— Сочиняешь Теологию Освобождения? — Неуклюже пошутил Алекс. — А? — Друг оторвался от книги, осмысливая слова и постепенно светлея лицом, — очень хорошее название, спасибо. Глава сороковая Фуры с мукой решили доставить в Медовые Покои, на имеющиеся там склады. Но перед этим ирландцы сделали крюк, проехав мимо резиденции шефа полиции Нью-Йорка. — Кто у вас там регистрацией захваченных преступников заведует? — Добродушно осведомился Алекс у дежурного, не слезая с лошади, — позови. Коп покосился на него брезгливо, кривя толстую физиономию с обвисшими щеками, и дунул в свисток. С топотом прибежало несколько человек с дубинками наперевес. Как на подбор — откормленные кабанчики с бульдожьими физиономиями. — Бойла позовите, — коротко сказал им дежурный неожиданно тонким голосом, — похоже, дело ему привалило. Неведомый Бойл не торопился, выйдя на улицу минут через пять, демонстративно вытирая рот, измазанный чем-то жирным. В левой руке упитанный полицейский держал дымящуюся керамическую кружку, одуряюще пахнущую хорошим кофе. Изрядно засаленная униформа изобиловала пятнами от еды и напитков, и говорила о том, что её хозяин тот ещё неряха. — Что там у вас? — Спросил он с хрипотцей и демонстративно рыгнул, обдав присутствующих сложным ароматом перегара, еды, кофе и гнилых зубов. — Преступники, — с ласковой улыбкой ответил попаданец, — как и положено — живыми или мёртвыми. Парни! Парни с улыбками, напоминавшими волчьи оскалы, начали скидывать с сёдел мешки, развязывая горловины. — Мать вашу! — Панически взвизгнул Бойл, роняя кружку, разлетевшуюся на осколки, и обварившую его ноги горячим кофе. Но коп не обратил внимания на ожог. По брусчатке катились отрубленные головы… Одна их них подкатилась под ноги Бойла, вывалив язык. Коп неуклюже отпрыгнул, приземлившись задницей на осколки кружки. — Мать вашу! — Повторил дежурный за начальником, глядя на головы побелевшими от ужаса глазами, — вы арестованы! Ирландцы в ответ направили на полицейских ружья, всё так же скалясь. — Не имеете права, КОЛЛЕГИ, — так же ласково пропел Алекс, вытаскивая бумагу, — видите? Добровольческий отряд содействия полиции штата, подписано губернатором. Попытки полиции города покачать права пресекли с самого начала: наставленными на них ружьями. Заметное превышение полномочий, да… но превышения в Нью-Йорке случаются сплошь и рядом. Вражда политиков и их личных дружин стала притчей во языцех. А прав тот, у кого больше прав… В дано случае — лучше вооружён. В данном случае этот демонстративный акт унижения и запугивания согласован с губернатором. Более того, идея с отрезанными головами принадлежала Горацию Сеймуру… Правда, тот в этом никогда не признается. — Фу, — выдохнул Алекс, как только они отъехали на полмили от полицейского участка, — Ронни, дай-ка мне сигару! Получив от О,Брайена сигару, попаданец неумело отрезал кончик, поджёг её подрагивающими руками и начал раскуривать, не затягиваясь. Несмотря на то, что в ГБР набирали только добровольцев, да и то не всяких, рубить головы смогли не все. По одной-то голове отпилил каждый — вроде как крещение кровью прошли, от лишней брезгливости. Но дальше неофитов обычно долго-долго рвало… Так что офицерам и некоторым бойцам ИРА из числа наименее брезгливых, пришлось поработать… мясниками. Пришлось и ему, причём из-за нервной обстановки и нехватки соответствующего опыта, кровь мертвецов попадала и на лицо, да и на губы… Алекс понимал, что это станет одним из наиболее запоминающихся и любимых кошмаров, но деваться особо некуда. Для бойцов он — один из отцов-основателей ИРА и фактический основатель Кельтики. Никаких сомнений, мы всё делаем правильно! Более того, он сегодня не имеет права даже напиться, нужно демонстрировать всем и каждому несгибаемость и твёрдость духа. Ну или маску отморозка, это как посмотреть. Маска помогла, нападения на склады, опекаемые ирландцами, прекратились. Груда голов перед полицейским управлением впечатлила горожан по самое немогу. Заходили страшненькие легенды об их количестве. Через пару дней сами очевидцы с жаром