Сын Джефа схватил алагай за челюсти и старательно разжимал их за пределы возможного. Демон пронзительно взвыл, неистово вырываясь, но не сумел разомкнуть захват. Пар’чин посмотрел на Джардира, в ауре играло веселье. – Говорит человек, который прячется за меточным полем короны. Если отдохнул, то показывай, как надо делать. Джардир рассмеялся и распахнул свое одеяние. Тело Пар’чина было жилистым; мышцы переплетались, как канаты, резко контрастируя с грудой мускулов Джардира – широким полотном, на котором Инэвера начертала метки ножом. Он резко сократил протяженность меточного поля короны и ринулся в самую толчею. На него прыгнул полевой демон, но Джардир без труда, с подворотом сломал ему переднюю лапу и отпустил ее точно вовремя, чтобы крутануться и наподдать следующему в основание черепа. Ударной метки на стопе хватило, чтобы убить тварь на месте, переломив хребет. Голодное бешенство оставшихся демонов преобразилось после схватки с Пар’чином в осторожное наступление: они кружили, утробно и угрожающе рыча в поисках бреши. Джардир глянул на Пар’чина, отступившего для лучшего обзора. Его запрещающие метки горели вовсю, и Джардир различил границу меточного поля, которое они образовывали. Оно распространялось на несколько футов во всех направлениях, как невидимый пузырь из непроницаемого стекла. Той ночью в Лабиринте его собственные воины были готовы назвать Пар’чина Избавителем. Тогда Джардир думал, что дело только в Копье Каджи, но Пар’чин был, похоже, рожден для власти. Это инэвера. Но предназначение к власти не было доказательством того, что он – Шар’Дама Ка. Пар’чин не заплатил за власть последнюю цену, отказавшись принять бразды правления, которые вручал ему народ. Ему еще предстояло многому научиться. – Смотри, Пар’чин, – пригласил Джардир, демонстративно расставив ноги в стойке шарусака дама. Он сделал вдох, вбирая, принимая и отбрасывая все, что его окружало вкупе с мыслями и эмоциями. Взглянул на демонов спокойным, расслабленным взором, готовый мгновенно отреагировать. Он притворился, будто отвлекся, ослабил бдительность, и алагай заглотили приманку. Кольцо вокруг него резко пришло в движение, и полевые демоны – все как один – устремились к нему с точностью таранщиков. Джардир не трогался с места, но его гибкий, словно пальмовый лист, стан изгибался и склонялся, по мере того как он уворачивался и отбивал наскоки. Он большей частью обходился тылом кисти, отводя клыки и когти, ударяя по лапам или вискам ровно в мере, не позволявшей к нему прикоснуться. Ошарашенные твари отлетали кубарем, нисколько не пострадав. – Ты сражаешься или играешь с ними? – осведомился Пар’чин. – Я учу тебя, – ответил Джардир, – и ты поступишь мудро, если усвоишь урок. Ты, может быть, и овладел магией, однако дама посмеются над твоим шарусаком. В катакомбах под Шарик Хора преподают не только догмы. В гайсаке есть плюсы, но ты еще многого не умеешь. Джардир исторгнул из короны сгусток энергии, сбивая с ног алагай, которые откатились, как от удара о защитную стену. Рыча, они встряхнулись и вновь закружили. – Давай, – поманил Джардир, показывая, как ставить ноги. – Встань правильно, начнем занятие. Пар’чин растаял, сформировался заново рядом и безупречно воспроизвел стойку Джардира. Тот одобрительно хмыкнул. – Будешь сражаться, не обращаясь в пар. Шарусак – это вечная борьба за жизнь, Пар’чин. Без страха за свою ты его не освоишь. Пар’чин встретился с ним взглядом и кивнул: – Что верно, то верно. Когда демоны снова пошли в наступление, Джардир насмешливо подмигнул Пар’чину: – Только не думай, что преподам тебе все мои хитрости. Джардир смотрел, как солнце испепеляет тела алагай, которых они использовали вместо чучел для отработки шарусака. Покуда тянулась ночь, привлеченные шумом битвы, явились демоны более сильные, чем полевые и воздушные. В итоге Джардиру и Пар’чину пришлось отбросить притворство и вступить в ожесточенный бой, уничтожая их сугубо гайсаком. Но теперь враги лежали у их ног, а они с Пар’чином показывали им солнце. Проживи Джардир хоть тысячу лет, ему бы это зрелище не наскучило. Кожа демонов вмиг начала обугливаться, постепенно разгораясь, как сухое дерево, после чего взорвалась снопами пламени и обдала лицо жаром. Это было ежедневным напоминанием: как бы ни было темно ночью, Эверам непременно вернется во всей своей силе. Миг, когда надежда перевешивала бремя его задачи освободить свой народ от алагай. Мгновение, в которое он чувствовал себя единым целым с Эверамом и Каджи. Он посмотрел на Пар’чина, гадая, что прозревал в пламени его нечестивый аджин’пал. С исчезновением теней угасло и коронное видение, но аура аджин’пала еще немного просматривалась, полная надежды и целеустремленности. – Ах, Пар’чин, – проговорил Джардир, привлекая его внимание, – помнить наши различия так легко, что я порой забываю о сходствах. – Честное слово, – печально кивнул Пар’чин. – Как ты нашел затерянный город? – спросил Джардир. При свете дня Арлен не мог прочесть ауру Джардира, но острый, пытливый взгляд спутника дал понять, что