Я легла, и он снял презерватив, чтобы выбросить его в мусорное ведро в ванной. Он вернулся в постель и свернулся калачиком позади меня. Я придвинулась ближе к нему, в то время как он обнял меня за талию и крепко прижал к себе. Мое дыхание, наконец, выровнялось, когда он начал нежно обнюхивать мою шею и ухо. Это было скорее нежно, чем эротично. Чувство удовлетворенности охватило меня, и я крепко сжала руку, обхватившую меня. — Я имел в виду то, что сказал, Лу. Ты моя. Ты можешь навесить на это любой ярлык, какой захочешь, но мне надоело притворяться, что мы не принадлежим друг другу. Больше ничьи. — Он закончил легким поцелуем прямо у меня под ухом. Я позволила словам проникнуть в себя и попыталась понять, что они заставили меня почувствовать. Но удовлетворенность оставалась непоколебимой. Меня устраивало быть только его. Это не просто устраивало меня, это было хорошо. Повернувшись в его объятиях и откинувшись на спину, я посмотрела на него снизу вверх, пытаясь показать ему, что он заставляет меня чувствовать. Я вдохнула так глубоко, как только позволяли мои легкие, и медленно выдохнула, прежде чем сказать: — Хорошо. Я подняла голову, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на его губах. Когда моя голова коснулась подушки, мне с треском не удалось скрыть радостную улыбку, расплывшуюся по моим губам. Улыбка была такой широкой, что я думала, у меня сведет щеки судорогой. Я закрыла лицо руками, немного смущенная своей несдержанностью. Я хотела быть хладнокровной и собранной, но я уже очень-очень давно ни с кем не чувствовала себя так. Я встречалась с другими людьми, но на поверхностном уровне, а с Джеком все зашло гораздо глубже. Убрав мои руки от лица, он спросил: — Почему ты такая застенчивая? Твоя улыбка прекрасна. Мне нравится, что я могу заставить тебя так широко улыбаться. Тебе следует так улыбаться все время. — Давненько я так широко не улыбалась. Прошло много времени с тех пор, как я позволяла себе быть так близко к кому-то. — Во время моего признания я увидела, как на его лице отразились вопросы. Моя улыбка немного померкла, когда я вспомнила, как видела его разговаривающим с моим братом. Вспоминая жалость, которую я на мгновение увидела в его глазах, прежде чем он скрыл ее. Я не знала, что Джеймсон сказал ему, но он не должен был этого делать. Это было мое право - рассказать Джеку в то время и тем способом, который я предпочитала, который я контролировала. Но поскольку на эти секреты уже намекали, мое время пришло. Отведя взгляд с кривой улыбкой, я вздрогнула. — Знаешь, любой, кто связан с военными, был бы последним человеком, с которым, как я думала, я когда-либо буду рядом. Он в замешательстве прищурил глаза и спросил: — Эй, а что плохого в военном человеке? Понизив голос до шепота, я сказала: — Они… э-э… пробуждают во мне плохие воспоминания. — Мне жаль, Луэлла. Я понятия не имел. Ну, на самом деле, это ложь. Теперь, когда я задумываюсь об этом, мне кажется, я действительно замечал, что ты напрягаешься каждый раз, когда я упоминаю историю о своей службе в армии. Мне так жаль. Мне следовало быть более внимательным и остановиться. Я быстро поспешила поправить его, покачав головой. — Нет. Нет, я вовсе не хочу, чтобы ты так думал. Я хочу слушать твои истории. Они - часть тебя, и я хочу знать каждую твою частичку. Мне жаль, что я напрягалась. Это то, с чем я борюсь. Я боролась с некоторыми не очень удачными решениями. — Я сделала паузу, не зная, как продолжить и как много рассказать. Я не хотела, чтобы он думал хуже обо мне или о той борьбе, через которую мне пришлось пройти. Мое дыхание стало немного учащаться, когда меня охватила небольшая паника. Что, если он действительно подумает обо мне хуже? – Эй, Лу. — Он убрал волосы с моего лица