— Почему ты просто не пошёл домой, Ник? — безжизненным голосом спрашивает Лиза. — Ну, почему? -------------------------------------------------------------- Спасибо, друзья, что ставите звёздочки! Мне очень приятно :) Глава 25. Ник — Внимание! У меня есть объявление, — говорит Артём, он где-то раздобыл стул, поставил его посреди коридора и теперь вещает с него громким голосом: эдакий несносный ребёнок на утреннике. — Вы все знаете нашу прекрасную и всеми любимую Ли… Речь пойдет о ней. В коридоре полно народу. Большая перемена. Он выбрал удачное место, нечего сказать. Все вокруг затихают и слушают с зачарованными лицами. Как же люди любят грязные сплетни, даже тошно. Я мысленно жду, что Артём одумается и слезет. Но он слишком увлечён своей идеей. Уже не передумает. Я смотрю на Ли. Она тоже среди этой толпы. Наверное, она единственная, кто не смотрит на моего брата. Ли смотрит перед собой, и ее лицо бледное, как у трупа. Она начинает крутить головой в поисках какого-нибудь выхода, но ее взгляд падает на меня. Она резко зажмуривает глаза. Ли не хочет меня видеть. Она думает, что я ее предал. И, возможно, она права. *** — Он блефует, — говорю я после долгого и тяжёлого молчания. — Он не скажет. Не может он так поступить. Лиза рассказала мне обо всем. Она говорила очень долго, но часто прерывалась. Воспоминания застилали ее глаза и скатывались по щекам. Я смотрел на неё и не узнавал. На некоторое время она снова становится той тринадцатилетней девочкой, которой пришлось пережить такое. Мороз по коже. Теперь я многое начинаю понимать. — После этого я ненавижу своё полное имя, — продолжает Лиза, проигнорировав мою реплику. — Каждый раз, когда кто-то называет меня «Лиза», я слышу его тошнотный голос. Она ёжится, смотрит на свои руки. Она сидит на своей кровати такая потерянная и одинокая. Я ловлю себя на мысли, что мне хочется ее обнять. А ещё я думаю об Артеме. Как этот подонок мог шантажировать ее этим всем? Конечно, у нас с ним взаимная неприязнь друг к другу, но я думал… я надеялся, что на самом-то деле он неплохой парень. Порядочный, по крайней мере. Выяснилось же, что я живу в одной квартире с каким-то насекомым. — А знаешь, что хуже всего? — спрашивает упавшим голосом. — Мама знает. Но даже она не поверила мне. А может, ей просто все равно. — Нет, — качаю головой я, — нет. Этого просто не может быть. — Почему же? — первый раз за все это время она поднимает покрасневшие глаза на меня, она улыбается так горько, что мне хочется провалиться сквозь землю. — Когда-то она встрепенулась, решила, что не сможет жить одна, и родила меня. От донора. От незнакомого человека. Захотелось ей поиграть в мать. А через пару лет передумала. Одиночество вдруг пришлось ей по душе. А уже ничего не сделаешь, ведь есть я. Я даже не пытаюсь скрыть изумление. Пялюсь на неё, как на неведомое животное. Неужели так бывает? — Здорово, правда? Это мне бабушка рассказала, не она. Пыталась оправдать маму. Не очень-то вышло. Я роняю голову на руки и изучаю ковёр. Не знаю, что сказать. Можно ли вообще сказать что-то правильное после такого признания? — Извини, что вывалила все на тебя, — говорит Лиза тихо. Я снова качаю головой, вот дурак! Нужно что-то сказать. Хоть что-нибудь ободряющее! — Я разберусь с Артемом. Поговорю с ним. Он ничего не расскажет. Она усмехается и трёт глаза. — Ведь вы с ним так близки, да? Старая добрая Ли вернулась. Уже что-то. — Не близки, но это неважно. Я с ним поговорю. Я не допущу этого! Зачем-то я хватаю ее за плечи, пока говорю, и внимательно смотрю ей в глаза. Стараюсь быть убедительным. Она должна мне поверить. А я сделаю все, чтобы выполнить это обещание. Она творила много некрасивых вещей, но такого она не заслужила. Хватит с неё страданий. Она вроде бы верит. Медленно кивает. Я ее отпускаю и собираюсь на выход. Перед уходом я повторяюсь. — Ни о чем не беспокойся. Я разберусь с моим братом. До завтра, — я сочувственно улыбаюсь и добавляю: — Ли. Впервые короткая версия ее имени не вызывает во мне раздражения. Дома меня встречает сердитое лицо матери. Она собирается меня отчитывать за внезапную вечеринку с алкоголем посреди дня. Но я не даю ей сказать и слова. Влетаю на кухню прямо в обуви и сажусь на стул. Мама занимает стул напротив и сверлит меня беспокойным взглядом. Понимает, что ситуация серьезная. Даёт мне время. Очень люблю ее за это. Наконец не выдерживает: — Что случилось? — Скажи, если бы ты узнала, что один человек хочет опозорить другого, выставив на всеобщее обозрение его страшную тайну, что бы ты сделала? Мама задумывается. Я благодарю небеса за то, что мы на кухне одни.