Она вопросительно замерла. Отец вздохнул и, видимо, передумал говорить то, что собирался. – Ну, а как тебе такое: у нас с тобой два зонта, зелёный и красный. После прогулки ты моешь зонты. Помыла зелёный, а про красный я говорю тебе: «Этот зонт не мой». С каким пойдёшь на улицу завтра? – Пап… – Ну? – Не знаю. С зелёным? Отец ухмыльнулся. – Нет, с красным, – заявил он. – Я же сказал, что он не мой, значит, твой. А что тебе скажет зонт, когда ты выйдешь на улицу? Олли уже догадалась, что будет дальше. – Ну пап… – Ничего не скажет, он же немой, – с довольным видом закончил отец и расхохотался. Олли, не выдержав, тоже фыркнула. – Ладно, эта шутка ещё ничего, – признала она, вылезая из машины. – Подожди, чуть не забыл! Держи. – Отец взял с заднего сиденья контейнер с едой на день и протянул его Олли через открытое окно. Она приоткрыла крышку, чтобы посмотреть, что внутри, и обнаружила морковные палочки и печенье с арахисовой пастой – и того, и другого было слишком много. Оставшееся место занимали сэндвич с индейкой на домашнем хлебе, разрезанный на четыре части, мюсли в кленовом сиропе с грецкими орехами в сахаре и кекс с шоколадной крошкой. Похоже, папа и впрямь всю ночь не отходил от духовки. – Я уже слишком взрослая, чтобы носить с собой ланч, – сказала Олли, но её отказ прозвучал неубедительно. Кекс был уж очень аппетитный. – На ферме нас будут кормить, и на классном часу с утра должны быть пончики. – Пф-ф, пончики, – отмахнулся отец. – Это не еда. Скорее, антиеда. Олли любила пончики, особенно с сахарной пудрой. – А вот и нет, еда. – Ладно, неважно, – сказал папа, решив не спорить. – Всё равно возьми. Никогда не знаешь, в какой момент проголодаешься. Он улыбался, но его тёмные глаза смотрели с затаённой печалью, будто умоляя: «Пожалуйста, Олли, возьми, я для тебя старался». Поэтому она забрала контейнер и торопливо затолкала его в рюкзак. – Спасибо, пап, – пробормотала она. Контейнер был светло-голубой с розовым единорогом. Когда Олли была маленькой, она его обожала, но теперь отец упрямо игнорировал её намёки о том, что пора бы перейти на простые бумажные пакеты. – Люблю тебя, Оллинёночек! – крикнул он ей вслед так громко, что услышал бы весь городок, не то что средняя школа. * * * Взявшись за ручку входной двери, Олли вспомнила, что её ждет директор Снайдер. Ох… Её кабинет находился в конце длинного коридора с зелёными стенами неприятного оттенка, совсем не такого, как на кухне у Олли. Уродливую краску дополнял линолеум на полу – коричнево-зелёный в крапинку. На двери кабинета висела табличка с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ» и червячком, который машет рукой, выглядывая из надкусанного яблока. Олли не любила эту табличку, потому что всегда вспоминала одну из отцовских шуток: «Что хуже, чем найти червяка в яблоке? – Найти в нём половинку червяка». Олли доводилось обнаруживать в яблоках и то, и другое. Для детей в Эвансбурге это было обычным явлением. Размышляя о яблоках, Олли вошла в кабинет. Первым она увидела Брайана Баттерсби, который смотрел на директора честными глазами примерного ученика. Выглядело это, по мнению Олли, совершенно неестественно. Обычно Брайан изображал из себя крутого парня. Директор Снайдер явно была раздосадована. – Ладно, Брайан, расскажи мне ещё раз, что произошло, – велела она. – Я споткнулся, – бодро ответил тот. – Не повезло. Олли уставилась на него. Брайан что… покрывает её?! – Олли, – строго начала директриса, поворачиваясь к ней. – М-м, да? Я здесь. Вот, пришла, – помахала рукой Олли. – Ты бросала камень? – спросила Снайдер. – Вчера. Это ты бросила камень в Брайана возле школы? Брайан