– И вместе с ним вы придумали, как заработать. То есть украсть алмазы, чтобы потом продать. – Ну да. Когда первые настоящие зерна пошли, я уже понимал, что пары пригоршней хватит, чтобы на всю жизнь себя обеспечить. Петр Иванович, конечно, мужик был очень системный, четкий, въедливый. Он все найденное сразу изымал и в своей палатке в ящики прятал, но я все-таки пару пригоршней за месяц успел в карманах вынести и в надежном месте припрятать. Мы в палатках жили, так я под своим спальником ямку вырыл и в пакетик туда алмазы ссыпал по ночам. Когда два, когда пять. – Откуда узнали Головин и Мохов? – Дядя Сережа проболтался. Невтерпеж ему было. Они и пристали ко мне как с ножом к горлу, расскажи, мол, о каких деньгах речь идет. – И вы рассказали. – Рассказал. На свою голову. Я и думать не думал, что все так получится. – И вашим компаньонам пришла в голову гениальная идея забрать не по паре пригоршней, а все? Только для этого нужно было сделать самую малость: дождаться, пока Поливанов снарядит грузовик с камнями, и убить его и шофера. – Клянусь, я не знал, что так будет. – Полиект Кириллович захрипел, растер руками перехваченное внезапным спазмом горло. – У меня и мысли не было, что кого-то убьют. Я был уверен, что парни так же, как и я, тихо таскают зерна, делая нычку. А потом Петр Иванович сказал, что будет отправлять машину в область, и Мохов с Головиным вызвались быть экспедиторами. Тут я и понял, что они собираются машину угнать. Понимаете, тропку секретную в центр болота только они хорошо знали. Они еще в детстве своем дорожку туда протоптали, все за ягодами бегали. И опорные вешки тоже они прокладывали, так что, кроме них, никто не мог безопасно машины по болоту к выходу провести. Серега за водителя должен был ехать. И я, когда понял, что они задумали сказать, что машина утопла, тоже вызвался с ними. Сказал, что мне мать повидать надо. Никто и не думал даже, что Поливанов сам поедет. Ирочка, детка, да если бы я знал, то никогда бы не согласился. Я ж понимал, что добровольно Петр Иванович участвовать в этом ни за что не будет. А убивать… Да я бы ни за что. – Итак, в назначенный день машина, груженная ящиками, должна была выехать с болот. И бесследно исчезнуть. Но что-то пошло не так? – Веретьев вел разговор напористо, не давая Полиекту Кирилловичу возможности остановиться. – Я думаю, что Петр Иванович что-то услышал, – поник на своем стуле их собеседник. – Какой-то разговор между Моховым и Глебовым. В общем, в последний момент он отменил свое распоряжение по поводу того, что дядя Сережа поведет машину, посадил за руль другого парня, не местного. А указывать путь выбрал меня и Головина. Видимо, в нас он не сомневался. В общем, мы пошли вперед грузовика, а Ванька и дядя Сережа остались в лагере. Я тогда был в этом уверен и все гадал, сильно они разозлились или нет. – А вы? – А я обрадовался. Поймите, за грузовик с камнями мог и вышак светить, если бы кто-то заподозрил, что не просто так он утонул. Мне моей нычки вполне хватало. Так что я вместе с Димкой Головиным указывал грузовику путь и думал о том, что Бог сам знает, как ему лучше все повернуть, чтобы лишнего греха на слабого человека не вешать. – Но все опять пошло не по плану? – уточнил Александр. Ирина слушала затаив дыхание. – По плану, да только не по поливановскому. – Полиект Кириллович опять горько усмехнулся. Грудь его в вороте домашней куртки ходила ходуном, словно ему было трудно дышать. Лицо покраснело так сильно, что краснота заливала и мощную шею, по которой двигался огромный кадык, вверх-вниз. Отчего-то Ирина никак не могла отвести от него глаз. – В общем, когда машина уехала, Ванька и дядя Сережа двинули в обход. Я ж