– А как можно гарантировать, что ваш любовник останется в рамках закона? – вежливо поинтересовался он. – А! – воскликнула она, мгновенно поняв намек. – Вон оно что! И кто же этот любовник, который проявил столь непростительную глупость? Как я поняла, вопрос о самозащите не стоял? – По ее лицу промелькнула тревога. – Вы потому пришли ко мне, Томас, что вас попросил этот самый любовник? – Боюсь, что да. Или, вернее, не столько по его просьбе, а действуя в его интересах. – Понятно. Значит, она была не одна. И этот человек – предмет озабоченности Виктора Наррэуэя. Так кто же это? – Сэвил Райерсон. Веспасия застыла в кресле неподвижно, буравя Питта пристальным взглядом. – Вы с ним знакомы? – вежливо поинтересовался он. – Разумеется! – ответила она. – Я знала его еще до того, как была убита его жена – а это было два десятка лет назад, если не больше. Да-да, боюсь, что больше – двадцать два или даже двадцать три. Питт мгновенно напрягся. Он пристально посмотрел ей в лицо, пытаясь понять, будет ли для нее сильным ударом, если Райерсона признают виновным. И что для него главнее – политический скандал или же тот факт, что он, в глазах многих и без того уже запятнавший себя связью с женщиной иной расы, религии, подданства, позволил страсти взять над собой верх и стал соучастником убийства? Иногда можно знать человека долгие годы и видеть лишь маску, под которой скрываются вещи, о каких вы даже не догадываетесь. – Мне крайне жаль, – искренне произнес Питт. Он пришел к Веспасии в надежде на помощь. Ему даже в голову не пришло, что правда окажется для нее столь болезненной. – Но я должен узнать о нем больше, чем то говорит общественное мнение, – пояснил он. – Разумеется, – сухо согласилась она. – Могу я поинтересоваться, в чем вы его подозреваете? Надеюсь, не в убийстве? – То есть вы считаете, что он не способен на такое, даже ради спасения своей репутации? – Не юлите, Томас! – ответила Веспасия. Питту показалось, что ее голос слегка дрогнул. – Или это ваш способ сказать мне, что это именно так? – Нет, – быстро произнес он, ощутив укор совести. – Я разговаривал с ним, но так и не смог понять, что он за человек. Хотелось бы получить о нем более четкое представление, но при этом ненароком не сказать что-то такое, что могло бы повлиять на ваше мнение о нем. – Я не глупенькая служанка, чтобы легко купиться на чьи-то слова, – заявила она, явно задетая его признанием. Затем, увидев, что Питт покраснел, она улыбнулась своей коронной улыбкой, некогда сводившей мужчин с ума, а порой даже и женщин. – Я даже на секунду не поверю, что Сэвил Райерсон пошел бы на убийство ради спасения собственной репутации, – решительно заявила она. – Однако я вполне допускаю, что он мог решиться на этот крайний шаг ради защиты своей жизни, либо жизни кого-то другого, либо некоего важного для него дела. Которое – я в этом убеждена – не имеет никакого отношения к забастовкам в Манчестере. Какие еще могли быть у него проблемы? – Понятия не имею, – честно признался Питт, тронутый до глубины души ее теплотой. – Но я не вижу ни единой причины, почему Ловат должен был представлять угрозу для мисс Захари. – Вдруг он посягнул на нее или же предпринял попытку посягательства, которую она отвергла? – предположила Веспасия, нахмурив брови. – В три часа ночи, в саду ее дома? – сухо уточнил Питт. По лицу Веспасии промелькнула лукавинка. – Это вряд ли, – согласилась она. – В таких обстоятельствах можно встретиться только при наличии взаимного согласия. – Ее взгляду вернулась серьезность. – Да и в пистолете в таких случаях нет необходимости. Ведь это был ее пистолет, как я поняла? – В ее глазах на миг вспыхнула и тотчас погасла надежда, что Питт ее опровергнет. – Скажу честно, я лишь пробежала глазами заголовки. И решила, что меня это не касается. – Да, это был ее пистолет, – подтвердил Питт. – Но она утверждает, что нашла его на месте убийства. Мол, она услышала выстрел и вышла на улицу, чтобы посмотреть, что случилось. И обнаружила мертвого Ловата. – И что по этому поводу говорит Сэвил Райерсон? – спросила Веспасия. – Что когда он приехал туда, Ловат был уже мертв, – ответил Питт. – Райерсон помог ей положить его тело на тачку, с тем, чтобы отвезти в Гайд-парк и оставить там. Кто-то вызвал полицию – они не знают кто. Та прибыла быстро и застала ее рядом с мертвым телом. Райерсон в это время ушел в конюшню, чтобы запрячь повозку. – О боже, – сокрушенно вздохнула Веспасия. – Надеюсь, осмотр места убийства это подтвердил? – спросила она, хотя это явно был не вопрос. – Пока