Все старались прикоснуться к Лоре: тянулись к ней, обнимали, трогали волосы. Она не отстранялась. У нее никогда не было проблем с тактильным контактом, иначе преподаватель йоги из нее вышел бы никудышный. Старуха в гробу ничем не напоминала красавицу с фотографии. Грейс никогда раньше не видела трупы. Только однажды ей на глаза попалась дорожная авария, но тела там не было – только лужа бурой, растекшейся неровным пятном крови. Тут крови не было. Только очень старая женщина лежала в узком ящике. Глядеть на нее было неуютно. Казалось, что кожа покойницы должна была сползти к вискам и собраться там складками, но вместо этого задеревенела. Руки были сложены на плоской груди. Маленькие кисти с синеватыми ногтями, как из детской страшилки. Грейс казалось, что старуха вот-вот всхрапнет и попытается повернуться, но упрется лицом в стенку. Наполовину открытый гроб стоял на невысокой платформе, рядом высилась ваза с цветами. Венки и букеты продолжали прибывать вместе с людьми, так что Грейс отнесла часть в соседнюю комнату. Несколько женщин перешли на кухню, чтобы помочь маме с закусками. Кто-то разливал по бокалам вино. Лора не пила алкоголь, но не возражала, когда его пили другие. Немногочисленные мужчины стояли возле гроба с потерянными лицами, будто понятия не имели, кто эта женщина в ящике и зачем их сюда притащили. Видимо, чьи-то мужья, которые не сумели придумать отговорку. Грейс вполне разделяла их чувства. Единственный молодой парень из всей компании держался в стороне. На вид это был ее ровесник, может быть, на год или два старше. Парень тоже был в черном: темные кожаные сапоги, узкие штаны и заправленная в них рубашка. Длинные волосы, такие светлые, что казались почти белыми, были заплетены в мелкие тонкие косички. Грейс подумала, что не видела никого с такой прической уже лет пять, афро вроде как вышло из моды вместе с дредами. Интересно, с кем он пришел? Видимо, Грейс пялилась на незнакомца слишком долго, и он почувствовал ее взгляд. Парень глянул в ответ холодно и недружелюбно. Грейс отвернулась. В дверь позвонили – должно быть, пришел священник. Гости потянулись в гостиную и расселись на стульях, что стояли полукругом перед гробом. Как будто бабка будет сейчас выступать, подумала Грейс и вдруг почувствовала, что кто-то трогает ее за локоть. Она повернулась и столкнулась лицом к лицу с… букетом размером с воздушный шар. – Я прошу прощения, прекрасная леди, – шепнул кто-то над самым ее ухом, – куда я могу поставить цветы? На похороны приносят что-нибудь милое и печальное: лилии, хризантемы или даже розы. Но в нее ткнули огромным букетом бело-розовых пионов, от которых пахло летом и лугом. Казалось, цветы только что срезали. Грейс даже убрала руки за спину, потому что ей почудилось, что по листьям ползают жучки. Цветов было много, должно быть, больше двух дюжин. Кому придет в голову приносить такой букет на похороны старухи? «У тебя не получится не прикоснуться к стеблям», – подсказал внутренний голос, который обычно отвечал за социальную коммуникацию. – Я возьму, – сказала она нерешительно и уже протянула руки, как букет немного отодвинулся. – Мне бы не хотелось вас затруднять. Даритель выглянул из бело-розового ароматного облака, и Грейс увидела самого красивого мужчину из всех, кого когда-либо встречала. У него была гладкая оливковая кожа, а глаза такие зеленые, что Грейс сперва решила, что это линзы. Темные волосы были длиннее, чем обычно стригутся взрослые мужчины, но и не такие длинные, чтобы сделать облик женственным. – Все в порядке, – сказал гость, улыбнувшись, и от этой улыбки у Грейс подкосились колени. – Я положу букет на гроб, если вы не против. Мужчина отошел и почтительно положил букет на нижнюю, закрытую часть крышки. Он с любопытством заглянул внутрь и почему-то нахмурился с некоторым, как показалось Грейс, неодобрением. Словно подумал: «Как не стыдно быть такой старой и такой мертвой. Фу!» Почти все стулья уже были заняты. Вошел священник, за ним следовала Лора, еще более нервная и суетливая, чем с утра. Грейс отыскала глазами незнакомца с пионами – он все еще стоял у гроба. Затем он выпрямился и, заметив у стены парня с косичками, отошел к нему и встал рядом. Белоголовый кивнул, и