— Вы знаете эту собаку? — растерянно спросил Элиот. — Конечно, это мой пес! — Ваш? — То есть наш. Элиот начинал выходить из себя. Всякому терпению есть предел! Этот тип уже действовал ему на нервы. Надо изменить тактику, чтобы избавиться от этого ненормального. Может, сделать вид, что он во всем с ним согласен? Элиот немного помедлил и серьезно спросил: — Так вы правда из будущего? — Можно сказать и так!.. Элиот понимающе кивнул головой, а затем прошелся по террасе и облокотился на перила балкона. Он внимательно изучал улицу, будто что-то искал. — Странно, — наконец сказал он, — я не вижу вашей машины времени. Вы ее припарковали на улице или у меня в гостиной? Мужчина не смог сдержать улыбки. — Тебе в голову никогда не приходила идея выступать в театре одного актера? Элиот решил наконец расставить все точки над «i». — Послушайте, старина, вы мне не знакомы, и мне не известно, откуда вы явились, но я думаю, что передо мной не настолько безумный человек, как это может показаться. Я более чем уверен, что вы меня разыгрываете. — А зачем мне это надо, можно узнать? — Понятия не имею, и, честно говоря, мне наплевать на причины. Единственное, чего я хочу, — чтобы вы убрались из моего дома. Предупреждаю, это была последняя вежливая просьба. — Не волнуйся, я не задержусь. Но вместо того чтобы исчезнуть, мужчина устроился в ивовом кресле и порылся в кармане в поисках сигарет. Достал красно-белую пачку с черным логотипом. Элиот отметил про себя, что обычно он тоже курит эту марку, но такое совпадение его не удивило: в то время сигареты «Мальборо» были очень популярны. — Заметь, — продолжил мужчина, выдувая колечко дыма и кладя зажигалку на столик перед собой, — я прекрасно понимаю, почему ты мне не веришь. С годами уверенность постепенно уходит, взгляды человека меняются, но я помню, каким был в молодости: ученым с рациональным подходом к жизни. — А теперь? — Теперь я человек веры. Легкий ветерок налетел на террасу. Какой замечательный осенний вечер! Несмотря на загрязнение атмосферы, небо, усыпанное звездами, казалось неестественно прозрачным. Луна, полная и такая близкая, светилась голубоватым сиянием. Очарованный небесной красотой, незнакомец докурил и раздавил окурок в пепельнице. — Может, пора тебе, Элиот, начать воспринимать меня как друга? — Да какой вы друг? Вы просто зануда! — Зануда, который все про тебя знает. Доктор взорвался. — Конечно, вы все про меня знаете, ведь вы — это я. Такая уж у вас мания. Но что же на самом деле вы обо мне знаете? Марку сигарет, которые я курю? Дату моего рождения? И все? Элиот дал волю гневу: он испытывал страх. Подспудно доктор понимал, что правда не на его стороне и что мужчина еще не привел более веских доказательств. И будто в подтверждение мыслям Элиота, тот заговорил: — Я знаю такое, о чем ты никому не рассказывал: ни лучшему другу, ни любимой женщине. — Что же, например? — Ты не захочешь об этом слышать. — Ну, говорите! Давайте! Мне нечего скрывать! — Спорим? — Какую тему вы желаете затронуть? Мужчина подумал и ответил: — Может, поговорим о твоем отце? Вопрос прозвучал как пощечина, которую Элиот никак не ожидал получить. — При чем здесь мой отец? — Хотя твой папа никогда в этом не признавался, он был алкоголиком, не правда ли? — Нет, вы лжете! — Не спорь, ты знаешь, что я прав. В глазах других людей он был уважаемым бизнесменом, любящим мужем и хорошим отцом. Но ты и твоя мама видели его совсем другим. Разве это не правда? — Вы ничего об этом не знаете! — Все я знаю. К старости он немного утихомирился, но, когда ты был маленьким, он тебя сильно