да. Кто-то явно помог ей положить тело на тачку. – Питт пристально посмотрел ей в глаза. – Надеюсь, этот факт не вызывает у вас больших сомнений? – Нет. – Она отвела взгляд. – Пожалуй, я должна рассказать вам все с самого начала. – Я весь внимание, – ответил Питт, откидываясь в кресле и не сводя с нее глаз. – Райерсоны были землевладельцами, – негромко начала она, как будто мысленно перенеслась в прошлое. – Они почти не имели родственных связей с аристократией, зато много денег. В семье было две или три дочери, но, насколько мне помнится, Сэвил был их единственный сын. Он получил хорошее образование в Итоне, затем в Кембридже и какое-то время служил в армии. Служил исправно, был отмечен, однако продолжить военную карьеру не пожелал. Примерно в 1860 году выдвинул свою кандидатуру в парламент и легко выиграл выборы. – В голосе Веспасии Питт уловил едва заметные нотки сожаления. – Удачно женился, – продолжала она, – хотя вряд ли это был брак по любви. Впрочем, отношения между супругами были теплые, что, пожалуй, самое важное для хорошего брака. Питт посмотрел в окно: в саду по траве прыгала какая-то птичка. Розовые кусты алели поздними цветами. – А потом она была убита, – сказала Веспасия. Впавший было в задумчивость Питт встрепенулся и кашлянул. Веспасия насмешливо улыбнулась. – Речь не об умышленном убийстве, Томас. Просто несчастный случай. Думаю, случись он сейчас, вас бы отрядили его расследовать, хотя вы вряд ли бы нашли больше, чем было найдено тогда. – Веспасия села прямо и продолжила: – Она проводила время в Ирландии. Там время от времени вспыхивали беспорядки, и она попала под перекрестный огонь. Нет, стреляли, конечно, преступники. Это была засада, приготовленная для политических противников, и по чистой случайности именно в тот момент там оказалась и Либби Райерсон. Питт невольно проникся состраданием к Райерсону. Так неожиданно и жестоко потерять близкого человека. Винил ли он себя в происшедшем, корил ли за то, что не сумел предвидеть трагедию, что не принял мер? – А где был он сам? – В Лондоне. – А что она делала в Ирландии? – У нее было немало друзей из числа англоирландцев. Она была красивая женщина и жаждала новых впечатлений. Питт не был уверен, правильно ли он ее понял, но от вопроса воздержался, сочтя его неуместным не только по отношению к мертвой женщине, но и к теплым чувствам к ней самой Веспасии. – У них были дети? – спросил он вместо этого. – Нет, – ответила она с ноткой печали в голосе. – Они были женаты всего два или три года. – И после этого он не женился? – Нет, – она посмотрела ему в глаза, – и прежде чем вы спросите меня почему, я скажу, что не знаю. Безусловно, у него были любовницы, и многие женщины с удовольствием вышли бы за него. – По ее губам промелькнула улыбка. – Если вы ищете некий темный секрет его личной жизни, вряд ли вы его найдете, по крайней мере, что касается женщин. И мне не известен ни один скандал, будь то финансовый или политический, в котором бы он был замешан. Прежде чем задать следующий вопрос, Питт задумался и, пока мысленно облекал его в слова, понял, что от ответа на него зависят и все остальные, и потому он давит на него таким тяжким грузом. – Вам что-то известно о его отношениях с Виктором Наррэуэем, как в личном плане, так и в профессиональном? Веспасия пристально посмотрела на него – но лишь на миг. – Нет. А вам кажется, что здесь что-то должно быть? – Не знаю, – сказал он, что не совсем соответствовало истине. Он не располагал доказательствами, но внутренний голос подсказывал ему, что в том, что касается Райерсона, Наррэуэем владели некие сильные и глубокие эмоции. Вместо того чтобы встретиться с ним лично, он отправил к нему Питта. Для этого наверняка имелись причины, причем серьезные. Объяснение такому решению он дал уже потом, а не до. – Но у меня сложилось такое впечатление, – добавил он вслух. Веспасия слегка подалась вперед, насколько то позволяла ей сделать больная спина. – Будьте осторожны, Томас. Сэвил Райерсон человек умный и проницательный, он тонкий политик, но прежде всего это человек твердых убеждений. Он упорно трудился все эти годы ради них и ради блага тех, кого он представляет в парламенте. Он не жалел времени и средств ради процветания Манчестера и северной Англии. Причем делал это один и не рассчитывая на чью-то благодарность. – Она слегка пожала плечами. – Ланкаширцы народ верный, но вспыльчивый и не в восторге от принимаемых в Лондоне решений. Его действия не всегда находили у них понимание. Поскольку он умен, он нажил в Вестминстере немало