— Лера, не зли меня еще больше. Либо говори, либо уходи, либо…. — Я не могу…. — Мне надоел этот цирк. Хочешь по-плохому. Будет по-плохому! — Нет! Стой, что мне сделать, что ты остановился?! – выдает она, а меня будто битой по голове мудохают. Что ей сделать?! Даже так?! На все ради своих планов, готова пойти? Вообще тормозов нет?! Лера. Лера. Лера. Прекрати это…. — А на что ты готова, Лера? — Что? — Я спросил, на что ты готова пойти, чтобы эти файлы исчезли? — рычу, потому что говорить нормально уже не могу. Меня так бомбит, что сейчас тут все разнесу к херам. Но этот взгляд, полный упрека и ненависти, позволяет родиться мысли, что я чего-то не знаю. Хочу в это верить, так отчаянно, что сам себя ненавижу за эту слабость. Не стоит забывать, что она та еще актриса. — Не знала, что ты можешь опуститься до шантажа. — А я не знал, что ты окажешься продажной женщиной. — выдаю ей, а сам как дебил жду, что она сейчас врежет мне, как тогда у машины, и скажет, что я чертов дурак, и объяснить всю эту происходящую хуету каким-то неведомым, но убедительным образом. Я точно на ней поехал, раз все еще этого хочу! — Что за взгляд? Не считаешь себя такой? — подталкиваю ее. — Ты все верно сказал. Уже второй раз. — Сука! Сука! Сука! — И что ты хочешь от меня за эти файлы? Что я хочу? Уже ничего я от тебя не хочу! Я тебя придумал. Сам идиот! Надо гнать ее в шею и заканчивать этот бед, но появление Антона становится для меня сродни красной тряпки для быка. Я дал ей шанс одуматься. Она не одумалась…. И я не одумался. Идиот. Сам себя в западню загнал. — Ты чего такой хмурый? – тянет Славик, развалившись на диване в моей гостиной. — С акционерами все прошло нормально? — Да. — Тогда что тебя парит? Не что, а кто. Лера, которая весь вечер не выходит из головы. Не нужно было поддаваться импульсу. Хотел наказать ее, а походу, накажу себя. Каждый день смотреть на нее в офисе и слышать в голове “Да, я такая, деньги для меня все”. Да ее прибью, и в тюрьму сяду. Нахрен, я это сделал?! Пусть не придет. Нет. Приходит. Смотрит испуганными глазками, как раньше. И что мне теперь с ней делать? Игнорировать для начала. Работы теперь вагон. Ею и займусь. — Кирилл! — щебечет Маша, улыбаясь во все тридцать два зуба на пороге нового кабинета. — Ты что тут делаешь? — Узнала, что ты теперь в нашей башне обитаешь, решила проведать, — щебечет она. — Ой, у тебя воротник заломался. Не успеваю проверить, как она уже поправляет, точно женушка. Если бы не ее эти порывы, я бы может и спал бы с ней дальше. Но нет. Одна головная боль. Краем глаза ловлю пылающий взгляд. Лера смотрит прямо сюда. В глазах — боль. С чего бы, когда у нашей куколки нет сердца? Или все-таки есть? Так. Гони эти мысли нахрен, Кирилл. С ней каши не сваришь. Как и с Настей тоже. Но все же, она свою роль, сама того не ведая, отлично сыграла. Щелкаю пультом, и когда нас с Лерой разделяет матовое стекло, убираю с себя руки Насти. Обижается, дует накаченные губки. Когда-то меня это забавляло. А сейчас раздражает. Сейчас все раздражает. — Насть, работа, — указываю ей на дверь. — Но ты ведь придешь на открытие нового кафе Славы? — Если время будет. Давай, — тороплю ее, а затем возвращаюсь к делам. Графики, цифры. Ничего нельзя упустить. — Анна Михайловна, организуй, пожалуйста, кофе. Покрепче, — прошу секретаршу и возвращаюсь к делам, но с подносом приходит она…. И внутри все опять начинает медленно тлеть. Звать ее сюда было ошибкой. Это точно! Я нее ее наказываю, а себя. В который раз в этом убеждаюсь. — Поставь на стол. — бросаю ей, а сам пытаюсь сосредоточиться на документах, а не на этой ведьме. И почему, блядь, меня так тянет на нее посмотреть? — Ай! — подпрыгивает Лера. Отрываясь от бумаг и вижу, как кофе ошпаривает нежную кожу. В башке срывает чеку. Все планы возмездия, все “но” и “нельзя” растворяются, и сейчас есть только эта дуреха, умудрившаяся себя обжечь. Сука, монтажникам руки повыдираю с корнями! Но сначала Лера. Касаюсь ее пальцев, и выдыхаю, поняв, что ошпарилась не сильно. Однако все равно… руки мебельщикам выдеру. Ловлю на себе взгляд, полный непонимания и боли, и меня клинит. Ну не может так смотреть женщина, которой наплевать. Не может. Меня клинит. Я хочу ее. Я все еще ее хочу. И как бы не ненавидел, меня к ней тянет, как сумасшедшего. Это ненормально. Это опасно! Я — опасен! Надо ее убрать, пока она окончательно не свела меня с ума. — За кремом от ожогов сходи, — бросаю ей, а у самого аж зубы сводит, потому что я чувствую к ней то, что хотел бы нахрен закопать в глубокой сырой могиле. Уходит. А я смотрю на подушечки пальцев, которые хранят нежность ее кожи, и внутри нарастает дикая ярость. Хватит. Достаточно. Эти черные игры не для меня. Пусть делает, что хочет. Спит, с кем хочет. У меня переговоры на носу, а мысли падшей женщиной забиты. К черту! Выхожу из кабинета, что бы вернуть все на свои места, а Лерочки-то нет. — Анн Михайловна, где Лера? — Она за мазью пошла. Минут двадцать назад, – выдает секретарь, проверив часы.