уверяли, что голов вывалили столько, что перед полицейским участком вырос настоящий холм. Тем паче, головы пролежали там не один час, и кровь успела пропитать брусчатку. Теперь перед входом в управление отчётливо выделялось тёмное пятно и попахивало мертвечиной. Позже кровь смыли, поливая место водой с обильными добавками всевозможных отдушек. Но перестарались и отдушки эти дали такой эффект, что запах только усилился. К облегчению попаданца, легенды пошли не столько о нём и Кельтике, сколько о кельтах вообще. Дескать, те ещё тварюки кровожадные в древности были. Да и сейчас… недаром, ох недаром ирландцы считаются лучшими солдатами Гражданской! — Такие отморозки, им убивать в радость… и умирать не боятся, сволочи. Но это не из-за храбрости — всем известно, что самые храбрые, это англосаксы! А ирландцы и всякие там славяне… они просто недоразвиты. Тупые, потому и смерти не боятся. Пришлось потратить немало сил, чтобы опаска осталась, но сделалась слегка отстранённой. Дескать, если ирландцев довести, то… — Помните, как они бандитов в Нью-Йорке вырезали? А так опасаться нечего, их в городе мало осталось и будет ещё меньше. Вот-вот… пусть теперь с ними в Конфедерации и Мексике мучаются, хе-хе… — Но этих, что останутся, лучше не трогать. Головорезы-то уедут, останутся самые мирные. Можно сказать — цивилизованные. Сами они не опасные, потому как не буйные, но ежели что — могут, да… И не дай бог, ещё и родня мстить придёт. ИРА эта чёртова, объединила ирлашек… * * * Сделав несколько затяжек не в себя, Алекс затушил сигару и заложил его за тулью широкополой шляпы, с отвращением чувствуя на губах вкус табака. Пока только табак и виски помогали избавиться от привкуса чужой крови во рту, и лучше уж пристрастие к табаку, чем к алкоголю. Он понимал, что это как минимум очень нездорово, ведь прошло немало времени с той знаменитой резни. Увы… психиатров под рукой не нашлось, а обращаться к священникам сложно, если в Бога ты веришь, а в церковь — нет. — Пошли, брат, — Фред тронул его за плечо, — всё собрано. Фокадан кивнул и встал со стула. — Ну всё, — неловко сказал он О,Брайенам, — живите. Свой дом в Медовых Покоях передал родичам. Не навсегда, разумеется, до такой степени его альтруистичность не доходила. Просто сдавать в аренду, когда братья и сёстры жены вынуждены жить с родителями, как-то… Ладно бы ещё, самому денег не хватало, но нет — капают за пьесы денежки, капают. И за старые, и за новые. Две пьесы, написанные на войне, одна после. По его собственному мнению — средненько. Но публика шла, да и критики встречали в общем-то благосклонно. Поругивали, не без этого, но находили интересными и необычными. Попаданец считал, что это из-за его инаковости, которая до сих пор вылезает в самых неожиданных случаях. Чуть другой взгляд на мир, другое построение фраз, непривычные в этом времени речевые обороты, режиссёрские идеи из будущего. Всеобщего признания и узнавания на улицах нет, но Алекс уверенно вошёл в первую пятёрку самых популярных драматургов Северной Америки и примерно в полусотню самых популярных в Старом Свете. Тем более, что если первую пьесу он творчески украл из будущего, то последующие уже писал сам. Есть чем гордиться. Всё… в Медовых Покоях остались только те, кто решил связать свою судьбу с Нью-Йорком. Порядка трёх тысяч ирландцев из тех, кто врос в город корнями, да пара тысяч мигрантов из числа валлийцев, шотландцев, немцев и поляков. Перед Исходом сделали всё возможное для максимальной автономии района, дошло едва ли не до автаркии. Свои магазины, пекарни, бойня, школы, спортивные клубы, больница, типография, склады… Даже кое-какое производство наладили — из тех, что не требуют громоздкого оборудования. Много ли, мало ли… но для доброй половины населения из числа своих работа найдётся непосредственно в квартале. Остальные могут работать в порту, или к примеру — в полиции штата. Губернатору понравилась возможность иметь отморозков с такой репутацией в самом сердце владений заклятого врага — Фернандо Вуда. Сейчас, в Смутные времена, он охотно нанял сотню