и приподнял мой подбородок, чтобы я посмотрела на него. — Все в порядке. Мы все принимаем не очень хорошие решения. — Он нежно прижался своими губами к моим. Он отстранился и посмотрел прямо мне в глаза. — Послушай, я знаю, ты видела, как твой брат разговаривал со мной, и то, что он сказал, ничего не меняет. Я знаю, какими могут быть братья. Черт возьми, я такой же. Он только спросил меня о твоей выпивке в последнее время и попросил присмотреть за этим. И… Черт. Я вижу, ты начинаешь злиться. — Я крепко сжала челюсти и почувствовала, как раздуваются мои ноздри, пытаясь сделать глубокий вдох, чтобы унять свой гнев. — Я все делаю неправильно. — Джек прижался своим лбом к моему. — Мне жаль. Мне не следовало поднимать эту тему. Я испортил весь этот чертов вечер. — Он поднял голову, и я увидела в его глазах сожаление. — Прости, Лу. Мой гнев немного смягчился. — Не извиняйся. Пожалуйста. Это не твоя вина. Я зла на Джеймсона за то, что он открыл свой дурацкий рот. Я совсем на тебя не сержусь. Просто… пристыжена. — Не стыдись. Как я уже сказал, ты моя. Вся ты. Хорошее и плохое. Секреты, которыми ты поделилась, и те, которые ты все еще хранишь при себе. Я принимаю все это. Как я надеюсь, что ты примешь и мои. Я в полном беспорядке, просто пытаюсь держать себя в руках, чтобы произвести впечатление на красивую женщину. Я надеюсь, что когда все пойдет наперекосяк, мы поддержим друг друга. Хорошо? — Он опустил голову, пытаясь поймать мой взгляд. Я кивнула головой и решила пойти на это. Паника, таившаяся в тени, теперь держала меня в своих объятиях. Я чувствовала, что делаю глубокие вдохи, пытаясь взять себя в руки. Я чувствовала жжение в уголках глаз, когда готовилась признать свои самые большие слабости и самые печальные моменты. — Причина, по которой Джеймсон спросил тебя о том, сколько я пила, заключается в том, что у меня были серьезные проблемы с алкоголем около года, когда мне был двадцать один год. — Я быстро перевела взгляд на него, чтобы увидеть его реакцию, но увидела только любопытство и никакого осуждения. — Это что-то, с чем ты до сих пор борешься? Я покачала головой. — Нет. Это было скорее обстоятельством, чем страстным желанием. — Я помолчала, пытаясь собраться с мыслями. Я уставилась прямо в потолок и почувствовала, как меня захлестывает боль, такая же, как в тот день, когда все это случилось. Я чувствовала почти оцепенелое принятие и мучительную душевную боль от правды, когда она поселилась глубоко в моем сердце. Время залечивает не все раны. Но время действительно позволяет принять рану и научиться справляться с ней. Время не лечит потерянную конечность, но вы учитесь функционировать без нее. Мне потребовалось много времени и много алкоголя, чтобы смириться с этим. Моим голосом, едва слышным шепотом, я призналась в своей ране. — Мой брат Ашер погиб в Афганистане, когда мне был двадцать один год. — Я чувствовала, как Джек напрягся рядом со мной, но у меня не было возможности повернуться и посмотреть на него. Я просто смотрела в потолок и продолжала говорить. — Он был моим погодкой. Мы родились с разницей меньше чем в год, и он был моим лучшим чертовым другом. — Я чувствовала, как мои слезы стекают по щекам в уши, но я ничего не могла сделать, чтобы остановить бурю боли, только дышать сквозь нее и пытаться контролировать ее размер. — Джеймсон был намного старше нас, и хотя они с Ашером сблизились благодаря спорту, у нас с Ашером тоже была общая связь. С таким же успехом мы могли быть близнецами. Вот такая у нас была связь. Когда наши родители умерли, Джеймсон стал островом и выступил в роли родителя. Так что мы с Ашером крепче прижались друг к другу. Когда я поступила в колледж, он все откладывал его, говоря, что не уверен, куда хочет пойти, пока