– И каковы эти ответы? – негромко и невозмутимо спросил он. Сидя в кресле, он застыл неподвижно, как будто весь превратился в слух и не хотел отвлекать себя даже малейшим движением. Питт поймал себя на том, что машинально подражает ему; ему было страшно даже закинуть одну ногу на другую. – То, что Райерсон помогал ей или пытался помочь избавиться от тела, – ответил он. – Понятно. – Наррэуэй медленно выдохнул, однако поза по-прежнему осталась напряженной. – И из каких же улик вы сделали этот вывод? – Она худая, изящная женщина, а на тот момент на ней было белое платье, – ответил Питт. – Убитый – выше среднего роста и веса. С тачки и до повозки его несли два служителя морга. Хотя, возможно, они обращались с ним аккуратнее, нежели те, кто пытались избавиться от тела. Наррэуэй, поджав губы, кивнул. – Но на ее белом платье не было следов грязи или крови, – продолжал Питт. – Лишь немного земли на уровне колен. По всей видимости, она опустилась на колени на землю, рядом с тем местом, где он лежал. – Понятно, – сухо произнес Наррэуэй. – А Райерсон? – Я не спрашивал, – ответил Питт. – Констебль понял, зачем я приехал в дом, равно как и очевидные выводы. Вы хотите, чтобы я вернулся и спросил его? Мне нетрудно это сделать, но тогда… – Я как-нибудь разберусь с этим сам, Питт! – огрызнулся Наррэуэй. – Нет, я не хочу, чтобы вы это делали… по крайней мере пока. – Его глаза на миг вспыхнули, но затем он вновь устремил взгляд куда-то в пространство. – Давайте не будем торопиться. Посмотрим, что будет дальше. Питт сидел неподвижно, едва ли не кожей чувствуя царившую в комнате странную недосказанность, как будто где-то на самой границе его восприятия притаились невидимые, но мощные силы. Наррэуэй явно чего-то недоговаривал. Было ли это важно? Или это всего лишь дают о себе знать накопленные за многие годы знания? Вдруг это скорее некое подспудное чувство, нежели ясная мысль? Наррэуэй тоже молчал. Однако вскоре поднял глаза и заговорил снова. – Ну что ж, – сказал он, но уже без прежней суровости. – Вы только что рассказали мне, что видели сами и что доложил констебль. Мы постараемся спасти Райерсона от самого себя, если, конечно, сможем. Следующий шаг – прерогатива полиции. Идите домой и позавтракайте. Возможно, вы понадобитесь мне позже. Питт встал, все так же глядя ему глаза. Наррэуэй ответил ему тем же. В его взгляде не было никаких эмоций, зато присутствовало некое нарочитое безразличие. Питт в этом не сомневался, равно как и в царившем в комнате напряжении, похожем на предгрозовое электричество в душном воздухе. – Да, сэр, – спокойно ответил он и, чувствуя на себе взгляд Наррэуэя, вышел из кабинета. Когда он вернулся домой, было уже позднее утро. Дети, Джемайма и Дэниэл, были в школе. Шарлотта и горничная Грейси сидели в кухне. Не успел он открыть дверь, как до него донесся их смех. Он улыбнулся и нагнулся, чтобы снять ботинки. Звуки дома омывали его подобно бальзаму: женские голоса, звон посуды, пронзительный свист чайника. От кухонной плиты в доме было тепло; по коридору разносился запах выстиранного белья, все еще слегка влажного, чисто вымытого пола и свежеиспеченного хлеба. Из двери кухни вышел рыжий полосатый кот, вальяжно потянулся и, задрав хвост в виде вопросительного знака, потрусил навстречу Питту. – Привет, Арчи, – ласково произнес Питт, гладя кота. Тот ластился к нему – терся о его ноги и мурлыкал. – Как я понимаю, ты рассчитываешь получить половину моего завтрака? Что ж, тогда пойдем, дружище. С этими словами он выпрямился и молча зашагал в кухню. Кот увязался следом за ним. На кухне Шарлотта выкладывала хлеб из формы на полку, чтобы он остыл, а Грейси – маленькая и худенькая, хотя ей уже было хорошо за двадцать – ставила на сервант чистые бело-голубые фарфоровые чашки. Как будто почувствовав его присутствие, Шарлотта обернулась. В ее глазах застыл вопрос. – Завтрак, – с улыбкой сказал Питт. Грейси ничего не спросила. Но как только ее вовлекли в разговор, была довольно откровенна. В ее глазах это не было дерзостью. Скорее это было проявлением ее заботы о нем – заботы, которую она взяла на себя, когда, полуголодная и худющая, отчего платье болталось на ней как на вешалке, в возрасте тринадцати лет впервые переступила порог его дома. Помнится, ее волосы были гладко зачесаны назад, открывая веселое личико, и хотя тогда она не умела ни читать, ни писать, ее тогда уже отличал острый ум и язык. Теперь она была уже взрослой и считала себя незаменимой помощницей самого умного детектива во всей Англии, а может, и во всем мире. И это место она не обменяет ни на какое другое, даже при дворе самой королевы. – Надеюсь, на этот раз не «Узкий круг»? – спросила Шарлотта с ноткой опасения в голосе. Грейси застыла с