ирландцев в качестве ГРБ полиции штата. С такой-то репутацией… Да и с боевой выучкой всё в порядке: все ветераны, прошедшие не одно сражение, все владеют боксом и хотя бы зачатками фехтования. И кому какое дело, что сотрудники ГБР в полном составе входят в Боевое Крыло ИРА? Горацию Сеймуру так даже удобней — не нужно тратится на базу, у них своя имеется. Да и случись что, на помощь ГБР поднимутся и другие ирландцы. Удобно. Есть у общины и запасы — с разрешения Максимилиана, некоторую часть провизии Фокадан оставил на складах ирландской общины в Медовых Покоях. Мексиканскому императору этот жест почти ничего не стоил, но реклама получилась хорошая. Прибывающим из Ирландии мигрантам вольно или невольно рассказывали об этом поступке императора. Люди, привыкшие вечно жить впроголодь, к такому поступку относились, как к чему-то сакральному, авторитет Максимилиана у ирландцев заметно вырос. — По коням! — Скомандовал Фокадан и триста человек слитным движением уселись в сёдла — такие вещи специально тренировали. По городу к вокзалу ехали походным порядком, с боевым охранением. Им несложно, а горожанам будет что обсудить. Подобная демонстрация притормозит некоторых радикалов из числа англосаксов, если вдруг что пойдёт не так. А вот и они… — Не к ночи будь помянуты, — сплюнул Фред при виде колонны Чистых, вышедших проводить уезжающих ирландцев. Движение откровенно нацистское: Чистые считают, что обществу САСШ нужно очиститься от всех, не относящихся к англосаксам. К своим они причисляли немцев, голландцев, датчан и шведов — последние даже котировались, как отборные представители высшей расы. При всё расизме, они не считали нужным избавиться от Всяких там ирлашек и негров. Чистые считали, что те Должны знать своё место, для чего предлагалось ввести в закон соответствующие поправки с делением на высшую и низшие расы. Низшим отводилась роль батраков и подёнщиков, с официальным ограничением возможности двигаться выше. Широкой народной поддержки движение не могло получить ни при каких обстоятельствах. Рабочие, будучи даже чистокровными англосаксами, куда спокойней относились к нечистокровным коллегам. Сложно презирать людей, с которыми работаешь бок о бок. Тем паче, находить у них какие-то черты недочеловеков… В глубинке же и вовсе, Всякие там ирлашки являлись нередко уважаемыми членами общества и занимали официальные посты. Это в больших городах могли перебирать знакомствами. В провинции проще: не нравится врач-ирландец? Так других просто нет в радиусе нескольких десятков миль… Научишься уживаться. Да и немного там снобов и задавак, такие обычно в города перебираются. Высшие слои могли педалировать эту тему только до определённого момента, с оглядкой на КША, Францию и прочих не англосаксов. Алекс находил движение Чистых скорее полезным — для ирландцев. Наличие постоянного, в меру опасного врага заставит их объединяться. Он надеялся, что подобных организаций станет больше и когда-нибудь англосаксонские расисты станут для ирландцев тем же, что и антисемиты для Израиля. Правда, хотелось бы менее радикально… — Чистая страна для чистых людей! — Декламировал проповедник срывающимся истеричным голосом, и толпа вторила за ним. Странноватый тип, какой-то высушенный, с рыбьим лицом и выпученными глазами. Повсюду кресты, портреты каких-то незнакомых попаданцу людей — духовные лидеры и герои Чистых, предположил попаданец. — Знайте своё место, потомки Хама, и его сына Ханаана! — Продолжил проповедник тонким голосом кастрата, — в библии сказано, что удел ваш — прислуживать сыновьям Яфета за грехи ваши! Или вы готовы спорить с Богом!? Слушать это неприятно. — Убого как-то, — буркнул Фред, — мы какие марши устраивали, а? А эти? Никакого сравнения, чисто бараны блеют. Сказав это, он отвернулся и невоспитанно плюнул на землю, в сторону демонстрантов. — Бараны, — хмыкнул попаданец, настроение его стало таким отчаянно-весёлым, Горит дом, так хоть погреюсь. Встав в стременах, он дунул в свисток, привлекая к себе внимание. — Ты ждёшь моего ответа, пастор? Или боишься услышать его?