бил, помнишь? — Поскольку Элиот ничего не ответил, мужчина продолжил: — Порой такое случалось после нескольких выпитых им рюмок. Будучи пьяным, он быстро выходил из себя, а возможность кого-то побить его успокаивала… Элиот молча внимал словам незнакомца и чувствовал себя раздавленным. — Долгое время ты не сопротивлялся, а иногда даже провоцировал побои. Потому что знал: если он отведет душу на тебе, то не тронет мать. Мужчина помолчал несколько секунд, перед тем как спросить: — Ты хочешь, чтобы я продолжил? — Да отстаньте вы наконец! Но незнакомец зашептал: — Один раз в обед — тогда тебе было десять лет, — возвращаясь из школы, ты нашел свою мать в ванной всю в крови. Она перерезала себе вены… — Замолчишь ты или нет, паршивый старикан! — взорвался Элиот, хватая незнакомца за ворот. — Ты пришел как раз вовремя и успел ее спасти. Помнится, ты вызвал скорую, но мама взяла с тебя обещание никому ничего не рассказывать. И ты сдержал слово. Ты помог ей разбить стекло в ванной, и она сказала врачам скорой помощи, что поранилась, поскользнувшись на мокром полу. Это был ваш секрет. Никто больше об этом не знал. Мужчины теперь стояли лицом к лицу. Элиот был поражен до глубины души. Он не ожидал разоблачения семейных тайн. По крайней мере, не сегодня вечером и не таким странным образом. Ему казалось, что все эти воспоминания уже давно притупились и ушли в прошлое, однако сейчас он опять чувствовал нестерпимую боль. Как ножом по сердцу. — Сначала ты думал, что правильно поступил, когда спас мать от смерти и психиатров. Только потом ты понял, что совершил ошибку. Это все-таки произошло. Через два года твоя мать прыгнула с тринадцатого этажа. Каждое произнесенное слово было для Элиота ударом. Впервые за последние годы слезы навернулись на его глаза. Он чувствовал себя уязвленным и пораженным, словно его отправили в нокаут. — И с тех пор тебя мучает чувство вины за то, что случилось с мамой. Ты думаешь, что все могло быть по-другому, если бы тогда ты рассказал врачам всю правду. Мама нуждалась в помощи психиатра, и ее могли вылечить в специальной клинике. Мне продолжать? Элиот открыл было рот, чтобы сказать «нет», но не смог произнести ни слова. Незнакомец казался взволнованным, но он продолжал рассказывать Элиоту всю правду о нем самом, и молодому врачу было больно слушать. — Ты говоришь, что не хочешь детей потому, что современный мир — небезопасное место и что будущее не обещает ничего хорошего. Но это не правда, Элиот… Молодой врач нахмурился. На этот раз он не знал, к чему клонит его собеседник. — Ты не хочешь детей, поскольку всегда думал, что родители тебя не любят. И теперь ты боишься, что тоже не сможешь быть любящим отцом для своего ребенка. Удивительно, как темны закоулки нашего разума, не правда ли? Элиот не стал спорить. Всего три минуты — и человек, которого он никогда не видел, пошатнул его убеждения и уверенность в себе. «Все мы лишь кучка никчемных маленьких секретов», — горестно подумал он. Налетел сильный порыв ветра. Незнакомец поднял ворот куртки, подошел к Элиоту и, пытаясь приободрить, положил руку ему на плечо. — He трогайте меня! — попросил молодой врач, отходя к перилам. Он задыхался, и в голове у него царил хаос. Доктор чувствовал, что от него ускользнуло самое важное: к чему эти откровения? — Допустим, я признаю, что все рассказанное вами правда. Но я не понимаю, чего вы от меня хотите, — произнес Элиот, глядя в глаза таинственному гостю. Незнакомец лишь покачал головой: — Ничего, малыш. Сожалею, что так тебя разволновал. Ведь я здесь вовсе не из-за тебя. — А из-за кого же?