однажды не сказал мне, что записался в армию. Я запаниковала при мысли о том, что он может покинуть меня, но он просто обнял меня и сказал, что, куда бы он ни пошел, он всегда будет со мной. Он поступил на службу в спецназ и погиб во время своей первой поездки за границу, когда самодельное взрывное устройство подорвало его «Хаммер». — Я знала, что звучала неубедительно, когда пересказывала эту историю, но это был единственный известный мне способ донести ее до людей. — Я никогда, никогда не забуду, как они подошли к двери. — У меня перехватило дыхание, когда я вспомнила то чувство, которое охватило мое тело, когда я увидела двух мужчин в форме с другой стороны. Это ваш самый большой страх. И вы думаете, что знаете, каково это было бы в те моменты, когда ваш разум возвращается к наихудшему сценарию. Но ничто никогда не смогло бы подготовить меня к той огромной силе боли, которая охватила меня без необходимости произносить какие-либо слова. Я помню, как закрыла дверь после того, как мы обменялись пустыми словами, и просто легла на пол в нашей прихожей в позе эмбриона, когда из моей груди вырвались звуки раненого животного. Я лежала там до тех пор, пока Джеймсон не вернулся домой и не ударил меня дверью, когда открыл ее. Говорят, время лечит все раны, но ничто не кажется исцеленным, когда я вспоминаю те моменты. Я чувствовала, как мое тело содрогается сквозь слезы, когда Джек пытался успокоить меня. Его руки крепко обхватили меня, когда он укачивал меня и проводил рукой по моим волосам. — Тсс, детка. Я понимаю. Я знаю. Мне так жаль, детка. — Он повторял эти слова снова и снова, пока я пыталась справиться с бурей. Моя грудь подпрыгивала при каждом коротком вдохе. После еще нескольких мгновений растерянности я, наконец, начала делать глубокие вдохи, от которых сотрясалась моя грудь, когда я выдыхала, медленно успокаиваясь снова. — Тсс, детка. Тебе больше не нужно мне ничего говорить. Мне жаль. Мне очень жаль. Сделав последний очищающий вдох, я позволила его силе просочиться внутрь меня и использовала ее, чтобы продолжать. — Нет, все в порядке. Я действительно не хочу делать это снова. Я начала, и я хочу закончить. Джек кивнул головой и продолжал крепко обнимать меня. — В любом случае, как ты можешь себе представить, я тяжело переживала потерю и начала пить. Много. Я все время пила, и по большей части я все еще была в состоянии нормально функционировать. По выходным у меня было меньше дел, поэтому я больше пила. Я ходила на вечеринки и пыталась забыться. У меня было много случайного, тупого секса. — Я покачала головой, вспоминая свою глупость. — Я скучала по своей второй половинке, и мне нужно было снова почувствовать что-то позитивное, и я пыталась найти это с помощью секса. Проблема была в том, что я все время была так пьяна, что почти ничего не помнила. Примерно через девять месяцев после начала моих подвигов я забеременела. Я не знала. Я не знала, пока у меня не случился выкидыш. Это просто положило начало другой череде событий, и я начала пить еще больше. Большую часть этого времени я училась, но вначале, я думаю, все просто думали, что я веду себя не так, потому что у меня траур. Потом наступило лето, и никто этого по-настоящему не заметил. Джеймсон не заставлял меня работать, и в то же время он переживал свою собственную потерю. Он не знал, что со мной делать. Во втором семестре следующего года я допустила ошибку в своей исследовательской лаборатории, и профессор отвел меня в сторону и сказал, что он знал, что я прихожу в лабораторию пьяной, и если я не возьму себя в руки, то меня отчислят, что приведет к потери моей стипендии. — Даже этого было недостаточно. Все, что произошло после этого, произошло в течение недели. Спуск по спирали начинается широко