блюдцами в руках. Разве забудешь страшное тайное общество, которое едва не стоило Питту его карьеры в столичной полиции, а заодно и жизни? – Нет, – тотчас твердо ответил Питт. – Обыкновенное бытовое убийство. – Увидев на лице жены недоверие, он поспешил добавить: – Правда, совершенное любовницей министра. Нам также доподлинно известно, что последний тоже был там, хотя и не в момент убийства, а сразу после и оказал ей помощь в попытке избавиться от тела. – О боже! – воскликнула Шарлотта. Дальнейшие объяснения ей не требовались. – Понятно. Надеюсь, их задержали? – Да, ее. – Питт сел на деревянный стул с высокой спинкой и вытянул ноги. – Кто-то, кто слышал выстрелы, поднял тревогу. Полиция прибыла вовремя. Ее взяли прямо в саду, с лежащим в тачке трупом. Шарлотта на миг недоверчиво посмотрела на мужа, однако по глазам поняла, что он не шутит. – Вот же круглый дурак! – со всей откровенностью заявила Грейси. – Надеюсь, он там, в правительстве, отвечает за какую-нибудь ерунду, а не то мы все будем по уши в дерьме! – Это точно, – согласился Питт. Кот запрыгнул ему на колени, и он машинально принялся гладить его, перебирая пальцами густую шелковистую шерсть. – Боюсь, что так оно и будет. Грейси вздохнула, убрала блюдца, которые не понадобятся ему за завтраком, и приготовила ему чашку чая. Шарлотта вернулась к плите. Ее лицо было красноречивее всяких слов. Она уже предвидела беды, что ждут их в недалеком будущем. Глава 2 Вечерние газеты лишь кратко сообщили о том, что в Иден-Лодж найдено тело Эдвина Ловата. А вот на следующее утро заголовки пестрели подробностями убийства. – Началось! – сказала Грейси, подавая Питту за завтраком «Таймс» и «Лондонские иллюстрированные новости». – Только об этом и пишут. Якобы убийство совершила женщина, а убитый – человек уважаемый и все такое прочее. В свое время Шарлотта научила ее читать, и Грейси весьма гордилась этим своим умением. Ей как будто открылась дверь в мир, который раньше она не могла себе даже представить. Но что еще важнее, это дало ей возможность общаться с другими людьми пусть не на равном социальном, зато на равном интеллектуальном уровне. То, чего она не знает, всегда можно узнать. Она умеет читать, а значит, способна учиться. – А вот про то, что он человек из правительства, молчок! – добавила она. Питт взял у нее обе газеты и, разложив на столе, пробежал глазами. Шарлотта все еще была наверху. В кухню вошла Джемайма. Серьезная, волосы заплетены в косички, поверх платья – школьный фартук. Всего десять лет, но уже прекрасно владеет собой, по крайней мере внешне. За последние месяцы она заметно вытянулась. Небольшие каблучки застегнутых на пуговицы башмачков придавали ей чуточку роста. – Доброе утро, папа, – вежливо поздоровалась она и встала напротив, ожидая, когда он ей ответит. Чувствуя, что ей требуется его внимание, Питт оторвал глаза от газеты. В последнее время, после их приключения в Дартмуре, когда их жизни оказались в опасности и он впервые не смог защитить свою семью сам, он особенно остро чувствовал такие вещи. Тогда его сержант Телман проявил себя настоящим героем, и это при том, что сам рисковал поставить под удар собственную карьеру. Он по-прежнему работал на Боу-стрит, под началом нового суперинтенданта по имени Уэтрон. Холодный и амбициозный, Уэтрон занимал это место не просто так. Поговаривали, что он принадлежит к верхушке «Узкого круга», возможно даже, метит на роль его главы. – Доброе утро, – серьезно ответил Питт, поднимая глаза на дочь. – Есть что-то важное? – спросила она, быстро окинув глазами раскрытые на столе газеты. Питт задумался лишь на миг. Внутренний голос всегда подсказывал ему, что его долг – оберегать детей, в первую очередь Джемайму, потому что она девочка. Но Шарлотта как-то раз сказала ему, что секреты, нежелание сказать правду пугают больше, нежели самые ужасные факты. А отговорки, даже из самых благих намерений, обижают. Джемайма же всегда очень тонко чувствовала, когда он пытался уйти от ответов на ее вопросы. Дэниэл, на два года ее младше, был более самодостаточен, меньше обращал внимание на отцовское настроение, предпочитая заниматься своими делами. Нет, он тоже смотрел и слушал, но не так, как его сестра. – Вряд ли, – искренне ответил Питт. – Тебе поручили расследование? – не унималась дочь, буравя его глазами. – Это рядовой случай, – заверил ее Питт и даже улыбнулся. – Похоже, некая дама убила кого-то, и на тот момент рядом мог быть кто-то важный. От нас требуется по возможности уберечь его от неприятностей. – Но почему? – спросила Джемайма. – Хороший вопрос, – согласился Питт. – Потому что он член правительства, и для него важно сохранить репутацию. – А ему полагалось в это время быть где-то в другом месте? – спросила