говорю, Ванька тут каждую кочку знал. В общем, в один прекрасный момент, примерно на середине трясины, они перед машиной выскочили. Я удивился страшно. Потому что понимал, что ни за что Поливанова не удастся к преступлению склонить. Говорю им: «Парни, вы чего? Он же сейчас все поймет». А Ванька отвечает: «Недолго ему понимать осталось». Димка Головин затрясся весь. Говорит: «Я на такое не подписывался». Я говорю: «Я тоже», а Ванька Мохов с Глебовым стоят, лыбятся, говорят: «Вы главное не мешайте». – А дед что же? – дрожащим голосом спросила Ирина. – Петр Иванович из машины вылез, как сейчас помню, модный такой, в джинсовом костюме. В город же поехал. Сказал, что давно понял, что с парнями что-то не так. Велел не дурить и уступить дорогу. И тут Ванька его в висок и ударил. Кастетом. Он всегда кастет с собой носил, в кармане. – То есть моего деда убил Иван Мохов? – уточнила Ирина. – Не убил, оглушил. Водитель, который в машине оставался, закричал, пытался дверь запереть изнутри, но Глебов его быстро достал и тоже вырубил. В общем, смотрю я, стоим мы четверо рядом с грузовиком, груженным ящиками, а рядом два человека в отключке. И что делать теперь, я вообще не понимаю. – И что же все-таки сделали? – Мы с Димоном Головиным ничего не делали. Стояли, как дураки, и смотрели, как Мохов и Глебов Петра Ивановича и водилу в болоте топят. Они еще живы были, воздух из легких шел. Буль-буль-буль… Ирину передернуло. – А когда закончили они, повернулись к нам и сказали, что у нас теперь два выхода: либо мы сейчас вместе выводим машину из топи, прячем ящики в лесу, а затем возвращаемся и топим грузовик, а потом говорим, что он вместе с грузом и двумя людьми утонул. Либо сейчас останемся здесь же, в болоте, а Мохов с Глебовым и без нас всю операцию провернут. – И вы согласились? – хмуро спросил Веретьев. – Жить-то хотелось. Они ж на моих глазах кастетами орудовали, мне в болотной жиже быть похороненным не улыбалось. – Да и алмазы в ящиках подогревали ваше воображение. Не могли вы в этот момент про них не думать. – Думал, – признался Куликов. – Понимал я, что вся моя жизнь теперь наперекосяк пойдет. Если расколют нас, так пожизненное вкатают, а то и вовсе расстрел. А не расколют – так хоть компенсация будет за все страхи. Вот о чем я думал. В общем, Глебов за руль сел, Мохов с Головиным вперед пошли дорогу показывать, а я замыкающим оставался. – И что было дальше? – А то, что мудрость сработала. Та самая, что, если хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. То ли Бог и впрямь решил нас покарать, то ли нечаянно все вышло, но сбились Ванька и Димка с пути. Темнело ж уже. Да и Димка расстроенным был, он с момента убийства даже ни одного слова не произнес. Да и у Ваньки в голове непонятно что бродило. Все-таки не каждый день человека убиваешь. В общем, в трясину их занесло. Сначала один по пояс провалился, потом другой, а следом и машину начало затягивать. Дядя Сережа-то успел выпрыгнуть, и тоже в топь. Я по тропке бегаю, хворостины ломаю, веревку из-за пазухи достал. В общем, дядю Сережу я первым вытянул, а Ваньку и Димку мы уж вместе достали, только пока это все произошло, машина уже под воду ушла. Оно и понятно, груженая она была, тяжелая. Так что, как мы планировали рассказать, так и случилось на самом деле. Место, где грузовик затонул, мы, конечно, запомнили, а сами в деревню поплелись. Выдавать свою версию. – И вас никто ни в чем не заподозрил? – Да как же никто. Проверяли нас всяко, крутили и вертели, и вместе допрашивали, и по отдельности. Но мы от своих показаний ни на шаг не отступали. Леса окрестные все прочесали чуть ли не с миноискателем, но ящиков, которые мы могли спрятать, не