поверх её плеча незаметно помотал головой. – Э-э, возможно? – протянула Олли, не зная, что именно должна говорить. – Я много чего вчера делала. Знаете, столько всего надо успеть в школе и дома… – Это мог сделать кто угодно, – встрял Брайан. – Никто не пострадал, так в чём проблема? – Тебя ударили камнем по голове! – воскликнула директриса. – Случайно, – ответил он, а потом вдруг уверенно и чётко добавил: – И вообще, вы не можете добиваться справедливости от моего лица, если я об этом не прошу. Я тут главный свидетель. Олли удивлённо разинула рот, но поспешно закивала, когда Снайдер повернулась к ней. Директриса потёрла виски и опять перевела взгляд на Брайана. – А ещё я не могу допустить, чтобы ученики наносили друг другу увечья, – сказала она. – Это вышло случайно, – продолжил настаивать Брайан. – И кстати, может, это вообще сделала не Олли. Я не видел, как она бросала камень. – Ну разумеется! Камень попал тебе в затылок, следовательно, она стояла у тебя за спиной! Они оба промолчали. Директриса испытующе уставилась на них. Олли в ответ посмотрела на неё с ангельским видом, думая про Коко Цинтнер. Наверное, это сработало: взгляд директрисы смягчился. Опять это сочувствие! Невинное выражение едва не соскользнуло с лица Олли. Как же она ненавидела, когда её жалели. – Что ж, это рыцарский поступок, Брайан, – сказала директриса. Олли разозлилась. Глупо говорить, что он не выдал её (кстати, с чего бы?) просто потому, что она девочка. Или ещё хуже – потому что она та самая девочка. Но Олли прикусила язык. Какими бы ни были мотивы Брайана, сейчас это оказалось как нельзя кстати. – Но чтобы больше я о таком не слышала, – добавила директриса. Её глаза растроганно заблестели. – Я так рада, что ты начала заводить новых друзей, Олли. Ну, бегите скорей на урок, ребята. Они вместе выскочили из кабинета. Как только дверь захлопнулась, Олли повернулась к Брайану и насмешливо спросила: – Рыцарский поступок?! Тот лишь высокомерно вздёрнул подбородок. – Мне просто не нравится, когда девочки попадают в неприятности из-за меня. Могла бы и спасибо сказать вообще-то. Если бы не я, тебя бы до самого Рождества оставляли после уроков. – Ну, во-первых, в неприятности я попала из-за себя, – возразила Олли. – Ты мне для этого не нужен, спасибо, я сама отлично справляюсь. И не надо проявлять ко мне особое отношение просто потому, что я девочка. Это сексизм.[3] – Выручить тебя – это сексизм?! – Если ты решил выручить меня только потому, что я девочка, то да! – Про рыцарский поступок не я сказал, а директор Снайдер. И вообще, что ты цепляешься к словам? Я спас тебя от наказания, это главное. – Теперь Брайан уже не так гордо задирал нос. – Мог бы просто сам вступиться за Коко. Тогда меня было бы не за что наказывать. Вчера у тебя смелости не хватило, рыцарь? – За Коко я вступиться не мог, – ответил Брайан таким тоном, словно Олли не понимала очевидного. – Все бы подумали, что она мне тоже нравится. Они быстро шли по коридору. Вот-вот должен был прозвенеть звонок. – Да не всё ли равно, кто что подумает? – спросила Олли. Она немножко выдохлась, пытаясь идти быстрее Брайана, но тот, легко подстраиваясь под неё, непринуждённо шагал рядом с таким видом, будто никуда не опаздывал. – Мне – нет, – ответил он. – Где ты слов-то таких нахватался? Главный свидетель! – «Закон и порядок», – тут же объяснил Брайан. – Моя мама его обожает. А ты до сих пор не сказала спасибо.[4] – Потому что я… – запальчиво начала Олли, но осеклась и замерла. Брайан, как ни странно, тоже остановился. Неужели так трудно просто сказать «пока» и пойти своей дорогой? Более того, он продолжал говорить.