– Я вижу вопрос, который гложет твой дух. Спроси, и покончим с этим. – Попозже, – кивнул Арлен. – Некоторые дела даются лучше на сытый желудок. Он закончил стряпню и терпеливо подождал, пока Джардир прочтет над трапезой молитву. Арлену хватило бы одного блюда, но Джардир получил серьезные ранения в поединке на скале, и, хотя магия залечивала их мгновенно, она не могла сотворить кровь и плоть из ничего. Джардир опустошил три котелка и продолжил угощаться фруктами, пока Арлен убирал со стола. Арлен вернулся и молча сел, наблюдая, как Ахман расправляется с плодами, оставляя лишь черенки, кожуру и косточки. – Спрашивай, Пар’чин, – повторил Джардир. – Той ночью, в Лабиринте, ты решил убить меня сгоряча или наша дружба была изначально притворством? Он всмотрелся в ауру Джардира, испытав некоторое удовольствие, когда та на миг расцветилась стыдом и болью. Джардир быстро взял себя в руки, встретился взглядом с Арленом и протяжно выдохнул, раздувая ноздри. – То и другое, – ответил он. – И в то же время – ничего из этого. Когда в ту первую ночь Инэвера бросила кости, она сказала мне принять тебя как брата и держать при себе, ибо если мне суждено взять власть, то настанет день, когда придется тебя убить. Арлен напрягся, и незваная внешняя магия устремилась к нему, разжигая кожные метки. – Не похоже на «то и другое», – процедил он. – Как и на «ничего из этого». Джардир заметил горение меток, но вида не подал и не отвел глаз. – Тогда я ничего о тебе не знал, Пар’чин, кроме того что шарумы и дама чуть не подрались из-за твоей просьбы сражаться в Лабиринте. Ты показался человеком чести, но, когда твой скальный демон проломил стену, я не знал, что и думать. – Ты говоришь так, будто Однорукий был скотиной, которую я пытался загнать в ворота, – сказал Арлен. Джардир оставил его реплику без внимания. – Но в дальнейшем, когда алагай хлынули в брешь и даже храбрейших мужей охватило отчаяние, ты стоял твердо и лил кровь бок о бок со мной, готовый жизнь положить – лишь бы поймать скального демона и выправить положение. Я не лгал, называя тебя братом, Пар’чин. Я умер бы за тебя. Арлен кивнул: – Той ночью ты и правда чуть не умер, причем не однажды, и одному Создателю ведомо, сколько раз после. Но все же дружба была показная? Ты знал, что когда-нибудь предашь меня. – Кто знает, Пар’чин? – пожал плечами Джардир. – Сам акт предсказания дает нам возможность изменить предреченное. Мы видим то, что может быть, а не то, что будет. Иначе какой смысл? Если бы я счел себя бессмертным, начал бы совершать глупые рискованные поступки, которых избежал… Арлену хотелось возразить, но не нашлось слов. Доводы были справедливые. – Пророчества Инэверы расплывчаты и часто гласят не о том, что кажется, – продолжил Джардир. – Я годы размышлял над ее словами. Она сказала «убить», но символ на ее кости имел и другие значения. Смерть, возрождение, обращение. Я пытался обратить тебя к Эведжаху или найти тебе невесту и привязать к Красии, надеясь, что если ты перестанешь быть чином и возродишься в законе Эведжана, то пророчество сбудется и я смогу тебя пощадить. Арлен знал, что чуть ли не все мужи Красии искали ему невесту, но ни один так не старался, как Джардир. Он никогда бы не подумал, что это делалось во имя его жизни, но в ауре Джардира не было лжи. – В известной степени так, наверно, и вышло, – ответил Арлен. – Той ночью часть меня умерла и возродилась в барханах. Ясно как день. – Когда ты впервые предъявил копье, я сразу понял, что это такое, – сказал Джардир. – Я ощутил его мощь и с трудом подавил желание немедленно отнять его у тебя. Арлен чуть осклабился. – Но оказался слишком труслив. Вместо этого заманил меня в ловушку, чтобы всю грязную работу сделали твои присные и яма для демонов. Аура Джардира вспыхнула виной и гневом. – Инэвера тоже советовала убить тебя и забрать копье. Она предложила отравить твой чай, если я не хочу марать руки. Она не дала бы тебе умереть смертью воина. Арлен сплюнул. – Как будто мне не начхать. Предательство есть предательство, Ахман. – Тебе не начхать, – возразил Джардир. – Ты можешь считать Небеса выдумкой, но, если дать тебе самому выбрать смерть, ты встретишь ее с копьем в руке. – Когда смерть пришла за мной, Ахман, у меня не было копья. Ты его отобрал. Остались только иглы и чернила. – Я сражался за тебя, – ответил Джардир, не попадаясь на крючок. – Кости Инэверы правили моей жизнью с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. Ни до того, ни после я так не противился им и ей. Даже в случае с Лишей Свиток. Не окажись Инэвера настолько… крута, я бы ударил ее, когда кончились аргументы. Я отправился в Лабиринт полный решимости. Я не убью брата. И не ограблю его. Арлен попытался прочесть эмоции в ауре Джардира, но они оказались слишком запутаны даже для него. Там отражалось нечто, с чем Джардир воевал годами и все еще не поладил. Увы, этого мало, чтобы забыть предательство, но сказано было не все, и Арлен хотел услышать больше. – Что же изменилось? – спросил он. – Я вспомнил твои слова, – сказал Джардир. – Я наблюдал со стены, как ты ведешь шарумов чистить