– Если ты укрепишь свое положение, – согласился Аббан. – Мы обсуждаем, почему я должен тебе в этом помочь. При дворе Избавителя, Дамаджах, есть не только полные дураки. Возможно, мне не видать той власти, которой я обладал при Ахмане, но все же я могу обрести защиту и выгоду при союзе с другой стороной. – Я пожалую тебе постоянную должность при дворе, – заявила Инэвера. – Ты будешь узнавать из первых рук о каждой сделке, которую превратишь в способ набить твои бездонные карманы. – Уже лучше, – ответил Аббан, – но у меня полно шпионов при дворе Избавителя. Больше, чем даже ты сможешь выкорчевать. – Не будь так самоуверен, – сказала Инэвера. – Но ладно, очень хорошо. Я предложу нечто, от чего даже ты не сумеешь отказаться. – Неужели? – Аббана, казалось, позабавила эта мысль. – На базаре такие слова расцениваются как угроза, но ты, сдается мне, обнаружишь, что запугать меня не так-то просто. – Никаких угроз, – возразила Инэвера. – Никакого запугивания. – Она улыбнулась. – По крайней мере, это не для принуждения. Считай мои слова обещанием на случай, если ты нарушишь наш договор. Аббан усмехнулся: – Я весь внимание. Что же, по мнению Дамаджах, превыше всего желанно моему сердцу? – Твоя нога. – Что? – опешил Аббан. – Я могу вылечить твою ногу, – сказала Инэвера. – В сию минуту, если хочешь. Проще простого. Ты бросишь костыль в огонь и уйдешь на двух крепких ногах. – Она подмигнула. – Хотя, насколько я знаю хитрого Аббана, ты похромаешь обратно так же, как пришел, и никому не скажешь правды, пока это не окажется выгодным. На лице хаффита написалось сомнение. – Если это так просто, почему дама’тинг не вылечили меня сразу? Зачем лишать Каджи воина и оставлять меня хромым? – Потому что лечение – самая затратная магия хора, – ответила Инэвера. – Тогда у нас не было меченого оружия, чтобы обеспечивать неисчерпаемый запас костей алагай для зарядки целебных заклинаний. Даже сейчас их приходится чистить и обрабатывать, это трудоемкий процесс. – Она провела пальцем вокруг чашки. – Все эти годы мы делали на тебя расклад, проверяя, стоит ли браться за дело. Знаешь, что отвечали кости? Аббан вздохнул: – Что я не воин и вложения не окупятся. Инэвера кивнула. Аббан покачал головой, разочарованный, но не удивленный. – Да, ты нашла кое-что, чего я хочу. Не отрицаю, мое сердце томилось по исцелению. – Значит, ты принимаешь предложение? – спросила Инэвера. Аббан набрал в грудь воздуха, словно готовясь ответить, но вместо этого задержал дыхание. Через секунду он выдохнул и как бы сдулся. – Мой отец говаривал: «Не люби ничего настолько сильно, чтобы не оставить это за столом переговоров». Я достаточно хорошо знаю древние предания и понимаю, что за магию всегда приходится платить и цена бывает выше, чем кажется. Я опирался на костыль двадцать пять лет. Он часть меня. Спасибо за предложение, но, боюсь, я вынужден отказаться. Инэвера раздосадовалась и не нашла причины это скрыть. – Ты испытываешь мое терпение, хаффит. Если хочешь чего-нибудь – говори и получай. Победная улыбка Аббана показала, что этой минуты он и ждал. – Всего лишь несколько простых вещей, Дамаджах. – Я уже знаю, что там, где замешан ты, ничего простого не бывает, – усмехнулась Инэвера. Аббан склонил голову: – В твоих устах это означает все. Во-первых, предложенная тобой защита должна распространяться на моих агентов. – Разумеется, – кивнула Инэвера. – Если их действия не противоречат моим интересам или не становятся непростительным преступлением против Эверама. – Сюда же входит защита от тебя, – продолжил Аббан. – Я должна защищать тебя от себя? – переспросила Инэвера. – Если мы будем работать вместе, – Аббан не сказал, что будет работать на нее, – то я должен быть свободен в высказываниях, не опасаясь за мою жизнь. Даже если придется говорить вещи, которые ты не захочешь слышать. Особенно в этом случае. «Она будет говорить тебе неприятную правду», – сказали однажды кости про мать Инэверы. Такого советчика нужно ценить. Вообще говоря, любой другой едва ли важен. – Договорились, – сказала она, – но, если я откажусь следовать твоему совету, ты в любом случае поддержишь мое решение. – Дамаджах мудра, – заметил Аббан. – Я верю, что она не будет действовать расточительно, когда я представлю издержки. – Это все? – осведомилась Инэвера, зная, что нет. Аббан в очередной раз усмехнулся и снова наполнил чашки. Он вынул из внутреннего кармана жилета флягу и плеснул в чай кузи. Инэвера поняла, что это проверка, ибо Эведжах запрещал крепкий напиток, – и проигнорировала нарушение. Она ненавидела кузи, считая, что зелье делает мужчин слабыми и безрассудными, но тысячи людей прятали под рубахами маленькие бутылочки. Аббан отхлебнул. – Иногда у меня могут возникать вопросы. – Он бросил взгляд на мешочек с хора у нее на поясе. – Вопросы, на которые смогут ответить только твои кости. Инэвера вцепилась в мешочек, защищая его: – Алагай хора не для людских вопросов, хаффит. – Разве Ахман не спрашивал их ежедневно? – Ахман был Избавителем… является Избавителем, – спохватилась Инэвера. – Кости не игрушки для набивания твоих карманов золотом. Аббан поклонился: – Я сознаю это, Дамаджах, и уверяю тебя, что не попрошу бросать их по ничтожному поводу. Но если ты хочешь от меня верности, то вот моя цена. Инэвера снова села, раздумывая. – Ты сам сказал, что за магию всегда приходится платить. Кости тоже говорят истины, которые мы не желаем слышать. – Много ли стоят другие истины? – спросил Аббан. – Один вопрос, – сказала Инэвера. – Как минимум десять, – возразил Аббан. Инэвера покачала головой: – Десять – это больше, чем дозволено в год дамаджи, хаффит. Два. – Двух мало за то, о чем ты меня просишь, Дамаджах, – сказал Аббан. – Возможно, мне хватило бы полудюжины… – Четыре, – сказала Инэвера. – Но я запомню твое обещание не использовать этот дар в ничтожных целях. Если начнешь расходовать мудрость Эверама на мелочную алчность и конкуренцию, каждый ответ будет стоить тебе пальца. – О Дамаджах, – отозвался Аббан, – моя алчность не бывает мелочной. – Это все? – спросила Инэвера. Аббан качнул головой: – Нет, Дамаджах, есть еще одна вещь. Инэвера снова напустила на себя хмурый вид – довольно простое искусство. А хаффит, похоже, испытывал ее терпение. – Торг начинает превышать твою значимость, Аббан. Выкладывай, и покончим с этим. Аббан поклонился: – Мои сыновья. Я хочу, чтобы с них сняли черное. Красийский лагерь бурлил, когда Аббан, хромая, покинул приемную. К Инэвере стремительным шагом приблизился Ашан. – Что случилось? – спросила Инэвера. Ашан поклонился: – Твой сын, Дамаджах. Джайан сообщил своим воинам, что отец исчез. Шарум ка ведет себя так, будто уже решено, что по возвращении он воссядет на Трон черепов. Инэвера сделала вдох, обретая центр. Это было ожидаемо, хотя она надеялась выгадать больше времени.