нашли. Я, кстати, тогда понял, что нас бы обязательно поймали, не утони машина раньше времени. Далеко бы мы десять килограммов не утащили, времени бы не было, а все близлежащие места проверены и прочесаны были по нескольку раз. – И на этом все закончилось. – Ну да. Тела Поливанова и водилы так и не нашли. Грузовик тоже. Экспедицию расформировали. Мне, если честно, так тошно было на дядю Сережу, Ваньку и Димку смотреть, что я раньше времени домой вернулся и снова в забой вышел. Иногда вспоминал нычку свою, которую из-под земли так и не успел выкопать, но думал, что это мне расплата за то, что я оказался свидетелем убийства, но никому ничего не сказал. Жизнь своим чередом потекла. Все, что на болоте тогда случилось, вспоминалось только как сон страшный, не больше. Я потом женился, дети у меня пошли. Мать писала, что у Димки Головина сын родился, Павлом назвали. Он потому и в экспедицию снарядился, что у него жена была беременная. Ну, в общем, у всех были семьи, дети. И старое никто не вспоминал. – Когда вы решили попытаться достать грузовик из болота? – Да когда сюда переехал. Мне ж, когда шестьдесят исполнилось, стало ясно, что нужно на родину возвращаться. Тянуло меня сюда как магнитом. Я ж с лета семьдесят шестого тут ни разу не был. Даже могилу матери не видал. В общем, решил я здесь строиться, в родных местах. – И не страшно было? – А кого бояться? Дядя Сережа Глебов много лет назад повесился. В бане его нашли. Говорили, что это от того, что он жену свою, Ангелину, с другим мужиком застукал, а я так всегда считал, что это он греха на душе не вынес. Водителя-то он ударил, и топили они тоже с Ванькой вдвоем. Думаю, совесть его заела. Ванька Мохов тоже в пьяной драке погиб, это мне мать-покойница за много лет до смерти своей писала. Димона Головина сын в город забрал. Да и вообще деревня пустая стояла. Ни одной живой души, а призраков я не боялся. Так что приехал, строиться начал, и начало меня на болота тянуть со страшной силой. Я это место, на котором грузовик затонул, мог с закрытыми глазами найти. По ночам я спать не мог, все представлял, как на болотном дне сокровища несметные лежат, и никто, кроме меня, про них не знает. Стал я думать, как их достать. План потихоньку родился. Ясно, что я один бы не справился. Нужно было помощника искать. Рядом только Венька болтался, дяди Сережи сын. Но он спился совсем. Ненадежный был человек, пропащий. На Пашу Головина у меня выхода никакого не было, да и помнил я весь тот ужас, который в Димкиных глазах плескался. А Юрка Мохов, Ванькино отродье, как-то раз мне на кладбище попался. Видно было, что весь в отца. Такой же жадный мерзавец, который ни перед чем не остановится. Он, как выяснилось, от отца своего про алмазы знал и тоже все думал, как к ним подобраться. Порешили мы вдвоем это все сделать. От него рабочая сила, от меня все снаряжение и общее руководство операцией. Больше года готовились. Технику закупали, оборудование. Потихоньку-полегоньку, чтобы внимания не привлекать. Вот в этом году начали. – Сколько человек на болоте? – спросил Веретьев. – Шестеро. Юрка за главного. – Вы видели в деревне Пашу Головина? Он к вам заходил? Вы сообщили про это Мохову? – Да не видел я его. Не было никого в деревне чужого, говорил же я уже. – Кто приходил ночью, во время сильного дождя? Когда лаяли собаки? – это уже спросила Ирина. – Так Юрка и приходил с парнями своими. В бане прогрелись, переночевали под крышей, а с утра пораньше обратно на болота ушли. – Так вот почему у вас свет горел. Потому что гости были. – Да, но это ж не преступление. – Лицо Полиекта Кирилловича краснело все больше, он тяжело дышал. Воздух со свистом вырывался из его груди, и на