдруг… По его лицу словно пробегает какая-то тень. Подходит ко мне впритык, спивается пальцами в плечи, и начинает снимать с меня футболку. Мои попытки отбиться терпят сокрушительный провал. Визжу и брыкаюсь, но всем плевать. Никто не заходит, проверить, что тут у нас происходит. А происходит самая настоящая борьба. Не на жизнь, а на смерть. В которой есть только один победитель. Все же, сняв ее, брезгливо отшвыривает подальше на пол. – Что ты делаешь?! – оставшись в одном белье, как могу прикрываюсь руками, отпрыгивая от него к стене. Дышу, словно загнанный в ловушку зверь. – Что на тебя нашло?! Еще раз внимательно скользит по мне взглядом. Нарочито медленно, прищурившись. Чувствую себя абсолютно раздетой. Каждой клеточкой на него остро реагирую. Краснею, как никогда в жизни. – А ты как думаешь? – с опасными нотками в голосе спрашивает меня. После чего он тоже начинает раздеваться. Снимает свою футболку, обнажив передо мной чертовы кубики. На мое испуганное выражение лица расплывается в насмешливой широкой улыбке. Это нечестно. В его глазах играют шаловливые чертики. Клянусь, приплясывают прямо там, в черствых упрямых ледышках. Слабо улавливаю, как он приближается, ладонь рядом от меня на стену кладет, и голову набок наклоняет, чтобы было удобнее меня сканировать. Я становлюсь одним сплошным нервом. Комком оголенных проводов. Мы слишком раздеты, и мы слишком близко. Кровь закипает в жилах, на меня накатывает ужас. И желание. Но больше ужас. Я на грани истерики. – С ума сошел?! Не трогай меня! Я буду кричать! Ты не посмеешь! Извращенец! – и в доказательство начинаю орать, как никогда в жизни. – Ааааа!!! Ааааа!!!! ААААА!!! … Аааа!!! Таким ором совершенно точно можно разбивать окна и зеркала. Знаете, говорят, Сирены так делают. Страшная сказка из детства. Мифические русалки. Их крик может убить. Прямо сейчас я – Сирена. – Вот так и надо было истошно орать, когда тебе шизанутая угрожала, – спокойно говорит он, и грубо впихивает мне в руки свою футболку. – Я твой парень и носить ты будешь только мои вещи, поняла? – его губы чуть дергаются. – Чего удумала себе? Что я тебя… прям тут? В больнице? Так ты сама извращенка. Отходит, преспокойно садится на диван и начинает щелкать пультом. Как будто ничего не случилось. Свободно и расслабленно, как у себя дома. – Ааа… – на десять тонов тише произнесла я, сминая в руках мягкую ткань. – Не поняла. Это как он так все в свою сторону повернул? – Что случилось?! – в палату вбегает испуганная медсестра. Шапочка с ее высоченной прически ­– статуи переваливается набекрень, глаза навыкат. Смотрит на меня со страхом в глазах. – Кто кричал? – Кричал? – очень медленно хлопаю ресницами. Делаю вид, что не понимаю. И что мне совершенно не стыдно того, о чем я подумала. А подумала я, что Антон хочет… ну… не то, чтобы я тоже не хотела… точнее… конечно, я не хотела! Не важно. Будем считать, что я уже сама забыла. Обвожу палату невидящим взглядом. Боже, как же тут жарко. – Нет, никто не кричал, – пожимаю плечами. – Мы ничего не слышали. Антон растягивается в ленивой улыбке и громко хмыкает. Ему забавно. А то я не знала. Ему же так нравятся мои реакции. Уверена, он все это специально затеял. – Странно, – вздыхает она, поправляя шапку. – Ладно. Я уже заработалась. Ваши документы принесли. Все хорошо. И телефон, – она достает и протягивает мне. – Что? Кто принес? – Охрана вашего парня, – кивает на Антона, голосом выдает, как само собой разумевшееся, при