они перебросились парой фраз. Родственники? Парень – его сын? Кем тогда они могут приходиться Марджори? Началась служба, и Грейс постаралась незаметно скрыться в коридоре. Она не любила все эти церковные штучки и, как и Лора, не верила ни в какого бога. Они никогда толком не говорили на эту тему, но в их квартире не было ни распятия, ни статуэток Мадонны, а Рождество было просто праздником с елкой и подарками. Правда, мама в комнате держала статую Ганеши и временами клала перед ним конфетки или зажигала пахучие палочки. Интересно, это считается? Пока шла служба, Грейс отправилась на кухню и убедилась, что закуски разложены по маленьким корзиночкам из теста, а канапе наколоты на шпажки. Когда она снова заглянула в гостиную, мама сидела в первом ряду с пустым выражением лица и смотрела прямо перед собой, теребя цепочку на шее. Она не плакала, что, наверное, в ее ситуации скорее дурной знак, чем наоборот. Зато человек-уже-без-букета почему-то глаз не сводил с Лоры, как будто пытался просверлить ей дырку в затылке. «О боже, – мелькнуло в голове Грейс, – а если это мой отец?» Эта мысль возникла в ее голове, такая ясная, что «перекричала» все остальные. А вдруг светловолосый парень действительно его сын? Это многое бы объясняло. Если мама связалась с женатым мужчиной, не зная, что у него уже есть семья, а позже выяснила, то порвала бы с ним. Грейс смотрела на маму. Та сидела, обхватив себя руками и сгорбившись. Взгляд застыл, и, кажется, она не слушала, что говорил священник. Когда служба закончилась, гости зашевелились и потянулись к гробу попрощаться. Лора поднялась со стула, а красавчик-незнакомец через всю комнату двинулся к ней. Парень с косичками остался на месте, но смотрел в их сторону с неприязнью. Тем временем поток гостей вновь двинулся к столам с закусками. На кладбище собирались ехать всего несколько человек, среди них две бабушкины соседки с мужьями и дочь одной из них. Они как раз отдавали распоряжения специальным людям, которые пришли взять гроб, чтобы отнести его в катафалк. Грейс на мгновение потеряла мать из виду и не слышала, о чем она говорит с незнакомцем. «Я не понимаю», – донесся до Грейс голос Лоры, и ей пришлось вытянуть шею, чтобы разглядеть их. Мужчина что-то говорил, придвинувшись так близко, что мог бы поцеловать Лору, если бы захотел. Было в их позах нечто странное: мама стояла согнувшись, как будто у нее на плечах лежало что-то очень тяжелое. Грейс догадалась, что Лора плачет. Она хотела подойти и утешить ее, но незнакомец вдруг сделал то, отчего Грейс застыла на месте. Он подался вперед и обнял Лору – осторожно сомкнул руки у нее на спине, и Грейс увидела, как мама вздрагивает от слез, закрывая ладонями лицо, но не отодвигается. В этом объятии не было ничего от секса или флирта – просто успокаивающее объятие старого друга. Грейс уже сделала шаг, но остановилась. Мама не плакала при ней. Она никогда не позволяла себе расклеиться. Но, может, именно это было по-настоящему нужно? Грейс медленно выдохнула и вышла на улицу, оставив маму с гостем наедине. У крыльца стояла длинная черная машина. Грейс в них плохо разбиралась, но была уверена, что именно эта машина наверняка стоила кучу денег. Что удивительно, Грейс даже не сомневалась, кому она принадлежит. Наконец мать вышла из дома, кутаясь в вязаный платок. Она выглядела бледной и почти испуганной. – Мам? – позвала ее Грейс и тронула за плечо: – Все в порядке? Лора только суетливо качнула головой в сторону дверей катафалка. С ними ехал священник, так что поговорить особо не удавалось. Грейс только сжала мамины пальцы, холодные и влажные на ощупь, и слегка боднула ее лбом в плечо. – Кто это был? – шепнула она. – Понятия не имею, – отозвалась Лора. – Он тебе что-то сказал? Что-то неприятное? Лора тряхнула головой: – Грейс, пожалуйста, давай потом. Мне сейчас сложно, правда. Они добрались до пункта назначения минут за пятнадцать, и Грейс была благодарна за эту скорость. Кладбище было небольшим и почти уютным. Должно быть, в солнечную погоду оно выглядело даже жизнеутверждающим. Наверное, тут неплохо прогуливаться или читать, прислонившись спиной к могильному камню. Хотя одна мысль, что твое тело будет гнить в деревянном ящике