мгновение Ирине даже стало жалко соседа. – Это не преступление, – согласился не проявляющий ни малейших признаков жалости Веретьев. – Преступление – то, что вы совершили сорок лет назад. И то, что сделали на этой неделе, – тоже преступление. – А что я такого сделал? – За что вы убили Вениамина Глебова? – Что-о-о-о-о????? – Глаза Куликова вывалились из орбит, сейчас он выглядел страшно – красный, всклокоченный, хрипящий. Он привстал со стула, словно пытаясь рвануться к Веретьеву. Тот тоже вскочил, закрывая Ирину собой. Теперь ей было не видно Полиекта Кирилловича, из-за широкой Сашиной спины до нее доносилось только его хриплое дыхание. – Беглые уголовники не убивали несчастного пьяницу. Увидев его разговор со мной, они просто перебрались в лес. Им не было нужды от него избавляться. Это сделали вы. Он что, что-то узнал? – Я не у-би-вал, – прохрипел Полиект Куликов, – я ни-ког-да ни-ко-го не у-би-вал. Он протяжно застонал и внезапно как подкошенный рухнул на пол, к веретьевским ногам. Краснота медленно сходила с его лица, грудь больше не вздымалась, открытые глаза чуть удивленно смотрели в потолок. Громко, протяжно, на одной ноте закричала вдруг Светлана Георгиевна. Ирина выглянула из-за широкой надежной спины, удивленно посмотрела на соседку, перевела взгляд на неподвижно лежащего Полиекта Кирилловича, а затем на застывшего, словно заледеневшего Веретьева. Понимание пришло мгновенно и было острым, как удар шила. Ее сосед умер и больше уже никогда ничего не расскажет. * * * Дневной дождь давно закончился, но сырость висела в воздухе, укрыв деревню влажным одеялом. Из открытой форточки тянуло холодом, протопленная комната быстро остывала, и Ирина захлопнула створку, чтобы не замерз беззаботно сопящий сейчас под своим одеялом Ванечка. Стекла тут же начали запотевать, затягивая тонкой пеленой картинку за окном: хмурую улицу с раскисшей глиной дороги, поникшие кусты, почерневшие срубы нежилых домов. Казалось, что природа плакала сейчас так же горько и безысходно, как оставленная в большом и надежном доме наедине со своим горем Светлана Георгиевна Куликова. Давно уже уехала «Скорая», фельдшер которой смог всего лишь констатировать смерть Полиекта Кирилловича, давно отбыл, напившись чаю, пожилой участковый, все время крякающий и тяжело дышащий, как будто пробежавший на большую дистанцию. – От горе-то, какое горе, – то и дело приговаривал он, вытирая клетчатым, не очень чистым носовым платком потеющую лысину. – Как же это произошло-то все? Вроде не жаловался Кириллыч на сердце никогда. – У него давление высокое было, – угрюмо сказала Светлана Георгиевна. – Лекарства он пил, ну, и знамо дело, расстраиваться ему было нельзя. А как не расстраиваться, когда его в убийстве обвинили. – В убийстве? – Глаза участкового блеснули, разом потеряв обычно присущую им сонную одурь. – Это ж кого он, получается, убил? Не Веньку ли, часом? – Веньку, – тяжело вздохнул Александр. По его лицу Ирина явно читала, что на душе у ее любимого скребли кошки. Он никак не ожидал, что главный подозреваемый скончается у них на глазах, и, похоже, до сих пор не отошел. – И не только. – О как, – теперь участковый выглядел озадаченным. – А больше у нас тут, почитай, никаких происшествий не было. Или друг ваш пропавший все-таки погиб? – Думаю, что друг мой жив и здоров, – медленно сказал Александр. – И скрывается на болоте вместе со своим детским товарищем Юрием Моховым, где они ищут алмазы с затонувшего сорок лет назад грузовика. А убиты, тоже сорок лет назад, были Иришин дед – руководитель геолого-разведывательной экспедиции Петр Поливанов и водитель, который вел по топи машину, груженную алмазами. – И кто же их, по-твоему, убил?