и медленно, но в конце круги становятся все меньше, быстрее и выходят из-под контроля. Примерно это и случилось со мной. Я сильно поссорилась с Джеймсоном. Он сказал, что не будет стоять в стороне и смотреть, как единственная оставшаяся у него семья разрушает себя, и если я не приведу себя в порядок, он оставит меня позади. В тот момент мне было, блядь, все равно. Я была в бездонной яме отчаяния, и его гнев по отношению ко мне толкал меня все ниже. Позже на той же неделе я так напилась, что получила алкогольное отравление. Я почти подавилась собственной рвотой, если бы кто-то не перевернул меня на живот. Я не знаю, кто это был, но они отвезли меня в больницу. Когда я пришла в себя, то проснулась оттого, что Джеймсон плакал у моей постели. Когда он увидел, что я проснулась, он начал рыдать и умолять меня остановиться. Я издал тихий, невеселый смешок, вспомнив, как видела, как рыдал мой брат-великан. — Джеймсон никогда не плакал. По крайней мере, не передо мной. Я никогда не видела, чтобы он плакал, когда умер кто-то из наших родителей или когда умер Ашер. Так что видеть, как он сидит там и рыдает, умоляя меня не убивать себя, было реальностью, в которой я нуждалась. Это было так просто, и я думаю, что это было сочетание того, что все, наконец, достигло дна, и то, что он показал мне, как сильно я нужна ему здесь, заставило меня понять, что я бессмысленно растрачиваю время. Это заставило меня осознать, как Ашеру было бы стыдно за меня. — Я сделала глубокий очищающий вдох. — После этого я взяла себя в руки. Я начала сосредотачиваться на том, что у меня осталось, и что заставляло меня чувствовать себя счастливой. Я любила науку и не хотела тратить впустую свою степень и все свои исследования. Я любила Джеймсона и больше никогда не хотела видеть, как он разваливается на части. Я начала ходить к психотерапевту и на собрания анонимных алкоголиков. Я даже начала заниматься спортом. Я стала сумасшедшей девушкой, которая занимается кроссфитом. Ничто так не лечит, как подбрасывание тяжестей. Я почувствовала, как Джек усмехнулся моему признанию. — Я бросила пить на некоторое время, но поняла, что у меня больше нет проблем с алкоголем, поэтому несколько лет назад я осторожно начала пить снова. Джеймсон, конечно, все еще беспокоится, но я больше никогда так много не пью. Теперь я гораздо лучше контролирую себя. — Я сделала еще один вдох и, наконец, повернулась, чтобы посмотреть на него. — Так что да, это моя история. Слава богу, я не увидела никакой жалости. Я видела только печаль и понимание всего, через что мне пришлось пройти. Он притянул меня ближе, обнял, чтобы убедиться, что со мной все в порядке - больше для него, чем для меня. В любом случае, это заставило меня почувствовать себя хорошо. Объятия были великолепными, но объятия Джека были исключительными. Он отстранился и положил руку мне на щеку, большим пальцем стирая дорожки слез с моего лица. — Ты необыкновенная женщина. Я не знаю, как мне так повезло найти тебя, но я чертовски рад, что это случилось. Он наклонился и нежно поцеловал меня в губы. Отстранившись, он посмотрел мне в глаза, прежде чем снова наклониться и продлить поцелуй еще немного. Когда его губы в третий раз прижались к моим, я запустила пальцы в густые волнистые пряди у него на затылке и прижала его к себе. После моего признания и эмоциональной потери контроля мне нужно было что-то, что напоминало бы мне о том, насколько я сейчас счастлива. Мне нужно было, чтобы Джек снова занялся со мной любовью. Поэтому я высунула язык, чтобы лизнуть его в губы. Издав глубокий горловой стон, он перекатился на меня. В первый раз, когда мы занимались любовью той ночью, это выражало обладание и заявляло о своих правах. На этот раз он проявил нежность, заботу и