где-то в земле, заставила Грейс вздрогнуть. Она предпочла бы кремацию. Но, наверное, католиков нельзя сжигать в печах даже после смерти. Свежая могила казалась вырезанным в земле ровным прямоугольником. Рядом стояли несколько человек в черном. Гроба уже не было видно, значит, его опустили в яму. Грейс хотела бы держаться подальше от этого всего: от священника, похожего на радостного пингвина, от камней, от лежащих под землей покойников. Она просто не хотела в этом участвовать, даже ради мамы. На секунду Грейс разрешила себе это отвращение. Она пропустила его через себя и позволила себе поверить, что сейчас развернется, уйдет в машину и будет наблюдать за всем со стороны. – …и то, что сейчас здесь стоят ее дочь и ее внучка, лишь подтверждение тому, какой любящей женщиной она была… На свежем воздухе Лора выглядела гораздо лучше и даже взяла Грейс за руку, когда та встала рядом. Почувствовав движение за спиной, девушка обернулась и увидела, как к могиле подошли те, кого она приняла за отца с сыном. Черное свободное пальто на мужчине колыхалось, как птичьи крылья, а сам он двигался так, будто слышал музыку. На парне была короткая кожаная куртка, руки он держал в карманах, и по выражению его лица было видно, как ему не хочется здесь находиться. Наверное, так же, как Грейс. Оба встали прямо у Лоры за спиной. У Грейс волоски зашевелились на шее и пришлось приложить усилие, чтобы расслабить плечи. Рука Лоры напряглась. Грейс знала, как матери хочется обернуться. Земля ударилась о крышку гроба, и Грейс вздрогнула. – Все хорошо, – шепнула ей Лора и сунула в руку цветок. Это был пион из того самого букета. – Земля к земле, пепел к пеплу, прах к праху в надежде на воскресение Иисуса Христа к вечной жизни через Господа нашего Иисуса Христа. Ты взят от земли и должен снова стать ею… Они по очереди подходили к гробу и кидали в яму цветы. Грейс была рада избавиться от своего. Незнакомец стоял, задумчиво вертя в руках стебель пиона, пока парень не толкнул его плечом – как показалось Грейс, довольно грубо. – Ты как? – спросила Лора, заглядывая дочери в глаза. – Я рада, что ты поплакала, – ответила она. – Ты правда не знаешь, кто это? Лора моргнула. – Понятия не имею. – Она вздохнула и потерла руками лицо. – Если ты мне врешь, это твое дело, правда. А если нет, то, думаю, кладбище – не самое плохое место для знакомства. – Что? – Лора нахмурилась. – Я серьезно. Я где-то читала, что людям после похорон всегда хочется заняться сексом. Ну, если это не их похороны, конечно. – Грейс! – Мама легко хлопнула дочь по руке и засмеялась. Слишком громко, наверное, потому что священник бросил в их сторону осуждающий взгляд. – Я провожу гостей, а ты пока осмотрись, вдруг тебе тоже с кем-нибудь захочется заняться сексом. Осуждающие взгляды – это люди умеют хорошо, стоит тебе засмеяться невпопад, слишком громко прочистить нос или вылить себе за шиворот холодную воду из бутылки. Но Грейс было плевать. Важное уже произошло – Лора засмеялась. Она расколдовалась, сбросила с себя проклятие старой мертвой Марджори, которая когда-то была ее матерью, а теперь – всего лишь не самое свежее тело. Потом Лора будет плакать еще: утыкаться себе в колени, обхватывать руками голову, кусать губы, но это уже будут нормальные, здоровые слезы. Грейс хмыкнула и развернулась. Мужчина и парень стояли в стороне рядом со своей ужасно дорогой машиной. Судя по позам, они ссорились. Тот, что с косичками, что-то зло говорил, тыкая пальцем в сторону могилы. «Или в сторону моей мамы?» Эта мысль заставила Грейс приблизиться к спорщикам. – А сейчас, значит, ты решил поиграть в хорошего отца? – спрашивал парень. – Где ты был все это время? Грейс почувствовала, как участился пульс, и надеялась, что эти двое не повернутся в ее сторону. – По-твоему, Александр, я опять во всем виноват, – сдержанно отвечал мужчина. – А кто виноват? Кто заставлял тебя с ней связываться? Зачем ты вообще притащился сюда? Кто-то тронул Грейс за плечо. Одна из соседок бабушки заключила ее в душные стариковские объятия, неловко похлопывая по спине. Парень, которого он назвал Александром, вздохнул, обошел машину и открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья и исчез внутри. Глава VII