она, тотчас уловив его намек. – Верно. Дома. В постели. Все случилось глубокой ночью. – А почему она застрелила кого-то? Она его испугалась? – В ее глазах это было самое разумное объяснение. Несколько месяцев назад она на собственном детском опыте поняла, что такое быть поднятой с постели в середине ночи, упаковать вещи в темноте, спасаться бегством, трясясь в запряженной пони повозке по краю топкого болота. – Не знаю, дорогая моя, – ответил Питт и, протянув руку, погладил гладкую детскую щечку. – Она пока ничего не сказала. Нам еще предстоит это выяснить. Обычная полицейская работа, какую я делал год назад, до того как отправился в Уайтчепел. В ней нет ничего опасного. Джемайма пристально посмотрела на него, как будто решая, стоит ли ему верить. Похоже, она все же поверила, так как детское личико озарилось улыбкой. – Вот и хорошо, – сказала она. И, не дожидаясь ответа, села на свое место за столом. Грейси поставила перед ней тарелку овсяной каши, молоко и сахар. Джемайма принялась за еду. Питт вновь переключил внимание на газеты. Статья в «Таймсе» была предельно откровенна. Сначала он прочел посвященный Ловату некролог, в котором тот превозносился как доблестный солдат, которого болезнь вынудила оставить военную карьеру. Выйдя в отставку, он использовал свои таланты и полученный на Ближнем Востоке опыт уже на дипломатическом поприще, на котором его наверняка ждало блестящее будущее. Увы, этому не суждено было случиться; его жизнь оборвала амбициозная и безжалостная особа. Пресыщенная знаками внимания с его стороны, она желала найти себе более состоятельного и более влиятельного покровителя. Имя Сэвила Райерсона нигде не упоминалось, даже между строк. Зачем этой женщине понадобился «влиятельный покровитель» – об этом читатель газеты мог только догадываться. В чем, однако, не было ни малейших сомнений, так это в том, что убийство – дело ее рук, что в самое ближайшее время ее ждет суд, который наверняка вынесет ей смертный приговор, и она закончит свои дни на виселице. Эта уверенность газетчиков вселила в Питта тревогу, тем более что он знал гораздо больше, чем какой-то там репортер. На первый взгляд факты изложены верно. Отрицать их было бы верхом абсурда: пистолет принадлежал Аеше Захари, а ее саму застукали в тот момент, когда она пыталась избавиться от тела. Она знала убитого и не пыталась дать никаких, даже самых неубедительных, объяснений случившемуся, что тоже довольно странно. Скорее всего, его насторожило другое – то, что в заметке не был упомянут Райерсон, а также то, что автор заметки, вместо того чтобы вникнуть в факты или хотя бы нейтрально их изложить, спешил сделать собственные выводы. Джемайма серьезно посмотрела на отца. Питт улыбнулся ей. Ему было видно, как она вся напряглась. Тем не менее она улыбнулась ему в ответ. Доев свой завтрак, он встал из-за стола. В этот момент в кухню вошли Шарлотта и Дэниэл. Разговор тотчас зашел о других вещах – о школе, что будет подано на обед, поедут ли они смотреть в субботу крикетный матч, если, конечно, не будет дождя, или же в местный театр на открытом воздухе, также при условии, что погода будет хорошей. Затем возник спор о том, что делать в дождливую погоду. Все закончилось тем, что дети отправились в школу, а Питт – на очередную встречу с Наррэуэем. Странно, комнаты были пусты и закрыты на замок, но ждавший на тротуаре Джесмонд сообщил ему, что Наррэуэй вернется через час и наверняка разгневается, если Питт его не дождется. Питт с трудом спрятал свое раздражение по поводу напрасно потерянного времени. Он мог бы довести до конца дело, над которым работал, пока не случилась эта ночная трагедия, которая – насколько он мог судить – весьма далека от задач Особой службы. Он расхаживал взад-вперед по комнатенке на первом этаже, раз за разом прокручивая в голове это дело. Бесполезно. Никаких мыслей. Наррэуэй прибыл сорок пять минут спустя, с мрачным видом. На нем был светло-серый костюм с высокими лацканами, прекрасно сшитый по последней моде, под костюмом – серый шелковый жилет. – Входите! – коротко бросил он, открывая дверь кабинета. Питт шагнул следом. Войдя, Наррэуэй сел за стол и ни единым взглядом не удостоил лежащие на нем бумаги, из чего Питт сделал вывод, что Наррэуэй уже их прочел. Сегодня он прибыл на работу рано и, судя по модному костюму, явно ездил по каким-то важным делам. Скорее всего, нанес визит некоему влиятельному лицу в правительстве. Интересно, что заботило их больше – убийство Эдвина Ловата или то, что вину следует взвалить на Аешу Захари! Или же случилось что-то еще? Питт сел в кресло напротив. Лицо Наррэуэя было напряженным, взгляд – настороженным, как будто он должен был опасаться чего-то даже в собственном кабинете.