врагов. Это амбициозные молодые люди, которые не прочь низвергнуть его и занять его место. Прежде чем в чем-то его обвинять, убедитесь, что у вас есть на то веские основания. Ибо это погубит его, и даже если потом окажется, что он не виновен, исправить ситуацию будет уже невозможно. – Я пытаюсь спасти его, тетя Веспасия! – с жаром воскликнул Питт. – Я всего лишь не знаю, как это сделать! Она отвернулась, глядя на зеркало в золотой раме на дальней стене. В его гладкой поверхности отражались листья берез за окном, подрагивающие на легком утреннем ветерке. – Боюсь, Томас, у вас не получится это сделать, – ответила она так тихо, что Питт едва ее услышал. – Вдруг он любит эту египтянку так сильно, что был готов стать соучастником ее преступления. Поэтому будьте предельно осторожны. – Непременно, – пообещал он, а про себя подумал: вот только как? Глава 3 Управившись с делами по дому, Грейси отправилась выполнять утренние поручения. Это был солнечный, довольно теплый день. Дул легкий ветерок, и ей было приятно прогуляться по улицам, даже в новых ботинках. Надо сказать, что ботинки были отличные: с черными пуговицами и на каблуках, отчего она впервые в жизни чувствовала себя выше ростом. Она бодро шагала по Кеппел-стрит, затем по Стор-стрит и, наконец, вышла на Тоттенхэм-Корт-роуд. Здесь она заглянула в рыбную лавку и выбрала несколько толстых, сочных, с золотистыми боками, копченых селедок. Она не доверяла мальчишке-разносчику, который торговал ими с тачки. По ее мнению, тот имел склонность слегка приукрашивать правду в том, что касалось их свежести. Но не успела она снова шагнуть на тротуар и свернуть на юг, чтобы купить у зеленщика слив, как случайно наткнулась на свою старую приятельницу Тильду Гарви, служившую горничной в одном из домов на Торрингтон-Сквер. Тильда была симпатичной девушкой, на пару дюймов выше Грейси ростом и более округлых форм, которые, однако, не мешали ей оставаться стройной. Обычно она была бодра, весела и приятна в общении. Однако сегодня она прошла мимо девушки-цветочницы, даже не посмотрев в ее сторону. На лице ее лежала печать тревоги. Она рассеянно оглядывалась по сторонам, как будто не понимала, где находится. – Тильда! – окликнула ее Грейси. Тильда остановилась, обернулась на ее голос и, узнав подругу, просветлела лицом. Правда, при этом она едва не столкнулась с какой-то толстухой; одной рукой та поддерживала на бедре корзину для покупок, а второй тащила за собой упирающегося ребенка. – Грейси! – ахнула Тильда, в самый последний миг отпрянув от толстухи и даже не извинившись, что едва не сбила ее с ног. – Как я рада тебя видеть! – В чем дело? – спросила Грейси, шагнув к Тильде, и, схватив ее за рукав, оттащила в сторону. – Ты что-то потеряла? Где-то обронила кошелек? – спросила она. Это первое, что пришло ей в голову, и неудивительно. С ней такое тоже однажды случилось, и она до сих вспоминала это с ужасом. Еще бы, ведь вместе с кошельком она посеяла целых шесть шиллингов! На эту сумму можно было купить недельный запас еды! Тильда едва заметно покачала головой – мол, нет, кошелек здесь ни при чем. – Как хорошо, что я тебя встретила, Грейси! Если честно, я нарочно пошла этой дорогой. Могу я на минуточку поговорить? Я места себе не нахожу и не знаю, что мне делать. Грейси тотчас стало тревожно на душе. Она прокрутила в голове все возможные беды, какие только могут свалиться на молодую горничную. Дом, в котором работала Тильда, был большим, и там было еще несколько слуг. Первое и очевидное объяснение – это обвинение в краже, или же кто-то из мужской части прислуги досаждал непристойными намеками. Сама Грейси не боялась ни того ни другого, однако знала, что такие вещи случаются. Хуже было только одно – плотские посягательства со стороны хозяина дома. Причем и отказ, и согласие были чреваты своими ловушками. Быть пойманной и уволенной без хорошей характеристики – это еще самая мелкая из всех бед. Куда хуже было при этом еще и забеременеть! Или же хозяйка обвинит во всех мыслимых и немыслимых проступках. Вечные свары с другими горничными, потерянные безделушки, плохо заправленные постели, разбитая статуэтка – разумеется, самая любимая, прожженная горячим утюгом дыра в платье – это были сущие мелочи, на которые можно было почти не обращать внимания. – Что случилось? – с тревогой в голосе спросила она. – Может, выпьем по чашечке чаю? Тут за углом есть чайная. Пойдем посидим, и ты мне все расскажешь. – У меня нет денег на чашку чая. – Тильда неподвижно застыла на тротуаре. – Да и вообще, я им подавлюсь.