— Хотел бы, конечно, — энергично закивал Дятел. — Видишь, значит, кто-то и тобой хотел бы быть с рождения, хоть ты сам этого и не заслужил, но отлично пользуешься своей генетикой, не испытывая ни грамма стыда. — Это я не заслужил? — Тифон распалился ещё больше. — Да я в спортзале с пятого класса живу. Просто потому что уже тогда знал, что если себя не сделаю, то помощи и халявы ждать не от кого. И думаешь, это легко? Тысячу раз хотел бросить, но не бросил. — Упрямство и агрессия — это тоже у тебя с рождения. Наследственность. Так что хвастаться особо нечем. Ты не сделал ничего, что не заложено было в тебе изначально. — Мой отец — безвольный доход и алкаш. И я тоже мог стать таким, но не стал. — Изучение твоего генеалогического древа в мои планы не входит, — Артём поморщился. — Просто расширь чуток сознание. Тебе в жизни это пригодится. Хоть с деньгами, хоть без. — Будем считать, что я твоего дерьма не слышал, — Трифонов убийственно смотрел на него исподлобья. — Ты специально нарываешься, а я на такое не покупаюсь. Хоть и быдло. Затем он поднял кувалду и с гневным лицом направился к куче. — Эй, а хочешь… я тебе…, — но договорить Артём не успел, потому что Макс с силой толкнул его сзади в плечо. — Заканчивай. Артём развернулся, обошёл его и, перепрыгнув через кустарник, почесал ко второму корпусу. — Что это было? — удивился я. — Забейте, — сказал Макс. — Тёму частенько несёт. Ща успокоится и сам придёт мириться. — Что он собирался сказать? — Ничего хорошего. Точно бы в рыло получил. — Скажи. — Денег собирался ему предложить. — За так? — Нет, но даже думать не хочу, за что. Обычно это что-то унизительное. — Точно получил бы, — согласился я. — Мне кажется, они оба неправы. О человеке нельзя судить по тому, как он выглядит, какие у него родители, сколько денег или мышц. Даже по словам нельзя судить. Человек — это только то, что он думает и что делает. Сам по себе. Не его статус или вера, а поступки. Какой смысл в том, что они ссорятся из-за стереотипных шаблонов? Я вот тоже могу их обоих не любить, потому что я не сильный и не богатый, потому что я умнее, лучше воспитан и считаюсь с чужим мнением. Но я знаю, что Андрей хороший человек. Он отличный друг и всегда поступает по-честному. И Артём мне нравится — он много помогает нам, хотя и не обязан этого делать. Он никогда не хвастается деньгами и отказался от своей доли за работу. Андрей должен это ценить, — выступил вдруг Дятел. — Ну, чего ты нервничаешь? — смешно, что он так разволновался из-за чужой ссоры. — Обычные пацанские разборки. — Это не просто разборки. Все самые страшные конфликты начинаются с неприятия чужого мнения и насаждения собственных, зачастую ошибочных, взглядов. — Не, — равнодушно отмахнулся от его пламенных речей Макс. — Все самые гнилые конфликты начинаются из-за баб. — Раз так, — Дятел горделиво встряхнул кудряшками. — Тогда я тоже не пойду с вами на свидание. — Что ж отлично. Нам больше достанется, — не удержавшись, ответил я, и мы с Максом, переглянувшись, громко заржали. Девчонки сидели на узких самодельных лавочках-дощечках, и когда мы появились, сразу как-то сгруппировались вместе. — Ну что, девчонки, купаться? — крикнул им Артём ещё издалека. Они глупо захихикали, и кто-то выдал, что «по-трезвому» они по ночам не купаются. В ответ Макс достал из запазухи бутылку виски, и храбрости в них заметно поубавилось. — Мы больше по винишку, — заявила носатая блондинка, которую я опознал, как «красный топ». — А не рано вам? — Артём остановился перед ними, оглядывая. — А тебе не рано? — игриво огрызнулась она. — Я тебе в дедушки гожусь. Вам, наверное, по тринадцать? — По десять, дедушка, — нахально выдала другая. Остальные снова закатились. — Ну, хорошо, — Артём закончил их осматривать. — С этим разобрались. А чего-звали-то? Девчонки сразу притихли. Макс пристроился на лавке, бесцеремонно потеснив крайнюю из них. — Я — Макс, — протянул