столько привязанности, что я почувствовала, как мое сердце вот-вот разорвется. После этого я крепко прижала его к себе, а он прижал меня, и мы погрузились в сон. 12 Бзззз… Бзззз… Бзззз. Джек отодвинулся от меня, чтобы ответить на звонок. Когда он отстранился, то унес с собой тепло, оставив после себя холод, который полностью разбудил меня. Сонно он ответил: — Алло? Я плотнее свернулась калачиком на боку и натянула на себя одеяла, пытаясь согреться, когда услышала голос на другом конце провода. — Еще один? Ты уверен, что это тот же самый парень? Я почувствовала, как Джек напрягся и начал вылезать из постели, чтобы найти свою одежду. Я перевернулась, чтобы посмотреть, что происходит, и увидела, как он нахмурил брови. Разговор не показался мне приятным, и я не могла не задаться вопросом, не связано ли это с делом, над которым Джек работал в полиции. Было ли это еще одно убийство? От одной только мысли об этом у меня по спине пробежали мурашки. Мысль о том, что Джек замешан в таком ужасном деле и попал в поле зрения возможного серийного убийцы, заставила мой желудок сжаться. Что, если с ним что-то случится? Что, если я потеряю его? — Где это? — Он помолчал, глядя на меня снизу вверх, пока натягивал штаны. — Ладно. Я буду там через несколько минут. Мой разум начал склоняться к наихудшему сценарию, и я поняла, что мне нужно остановить этот поезд. Я не могла так поступить с собой, иначе я навсегда осталась бы один. Повесив трубку, он натянул рубашку и бросил на меня извиняющийся взгляд, зная, что ему пришлось покинуть меня так скоро после нашей совместной ночи. — Я не хотел, чтобы наше утро прошло так, — он поставил колено на кровать и наклонился ко мне. Я сидела, накинув на плечи одеяло, и ждала его поцелуя. — Я хотел разбудить тебя поцелуями. — Он чмокнул меня в губы. — По всему твоему телу. Заканчивающиеся между твоих бедер. Я хотел, чтобы ты проснулась от оргазма от моего языка. — Мое дыхание вырывалось из меня навстречу его губам, которые касались моих, когда он говорил. — Тогда я бы залез на тебя верхом и жестко трахнул, чтобы убедиться, что ты в порядке и не спишь. И пока ты лежала бы там обессиленная, как только я закончил бы с тобой, я бы приготовил тебе завтрак и кофе. Ему действительно нужно было замолчать. В противном случае я бы задержала его здесь и заставила бы опоздать. Самым хриплым, самым распутным голосом, на который я была способна, я наклонилась к нему и ответила: — Я не могу поверить, — поцелуй, — что я упускаю — поцелуй, стон, поцелуй, — приготовленный для меня кофе. — Я отвернулась, подмигнув, оставив его наклоненным с отвисшей челюстью. — Я имею в виду, я уверена, что оральный секс был бы отличным. Но кофе? — Я закрыла глаза и прикусила губу для пущего эффекта, застонав. — Кофе - это единственное, что мне нужно по утрам. Кому нужен мужчина, когда можно утопить печаль в кружке? Я открыла глаза как раз вовремя, чтобы Джек повалил меня на кровать, и вскрикнула от удивления. — Я тебе не нужен, да? — Он начал щекотать мои ребра. Смех рвался из моего горла, и я задыхалась, стараясь оставаться упрямой и верной своему слову. — Нет! — выдавила я между смешками. — Не нужен! Все, что мне нужно, это… кофе! Он защекотал меня сильнее. — Прекрати! О, боже мой. Остановись! — От смеха у меня по щекам покатились слезы. — Пожалуйста! — Нет, пока ты не скажешь мне, что тебе нужно, чтобы я вылизал твою киску больше, чем кофе. — Никогда! — Я не могла дышать. Щекотка была хуже всего. — Кофе! — Из-за нехватки воздуха я могла только выдыхать слова. — Скажи это. Я нужен тебе. Скажи это! Продержавшись еще десять секунд, я сдалась. — Хорошо, хорошо. — Хорошо, что? — Наконец он прекратил щекотать меня и прижал мои руки к голове, глядя мне в глаза и ожидая ответа.