это не случайный вопрос. Джардир придерживал его, выгадывая время и намереваясь застать Арлена врасплох, когда тот расслабится. И преуспел. Арлен понял, что в этот миг выдал лицом намного больше, чем предпочел бы утаить. В голову пришел десяток лживых ответов, но он их отбросил. Если суждено пройти этот путь вместе, придется быть братьями – честными и доверяющими друг другу, иначе задуманное потерпит крах, еще не начав воплощаться в жизнь. – У меня была карта, – ответил он, зная, что этим расспросы не ограничатся. – И где же ты ее взял? – поднажал Джардир. – Не в песках же нашел. Такая хрупкая вещь давно бы рассыпалась. Арлен глубоко вздохнул, выпрямил спину и встретился с ним взглядом. – Выкрал из Шарик Хора. Джардир спокойно кивнул, как разочарованный родитель, уже знающий, что натворил ребенок. И все же Арлен учуял растущий гнев. Гнев, которого разумный человек не проигнорирует. Он подобрался, прикидывая, сумеет ли одолеть Джардира при свете дня, если дело дойдет до поединка. «Достаточно сорвать с него корону», – подумал он, понимая, что сказать это куда проще, чем выполнить. Легче забраться на гору без веревки. – Как тебе удалось? – спросил Джардир тем же утомленным тоном. – Ты не мог проникнуть в Шарик Хора один. – Мне помогли. – Кто? – не унимался Джардир, но Арлен лишь понурил голову. – А, – произнес Джардир, – Аббан. Его не раз ловили на подкупе дама, но я не думал, что даже он настолько смел и способен так долго и безнаказанно мне лгать. – Он не дурак, Ахман, – отозвался Арлен. – Ты бы убил его или, хуже, учинил бы над ним какое-нибудь варварство – отрезал бы, например, язык. Не отрицай. Так или иначе, он не виноват. Он был мне кровно обязан, и я захотел в уплату долга карту. – Это не снимает с него ответственности, – возразил Джардир. Арлен пожал плечами: – Что сделано, то сделано, и он оказал миру услугу. – Неужели? – спросил Джардир. Его невозмутимость улетучилась, он гневно взглянул на Арлена и придвинулся так, что оба оказались нос к носу. – Что, если для копья еще не пришло время, Пар’чин? Мы, может быть, не готовы к нему, а ты отверг инэверу, вернув его преждевременно? Вдруг, Пар’чин, мы из-за вашей с Аббаном самонадеянности проиграем Шарак Ка? Он говорил все громче, пока Арлен не ощутил себя раздавленным. Кража свитка и раньше казалась ему поступком неблаговидным, но он бы вновь его похитил даже сейчас. – Да, не исключено, – согласился он. – И если так, вина лежит на нас с Аббаном. Он выпрямился, подался назад и выдержал яростный взгляд Джардира, ответив таким же. – Но может быть, мы скорее бы победили триста лет назад, когда человечество насчитывало миллионы душ, а ваши проклятые дама утаивали боевые метки, храня эти карты в башне суеверия. На ком тогда бремя ответственности? Что, если именно это нарушило блистательный замысел Эверама? Джардир задумался, и в нем чуть поубавилось агрессии. Арлен понял знак и быстро отступил. Он встал, подбоченившись, не выказывая ни желания ссориться, ни покоряться. – Будь у Эверама план, он бы с нами не поделился, – сказал Арлен. – Кости… – начал Джардир. – …магические, с этим никто не спорит, – перебил его Арлен. – Это не делает их божественными. И они не говорили Инэвере, что ты должен удержать меня от похода в Анох-Сан. Они лишь предложили использовать меня, когда вернусь. Гнев Джардира поубавился еще больше, когда он обдумал услышанное. Старый друг мог быть глупцом в вопросах веры, но он был честным глупцом. И искренне верил, что поступает правильно, бросая Арлена в безвыходном положении и пытаясь примириться с лицемерностью Эведжаха. Арлен развел руками: – У нас два выхода, Ахман. Либо мы спорим на отвлеченные темы, либо, как можем, сражаемся в Шарак Ка тем, что имеем, а после победы выясняем, кто из нас прав. – Тогда, сын Джефа, выход только один, – кивнул Джардир. Шли дни, и непрочное согласие сохранялось. Джардир, как никогда, контролировал свою магию, ошеломленный могуществом, таящимся в кончиках пальцев, и собственным былым невежеством. Но при всех их подвижках с каждым часом приближался Ущерб. Заряженные магией, они с Пар’чином развивали огромную скорость, но Анох-Сан все равно был далек, а им еще предстояло расставить силки. – Когда мы отправимся в затерянный город? – спросил однажды утром Джардир, пока они ждали рассвета, чтобы показать солнце убитым за ночь демонам. – Сегодня к ночи, – ответил Пар’чин. – Время учиться прошло. С этими словами он обратился в туман. Джардир пристально проследил коронным видением, как сын Джефа скользнул вниз в один из многих ходов, по которым магия просачивалась на поверхность Ала. Жизненная сила Эверама, искаженная Най. Пар’чин исчез всего на мгновение, но, когда возник вновь, сопроводивший его поток магии дал Джардиру понять, что старый друг проделал поистине длинный путь. В руках он держал два предмета: плащ и копье. Джардир потянулся за копьем до того, как Пар’чин материализовался полностью. Сперва рука прошла насквозь, но он попытался снова и, схватив наконец, выдернул его из рук Пар’чина.