— Можно. — А если не найдем? — А я ж сказал — ищем до ужина. Как найдете, будет ужин. Не найдете — не будет ужина! Ропот по строю. Кто-то меня склоняет, кто-то капитана. — Распределились по территории, идём цепью с дистанцией два метра! До утра ходить цепью будем, судя по всему. — Не по уставу, товарищ капитан, — бубнит стоящий рядом со мной Щепкин. — Рядовой Щепкин в ходе рейда цитирует устав! Вот ведь, сука какой! Принесло на нашу голову… — Шагом марш! — Товарищ капитан, — догоняю его. — Мои сигареты. — Знаю… — Ну не дроч… не наказывайте пацанов. Мои ведь. Меня накажите. — Неа, Корниенко. — Почему? — Не нравишься ты мне ясно? И я буду драть тебя, пока ты не заберёшь документы и не свалишь отсюда. А свалить я не могу. Я здесь не по доброй воле! — Миссия невыполнима, — холодно улыбаюсь я. — Тогда закупайся вазелином! — захлопывает перед моим носом дверь. — Козел… — цежу я тихо. Как тебя угомонить-то? Подхожу к его куртке, висящей на вешалке. Обшариваю карманы. Достаю бумажник. Хм… Открываю — семейное фото. Он, жена, две дочки… Одна совсем малышка, второй лет тринадцать. Две русые косы, ямочки на щеках, нос курносый. Медалька какая-то на шее. Пионерка! Переворачиваю фотку. Пять лет назад… Это сколько сейчас старшей? Драть ты меня будешь, да, капитан? Нет… Это я тебя буду "драть"… Глава 1 — Малышка Наконец-то долгожданный увал! Толпа парней из моего взвода, торопясь идёт к КПП. Возле проходной, провожая меня тяжёлым взглядом, курит Капитан Малышкин. Он курит, а я, сука, нет, уже больше недели. Не курю и почти не сплю из-за того что уши мои сворачиваются в трубочку. Пара сигарет стрельнутая у нашего прапора — не в счёт. Глубоко затягивается… А у меня встает в горле удушающий ком и везде начинает зудить от невроза. Когда я не курю, я — из безобидного аниматора превращаюсь в невыносимое чудовище. Это уже даже отец принял и не делает мне мозг за сигареты. Смотрит Малышкин на меня тяжёлым взглядом не просто так. Этого увольнительного он меня лишил за нарушение устава. Но у взвода молодняка "случился" кишечных грипп и нас экстренно погнали в увал всех без исключения, а казармы закрыли на дезинфекцию. — Корниенко! Подхожу к нему. — Я в курсе, что это ты подсыпал молодняку слабительные. Это не я. Не мой стиль. Я в курсе — кто. Стучать не собираюсь. Но у него во всем всегда виноват я. — Бездоказательное обвинение, товарищ капитан. — Забирай документы. По-хорошему. Иначе, не обессудь… Последняя неделя тебе раем покажется. Вот, доебался! — Ехали бы вы обратно, откуда перевелись, товарищ капитан, — смотрю на его сигарету. — Чой-то?… — Город у нас аномальный. Внезапные бумеранги прилетают. — Ты мне угрожаешь? — Угрожаю?! Да я вообще пацифист. "Занимайтесь любовью, а не войной!" — намекаю ему я. — К чему и Вас призываю. — Пошел вон, — брезгливо. — Окей. Выхожу за КП. Достаю из бардачка пачку сигарет! Впечатываюсь в нее поцелуем. — Любимая моя! Я скучал… Пацаны, стоящие у моей машины толпой, угорают. Делаю шаг за бордюр у забора. Потому что бордюр — это ещё территория училища, а за ним — всё, свобода. И глядя через забор из металлических прутьев в глаза капитану с кайфом затягиваюсь. Голова идёт кругом. А жизнь-то налаживается! — Дэн, добросишь нас до центра? — Угу… Открыв багажник, прямо на улице переодеваюсь в гражданку, снимая под медленно парящим снежком форменную водолазку и светя голым торсом. — Вот ты уродец! — рассматривают мой татуированный торс пацаны. — Ты сколько это бил? — Сколько я заливкой это забивал, спроси лучше, чтобы меня в это грёбанное су-чилище приняли. Натягиваю белую свободную толстовку с серебряным черепом. И крест на шею на мелких черных четках. — Дэн, ты чего — в бога веришь? — Верю.