этом смотрит на меня, как на дурочку и выходит из палаты. Да, я тоже чувствую себя слегка дурой. Руки дрожат. Телефон выключен, и это странно, заряд был полный, я им почти не пользовалась. Кладу на тумбочку. – Ты… – подхожу к Антону. – Как? Ты… – Не оденешься? – поднимает на меня голову и снова небрежно осматривает с ног до головы. – Смотри, а то в этот раз реально кричать придется. – А я и кричала реально! – кидаю ему в лицо футболку, он со смехом уворачивается. – Как ты узнал? Она тебе сказала? Он встает с дивана, наклоняется, обжигая дыханием, и с наглой улыбкой щелкает пальцем мне по носу. – Много знать такой малявке – вредно, – идет к двери. – Я не понял, нам же обещали обед! Я голодный, как слон. – Я не малявка! Расскажи мне все! Ты обязан… я… ты!! Ты… – Но я не твой герой, неМалявка, – глядит он на меня, развернувшись в пол-оборота. – Поэтому… Я. Ничего. Не обязан. Я не шучу, о том, что очень голоден, и если ты не умолкнешь и не оденешься прямо сейчас, – брови насмешливо вздергивает, – съем тебя, моя извращенка. В его голосе звучат странные, до одури смущающие меня нотки, и голос хрипотцой, от которого я покрываюсь мурашками, багровею и тут же кидаюсь исполнять его прихоть. Напяливаю на себя его футболку, которая по размеру еще больше, чем у Ильи. Она повисает на мне, словно длинное платье клеш. – Разве тут не должны дать халатик? Или сорочку? Ну… в больницах же обычно дают, – начинаю тараторить я, пытаясь скрыть нехилое стеснение. – Футболка – то не особо чистая, знаешь ли… – принюхиваюсь, ощущая лишь аромат кондиционера и знакомой сладости, но мне хочется, чтобы он тоже смутился, потому я морщу носик. – Ты же в ней играл, вспотел. Я видела, как с тебя стекали… капельки… Так, это лишнее. Он может решить, что я на него пялилась. Но ведь я и правда это делала. И опять я хулиганка. Ловлю на себе его изучающий взгляд и мгновенно затыкаюсь. Сажусь, словно пай-девочка на диван, и утыкаюсь в телевизор. Антон выходит выяснить насчет обеда. А я ладошки к щекам прижимаю, чтобы остудить пыл. Почему с ним всегда так? Смущение по максимуму… Глава 44 Почему с ним всегда так? Смущение по максимуму. Но после уже было не до смущений. Слишком много событий навалилось. Мне удалось быстренько перекусить, после чего пришли доктора, расспрашивали меня о случившимся, осматривали голову (я очень сильно ударилась, когда упала, а воспоминание – вспышкой), мне взяли анализы крови, сделали рентген, в общем – все, что я так ненавижу. Специфический запах больницы, вид крови – от этого становится только хуже. Я в состоянии справиться со всем сама. Уговаривали остаться на полное обследование, но я отказалась. Безумно устала от всех этих манипуляций, мечтала оказаться дома, который гораздо уютнее этой пафосной дорогой палаты. У нас, конечно, дом тоже не маленький, я для себя считаю – шикарный. Пусть не сравним с особняком Антона или Макса, да и Любы, но когда-то мы с папой жили в маленькой однокомнатной квартирке, с кухней, где не развернуться. А тут… Мечта. И отец лишь небольшую долю оплачивает, а так жилье предоставлено от его работы. В целом – почти даром. Результаты анализов придут в течении суток, и на завтрашний день мне предложили отлежаться, выдали справку. Хотели на подольше, но я отказалась. Учебу пропускать не могу. Я думала вызвать такси, но Антон сказал, что за нами приехал его водитель и уже ждет нас внизу. Спорить не стала. А какой смысл? Он все равно добьется своего.