— Почему так поздно пришел? — профессор Вигге тут же стал сдержан и собран, больше на разговоры тратить время не стал, ушел в дом и вернулся через минуту с холщовой сумкой, перекинутой через плечо. — Пошли. — Меня возьмите! — пискнула девочка. — Зачем ты там, глупая. Хочешь помочь — в доме прибери или… — Возьмите! — крикнула она, разозлившись. — Ты не понимаешь! Я спасти могу! Профессор Вигге внимательно посмотрел на нее и, видимо, понял. — А, вот оно что, — только и сказал он. — Ну, идем. Так и повелось с тех пор, что таинственный медикус, живущий в лесу, являлся на особо тяжелые случаи вместе с юной некроманточкой, которая всем и каждому сообщала о том, что некромантка она по рождению, а на самом деле ей очень-очень хочется стать медикусом, когда она вырастет. Она обязательно поступит в Соувере в Академию и сделается самой лучшей! Дедуля Биргер сначала посмеивался, а потом незаметно, постепенно стал ее учить. Он не зря считался в свое время не только талантливым медикусом, но и выдающимся учителем. Профессор умел так аккуратно и легко вложить знания в головы самым нерадивым студентам, что в Академии ходили слухи, что без магии здесь не обошлось. Девочка под его руководством изучала книги, помогала при операциях, готовила настойки и лечебные отвары. Порой она даже не понимала, когда профессор Вигге учит ее, а он учил ее постоянно. — Налей себе молока, зайчонок. Кстати, если смешать молоко с той водой из родника, про которую ты говорила: «Фу, ну и запах», то получится отличное средство от кашля, — ненавязчиво сообщал он за завтраком. — Вот, заштопай-ка мне рубашку, совсем износилась. Чувствуешь, какая тонкая ткань — чуть тронь, и порвется. Надо потихоньку, специальными стежками. Я тебе сейчас покажу, а дальше сама, — мог попросить он, и девочка, охотно помогая, даже не понимала в тот миг, что учится накладывать швы. И так день за днем. Год за годом. Из тоненькой белокурой девчушки вырастала серьезная умная девушка с внимательными глазами и чуткими руками. Отзывчивая и добрая, открытая и доверчивая. Пожалуй, чересчур открытая и доверчивая… За что и заплатила слишком высокую цену… Но до того дня было еще далеко. Еще несколько счастливых лет, полных надежд на будущее. Как-то она увидела, что профессор Вигге достал из-под кровати сундучок и прячет в него пару серебряных монет. — Я не беру денег от тех, кому это не по карману, но в городе живут люди, которые могут позволить себе расплатиться за мои услуги, — объяснил он чуть виновато: мало того что обещал не лечить больше, а лечит, так теперь еще и деньги за это берет. — А тебе нужны будут деньги, зайчонок. В Академию ты поступишь без проблем, я уверен. Да и мои старые связи… Кхе-кхе… Но обучение стоит денег, тут связи не помогут… Девочка почувствовала, как у нее защипало глаза от слез, нахлынувших, когда она поняла, что дедуля Биргер делает это ради нее. Приблудной грязной девчонки, которую нашел в лесу. Потому, кстати, и звал зайчонком. «Вижу, скачет по тропинке, серенький такой!» — смеясь, объяснял он. Однажды, вернувшись с ярмарки в Лабранте, Биргер Вигге положил на стол перед девочкой книги. Она радостно встрепенулась, но, взглянув на обложки, удивленно обернулась на учителя. Одна из книг называлась «Нечистые твари и способы избавления от них», а другая — «Некромантия. Краткий курс». — Зачем это? — рассерженно спросила она. — Я не собираюсь в Академию темных искусств! Я ведь… — Я знаю, — мягко прервал ее профессор Вигге. — Но это твоя сильная сторона. Глупо не использовать то, что дает тебе преимущество перед остальными медикусами, согласись. Кто еще сможет буквально вытащить больного с того света! Давай изучим, мало ли, пригодится. Девочка подумала и согласилась — действительно, лишним не будет. В тот момент она еще не знала, как прав дедуля Биргер: пригодилось, и еще как. Именно благодаря этим знаниям и книгам, сквозь которые она продиралась вместе с учителем, — сама бы и половины не одолела, — она и смогла без труда сдать сложный экзамен на вступление в гильдию и получила сразу второй разряд. Но если бы в тот момент, когда книги легли перед ней на стол, девочка сумела заглянуть в будущее и понять, что именно некромантия, а вовсе не медицина, станет ее уделом, она бы разорвала их в мелкие клочки. К сожалению, это не изменило бы того, что изменить нельзя… * * * Мара не могла сомкнуть глаз всю ночь, с трудом дождалась рассвета, чтобы начать собираться. Вчера, едва заслышав шаги Бьярна на крыльце — он вернулся поздно вечером, — Мара упала на кровать и старательно делала вид, что спит. Эрл сопел на соседней кровати, и она попробовала подладиться под его сонное дыхание, чтобы у Бьярна даже сомнения не возникло в том, что и Мара погрузилась в глубокий сон. Она слышала, как он остановился в дверном проеме и долго стоял, глядя на нее. Сердце Мары готово было выпрыгнуть из груди, колотилось о ребра так, что ей казалось, стук слышно на другой окраине деревни. Она боялась, что Бьярн заговорит с ней, и тогда она не выдержит, снова раскричится или, еще того хуже, расплачется. Не о чем ей с ним говорить. Все уже сказано… Едва верхушка солнца вызолотила край облаков и в воздухе разлился первый розовый свет, Мара поднялась на ноги и начала укладывать мешок. Бьярн всегда тащил большую часть вещей, чтобы освободить ей руки, а сейчас придется самой. Ничего, справится. Деньги честно разделила на три кучки. Получилось каждому по четыре монеты — все, что удалось скопить за это время. Бьярну, себе и родителям Вендима, согласившимся приютить Эрла. Смогут купить мальчику одежду на первое время, да и вообще пригодятся. Деньги для Бьярна оставила на столе, не решилась отдать в руки. Она старалась передвигаться на цыпочках, чтобы не разбудить, и со страхом поглядывала на закрытую дверь его спальни — только бы не услышал шагов. Но вот вещи уложены, можно уходить. — Эрл, малыш, вставай, — прошептала она, наклонившись к мальчику. Эрл открыл зеленые глаза, увидел Мару, искренне и радостно улыбнулся. — Собирайся, пойдем со мной. Эрл послушно вскочил, начал одеваться. Только потом заметил, что Мара одета по-походному. — А мы куда? Мы уходим уже? Он огляделся. — А где Бьярн? Мара с трудом удержала на лице улыбку — так вдруг стало пусто на душе. — Он позже… позже придет… А мы с тобой сейчас к Вендиму. — Ой, к Вендиму! Здорово! Эрл запрыгал на одной ноге, скривился, ухватившись за бок — раны еще давали о себе знать, — но тут же выпрямился и махнул рукой, мол, ерунда. К дому Вендима шли по пустынной улице, залитой янтарным сиянием, какое бывает только осенью, когда листья на деревьях и трава еще зелены и живы, но уже будто устали и готовятся к тому, что скоро придется проститься с этим миром. В душе у Мары словно ворочался, пытаясь улечься, тяжелый камень с острыми краями. И так его положи — больно, и этак — не легче. «Ничего. Я все делаю правильно. Эрлу здесь будет хорошо. Бьярну я лишняя обуза. Это он от жалости вчера сказал. Не нужна мне жалость…» Мать Вендима, завидев их из окна, вышла во двор. Погладила Эрла по голове. — Иди-ка пока в дом, дружок. Эрл убежал, и Мара передала женщине скудные сбережения. Та попыталась было отказаться, говоря, что она и так у Мары в неоплатном долгу, но Мара была непреклонна. Уже уходя по дороге в сторону леса, Мара вспомнила, что не успела обнять Эрла на прощание. Но так даже лучше, наверное… Каждый шаг сначала давался с трудом, и вовсе не от того, что продолжала болеть нога — она, к счастью, почти совсем не беспокоила. Но каждый новый шаг отделял ее от прошлой жизни, где она была не одна. Где Бьярн сидел у костра, охраняя ее сон. Где он осторожно гладил ее по голове, когда она готова была выть от боли. От его голоса, от того, как он называл ее «птаха»… И Эрл… Она так успела привязаться к нему, даже сама не ожидала. Ей вдруг подумалось, что эта неделя, когда они были все вместе и рядом, стала самой счастливой в ее нынешней жизни, начавшейся после того, как… Она уже и не думала, что однажды снова сможет стать почти счастлива. И вот теперь все закончилось. Все всегда заканчивается. Мара почти дошла до кромки леса, осталось только миновать частокол, когда услышала за спиной полный отчаяния крик: — Мара, подожди! Подожди меня! Она обернулась и увидела Эрла, который сначала, видно, бежал, а теперь брел, спотыкаясь, держась за бок. Сердитые слезы катились по его лицу. Мара кинулась навстречу, злясь на себя — за то, что не попрощалась, за то, что не объяснила, бросила его вот так. А он, бедный, пытался ее догнать всю дорогу. Мара присела на корточки и обняла мальчика, а тот в ответ тоже обхватил ее руками. — Не оставляй меня здесь! Я с тобой пойду! — горячо зашептал он. — Но, малыш, с нами опасно… Со мной, — спохватилась она. — Со мной опасно. Работа у меня такая. — Мара… Марунечка, милая. Не оставляй меня! Мара закусила губу, вспомнив девочку, которую привел в дом профессор Вигге. «Я ведь останусь с тобой», — говорит она ему, очень стараясь, чтобы голос звучал уверенно, а у самой сердце так и скачет: не бросай меня, не бросай… Он не бросил. Это, наверное, очень безответственно с ее стороны — идти на поводу у ребенка. Поплачет да забудет. Ведь там, за оградой, настоящие опасности ждут. Но Мара просто не могла так поступить. Крепко взяла его за руку. — Хорошо. Идем. А когда поднялась, то увидела, что от дома движется, быстро нагоняя их, знакомая широкоплечая фигура. Бьярн. Приблизился, скользнул взглядом по Маре и ничего не стал говорить. Лицо непроницаемое, и о чем думает — не понять. И Мара тоже не придумала, что сказать. Так и пошли дальше втроем. Бьярн через несколько шагов снял с плеча Мары мешок и понес сам. Они молчали, но Мара вдруг почувствовала, как камень, давящий на грудь, растворяется, исчезает без следа. ГЛАВА 15 Они шли по лесу уже довольно долго, не сговариваясь, выбрали путь на Тракт, когда Мара вдруг остановилась как вкопанная. — Деньги… Я отдала матери Вендима четыре монеты и не забрала.