каждой руку. Они немного настороженно её пожали и назвали свои имена: Лиза, Катя, Юля, Юля. Саши с ними не было. Там, на крыше они выглядели гораздо привлекательнее и загадочнее, здесь же сидели обычные громко болтающие и от стеснения неестественно смеющиеся малолетние девчонки. Самой симпатичной была та, что в тельняшке. Чёрненькая, кудрявая, с чуть раскосыми глазами, широкими скулами и смущённой улыбкой. Но она оказалась чересчур худая и плоская. А вот фигуристой блондинке в красном топе с лицом не повезло: длинный нос и слишком большой рот с ядрёно-красной помадой. Две другие типовые: длинные прямые тёмно-русые волосы и миленькие, но совершенно невыразительные мордочки. Мы ещё немного поперекидывались ничего не значащими шутливыми фразами, и всё это время я пытался выбрать себе кого-то, кто хоть немного бы мне понравился, но нигде ничего не ёкало. Решил, что плевать, как пойдет, так пойдет, всё же лучше, чем тухлить в домиках. К тому же, те две похожие стали явно проявлять ко мне интерес. Поначалу я сильно в них путался, но потом стал различать по джинсам: чёрные и синие. К счастью, обеих звали Юлями и можно было не сильно напрягаться. Макс положил глаз на блондинку «красный топ», и они с Артёмом и «тельняшкой» зачем-то отправились к воде за камышами, а я с этими двумя Юлями остался. — А что Саша не пришла? — я понятия не имел, о чем вообще с ними говорить. — Мы с ней мало общаемся. Она из другого отряда. Мелкая, — ответила Юля в черных джинсах. — Просто строит из себя много, вот Катька и решила её наказать. — А она что вам про нас говорила? — глядя на меня, Юля в синих джинсах постоянно делала такое лицо, как будто позировала для селфи. — Она с нами не разговаривает. Просто сидит в телефоне. — Да…а, — она искусственно рассмеялась. — Саша нам фотки ваши показывала. Я изобразил негодование. — Это, между прочим, гадко. Мы там, к вашему сведению, работаем, а не позируем. — А вы солдаты? — осторожно спросила другая. — Или просто строители? — Мы студенты, — брякнул я. — Хорошо, а то Саша пугала, что вы солдаты. Говорит, с солдатами вообще нельзя связываться, потому что они озабоченные. — А мы тоже озабоченные, — заявил я, радуясь промелькнувшей в их глазах тревожности. — Не, ну я-то нормальный. А вот есть у нас один — Ваня. Так он вообще сексом одержим. Вам повезло, что у него сегодня живот болит. — Правда? Это такой злой с татуировкой? — Не. Другой. С виду божий одуванчик, а на деле — террорист. Было обидно, что никто из наших меня не слышит. С озера послышался истеричный визг. Макс подхватил «тельняшку» на руки и делал вид, будто собирается бросить в воду. — А если вдруг вожатые застукают, что вас нет? — Не застукают. Они сами уматывают пьянствовать в пансионат. — Там только Галя остаётся, а она отрубается в десять. Можно что угодно делать. — И что же вы делаете? — я сидел между ними и, как бы невзначай, положил руку на колено черных джинсов. — Интернета же нет. — Иногда с парнями в Мафию играем, а иногда гулять ходим, — против моей руки она ничего не имела. — А днём что вы делаете? — положил другую руку на синюю коленку — с тем же успехом. Так и сидели, пока не вернулись остальные, и Артём не заявил, что нам надо идти, потому что рано вставать. Услышать такое от него было забавно, но я обрадовался: общение с Юлями шло со скрипом. И, хотя они меня не зацепили, их запахи, волосы, смешки сделали своё дело и обратно в лагерь я шел не на шутку растревоженный, с каким-то не до конца осознанным внутренним решением, что мне нужно срочно кого-то найти. Все вокруг с кем-нибудь встречались по-серьёзке или ради развлечения, и так уж выходило, что если я ни с кем не мутил, то автоматом превращался в неудачника. Не то, чтобы у меня в школе не было вариантов, но долгое время после Зои я не мог ни на кого смотреть, а когда спохватился, то уже наступил май, экзамены, выпускной и совсем не до этого стало.