Лабиринт, а в твоих руках ярко, как солнце, сверкает Копье Каджи. Шарумы выкрикивали твое имя, и я знал, что они пойдут за тобой. Воины сделают тебя Шар’Дама Ка и атакуют бездну Най, если ты им прикажешь. – Испугался, что я займу твое место? В жизни этого не хотел. Джардир покачал головой: – Я пекся не о моем месте, Пар’чин. Я болел за мой народ. И твой. За всех мужчин, женщин и детей на Ала. Потому что все они пошли бы за тобой при виде истекающих кровью алагай. Я увидел это умственным взором, и зрелище было блистательное. – Тогда в чем дело, Ахман? – спросил Арлен, теряя терпение. – Во имя Недр, что произошло? – Я же сказал тебе, Пар’чин. Я вспомнил твои слова. Ты заявил, что Небес не существует. И я подумал: если нет упования на Небеса, как остаться правым, когда перед тобой склонится весь мир? Без смирения перед Создателем кому доверить такую власть? То, что Най не может уничтожить, она искажает, и, только подчиняясь Эвераму, мы можем сопротивляться ее вкрадчивой лжи. Арлен изумленно смотрел на него. Правдивость сказанного отражалась в ауре Джардира, но мысль не укладывалась в голове. – Я воплощаю все, чем ты дорожишь, и готов сражаться и умереть на Первой войне, но ты предаешь меня из-за того, что я действую во имя человечества, а не ради какой-то выдумки в облаках? Джардир сжал кулак: – Предупреждаю, Пар’чин… – Иди ты со своими предупреждениями! – Арлен опустил кулак, который по-прежнему распирала энергия. Стол разлетелся в щепки. Джардир, отпрянув от сломанных досок и летящих обломков, принял стойку шарусака. Арлен не стал нападать. Джардир превосходил его в рукопашной. Арлен уже дрался с дама и чудом остался в живых. Джардир учился у духовенства годы, познавая его тайны. Даже сейчас, когда Арлен был проворнее и сильнее любого смертного, Джардир мог задать ему трепку, как мальчишке. Как ни хотелось Арлену схватиться с ним на равных, он ничего бы не приобрел, а потерял бы все. Превосходство Джардира в шарусаке всяко не имело значения. Его способности управлять магией оставались в зачаточном состоянии – это в лучшем случае. Он был неопытным самоучкой. Пройдет время, пока он полностью овладеет своими способностями, но даже тогда, вооруженный мощами хора, не сравнится с Арленом, превратившим магию в часть самого себя. Арлен убьет Джардира, если захочет. И обоим тогда конец. Арлен активизирует корону без Джардира, но вряд ли самостоятельно выберется из Анох-Сана и никогда не доберется в одиночку до двора мозговиков. Недра затянут его, их зов будет тем настойчивее, чем ближе он подойдет. «То, что Най не может уничтожить, она искажает». Слова верующего, но в них есть мудрость. Любой ребенок знает поговорку из Канона: власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно. Недра сулили абсолютную власть, но Арлен не осмеливался к ней прикоснуться. Он утратит себя, впитается и сгорит, как спичка, брошенная в костер на празднике солнцестояния. Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться и не наломать дров. Джардир оставался начеку, но аура показывала, что у него нет желания драться. Оба понимали, что поставлено на кон. – Той ночью, когда я бросил тебя в барханах, я дал обещание, Пар’чин, – сказал Джардир. – Швырнул тебе бурдюк с водой и пообещал найти тебя в загробной жизни, а если сверну с пути и не улучшу Ала, то мы сочтемся. – Что ж, расчет не заставил себя ждать, – отозвался Арлен. – Надеюсь, ты готов. Когда они вышли из башни, Джардир посмотрел на небо, пытаясь по звездам определить свое местонахождение. Юго-западнее Дара Эверама, но это мало ему помогло. Между великим городом и пустыней раскинулись миллионы акров невозделанной земли. Он мог попробовать самостоятельно найти дорогу домой, но одному Эвераму известно, сколько ушло бы на это времени. Ему не понадобилось спрашивать Пар’чина, зачем они покидают башню. Ответ был четко начертан в его ауре и отражался в ауре Джардира. Надежда снова, как много раз в прошлом, сражаться с алагай плечом к плечу могла разъесть недоверие и гнев, которые еще их разделяли. «Единство стоит любой цены», – гласил Эведжах. А Каджи называл единство залогом победы в Шарак Ка. Если их с Пар’чином объединит общая цель, то у них будет шанс. Если же нет… Джардир глубоко вдохнул ночной воздух. Тот бодрил. «В ночи все люди – братья», – сказал Каджи. Если они не достигнут единства перед лицом алагай, то вряд ли обретут его где-то еще. – Скоро они нас учуют, – сказал Пар’чин, читая его мысли. – Перво-наперво надо зарядить твою корону. Джардир помотал головой: – Перво-наперво верни мне копье, Пар’чин. Я согласился на твои условия. Теперь покачал головой Пар’чин: – Не будем торопиться, Ахман. Копье пока полежит. Джардир наградил его тяжелом взглядом, но делать было нечего. Он видел, что Пар’чина не согнуть и спорить дальше бесполезно. Он поднял кулак с рубцовыми метками на костяшках, вырезанные Инэверой. – Корона начнет заряжаться, когда мой кулак врежется в алагай. – Вообще-то, ждать незачем, – ответил Пар’чин. Джардир посмотрел на него: – Предлагаешь взять у тебя еще? Пар’чин бросил на него испепеляющий взгляд: