Налазившись вволю ребята, поднялись на поверхность и отправились к лагерю. По дороге оживлённо делились впечатлениями. Никто из них не ожидал, что пещера окажется не в скале. А вот так под ногами. В этот день они больше никуда не пошли, купались в речке, один берег которой был скальным, а другой, тот на котором стоял палаточный лагерь — лавовый. А вечером сидя под берёзой, за спинами ребят, собравшихся у костра. Женька первый раз поцеловал Катю. Пещер они в этом походе осмотрели ещё три, «Копейско-Зауральскую» она была неподалёку, «Притон» — пещеру, в которой когда-то жили старообрядцы, скрываясь от гонений, там кое-где сохранились даже дверные косяки. И пещеру Большой Жемеряк. На самом-то деле пещер там было довольно много, но времени на осмотр всех не хватало, да и продукты уже подходили к концу. А Катю с Женькой захватило чувство новизны в отношениях. Они теперь целовались всякий раз, когда удавалось скрыться от наблюдательных глаз одноклассников. Это было какое-то безграничное чувство эйфории и безудержного счастья. Настоящее время. Катю разбудил телефонный звонок. Она протянула руку и взяла телефон, лежащий на тумбочке, посмотрела на экран. Звонила мама. — Здравствуй, мама. — охрипшим со сна голосом, проговорила Катя. — Как ты там дочка? Хорошо устроилась, — излишне бодрым голосом спросила мать. — Нормально мам. Санаторий хороший. Номер так вообще отличный. Красиво очень. Море уже тёплое. Спала вот после обеда. А как у вас, всё в порядке? — Ну и слава богу. А что у нас? У нас всё хорошо, дед с внуками на рыбалку ходил. Уху вот сегодня варить будем. Я у тебя там огород полила, завтра пойдём с ребятишками морковку прополем. — Спасибо мама. — Катя вздохнула. — Кать, тут Женька приходил. В дом побоялся зайти, видно, стыдно ему. Спросил, где ты, я сказала. Хотел, чтобы дети домой вернулись. Данька-то вышел к нему, а Аринка ни в какую. Сказала, что не хочет его больше видеть. Видать, слышала наш разговор-то. — Мама, пожалуйста. Не надо о нём пока. Не готова я, — взмолилась Катя. — Прости меня дочка, дуру старую, опять тебе больно сделала... — мать всхлипнула. — Ну, что ты мама, ты у меня совсем не дура и нестарая. И больно не ты мне сделала. Не расстраивайся родная, всё хорошо будет. Не плачь... — Не буду, не буду. — пообещала мать и добавила, — Ты только звони, дочка. — Хорошо мама. Я вам завтра позвоню. Привет детям и отцу передай скажи им, я скучаю. — Хорошо, передам. До завтра милая... — Пока, мам, — Катя положила трубку и закрыла глаза. Там во сне было так хорошо. Ещё всё впереди. Их с Женькой любовь только зарождалась, раскрывалась, как цветок на солнце. Ещё не было предательства, обиды, непонимания. Не было всепоглощающего чувства пустоты и этой чудовищной боли, разрывающей грудь, мешающей нормально дышать. Слёзы опять побежали из-под закрытых век, одна за другой скатывались на подушку. А в голове один и тот же вопрос, как такое могло произойти с ними, с ней? Новый телефонный звонок. — Да, алло, — голос Екатерины дрожит от сдерживаемых рыданий. — Кать, как ты систер? — голос Арсения, Катя не ожидала услышать, но была рада. Они были очень близки с братом. — Сенька, — ахнула женщина, — как же я рада тебя слышать. — Катюнь, мне мама позвонила, сказала, вы разводитесь. Ну как же так, а? Что у вас там произошло систер? Неужели развод — единственный выход? Простить совсем никак, да Кать? — Сень, так он и не просит прощения. Он просто ушёл к молодой любовнице. Представляешь, она ребёнка от него ждёт. Я не понимаю, за что он со мной так? Что ему не хватало? Неужели так захотелось свежего мяса? — Катя всхлипнула. — Странно, всё это. Я думал, что крепче вашей любви и быть не может. Может это ошибка? — Ну какая ошибка, Сень. Он мне сам сказал, что она беременна от него, — простонала Екатерина. — Понятно. Как ты там сестрёнка? Держишься? Может мне приехать? — голос Арсения был наполнен неподдельной тревогой и нежностью. — Я не знаю Сень. Я пока никого не хочу видеть. Плохо мне Сень. Всё поверить не могу, что это происходит со мной. — Я приеду. Ты не падай духом. Ты же у меня боец систер. Жди, я скоро приеду. Всё иди умывайся и хватит плакать. До встречи... — До встречи, Сень... Звонок и поддержка Арсения немного взбодрили Катю, и она пошла в ванную. Принимала душ, думая о брате. Сеньку призвали в армию сразу после института. Вернулся он оттуда с невестой. Погостили у родителей полгода, сыграли свадьбу, и Сенька отбыл на родину жены. Оксана была у матери единственной дочкой и очень за мать переживала. Вот с тех самых пор Арсений и жил во Владивостоке. Вначале трудился инженером на заводе, а сейчас открыл свою небольшую автомастерскую и растил дочку. Оксана работала заместителем главного бухгалтера на том же заводе, где раньше трудился Сенька и, само собой, вела бухгалтерию у мужа. Катя уже лет пять не видела брата и очень по нему скучала. Она вытерлась пушистым полотенцем и подошла к зеркалу, — М-да, видок у меня ещё тот. Выглядела женщина действительно не лучшим образом. В зеркале отражались искусанные губы, бледное лицо и потухшие измученные глаза. Катя снова надела сарафан. Положила в сумочку купальник и вышла из номера. Глава 3 В моих попытках справится с бедой, Боль превратилась в вечную усталость. Здесь нет тебя, меня и нас с тобой, Здесь только мир, в котором я остался... Автор неизвестен Евгений сидел за столом, подперев голову, перед ним на столе стояла початая бутылка водки, и открытая банка рыбных консервов. Он протянул руку, взял бутылку и налил себе полную рюмку. Потом зачем-то понюхал содержимое и скривившись, залпом выпил. Поставил рюмку на стол и снова задумчиво уставился на бутылку. Он был бос, в домашних штанах и майке алкоголичке, кудрявые волосы на голове торчали в разные стороны в живописном беспорядке. На лбу залегла скорбная морщинка, а на щеках темнела трёхдневная щетина. Скрипнув, распахнулась дверь и на кухню вошла дородная высокая женщина в синем ситцевом платье и белой косынке, завязанной на голове сзади. Споткнувшись о пустую бутылку у порога, она недовольно поморщилась и произнесла грубым неприятным голосом, — Ты всё пьёшь? Давай завязывай с этим зятёк. Нам в семью алкаш не нужен. С Катькой же ты не пил! Чего ради сейчас водку глушишь? — Радуюсь, не видите, что ли? Женюсь вот скоро...— проговорил Евгений тоскливым голосом. — Ты давай, не хандри. Не каждому такой шанс выпадает старую жену на молодую девчонку поменять. Да и потом не я же её в твою постель укладывала. — женщина ехидно ухмыльнулась, — Сам затащил, что теперь не радуешься? Иль думал, тебе это с рук сойдёт? — Что вы ещё от меня хотите Клавдия Абрамовна? На развод я подал, жене сказал. Всё, как вы и хотели. Что вам ещё от меня надо? — теперь в голосе мужчины послышалась злость. — Кончай дурить, Ирке завтра на скрининг надо ехать. Отвези её. Да и пора бы уже привыкать вам друг к другу. А то, как не родные прямо. Всё же ребёнок будет у вас, — женщина стояла, подбоченившись и сверху вниз смотрела на Евгения. — Хорошо, я отвезу её завтра, а сейчас оставьте меня одного. И прекратите сюда шляться. Прямо как проходной двор... — Да больно-то ты мне нужОн, смотреть тут на твою пьяную рожу, — проговорила презрительно женщина. Потом взяла со стола бутылку и вылила её содержимое в раковину, — Чтоб завтра мне, как стёклышко был. Ей к одиннадцати назначили. Не опаздывай. Она пошла к дверям, пнув по дороге пустую бутылку — Да, и приведи себя в порядок. Смотреть на тебя противно. — Так не смотрите, — буркнул Евгений. Хлопнула дверь и в доме снова стало тихо, лишь было слышно, как жужжит и бьётся об стекло, залетевшая с улицы муха. И Женька вдруг подумал, что он тоже, как и эта муха, бьётся и не видит выхода из сложившейся ситуации. Ещё каких-то полгода назад, ему казалось, что он поймал птицу счастья за хвост. И был счастлив, строил планы, мечтал о чём-то. А теперь в его руках, разве что никому не нужные перья, от этой само́й жар-птицы. Он встал, подобрал с пола пустые бутылки и сунул их в мусорное ведро. Вышел из кухни и пошёл в спальню. Лёг в постель, уткнувшись лицом в подушку. Подушка благоухала сиренью и свежестью, она пахла Катей. Он лежал и вспоминал, как слушал рыдания своей жены. Её вой, полный боли и отчаяния, такой тихий и безнадёжный стоял в его ушах и сейчас. Её слёзы рвали ему душу, он чувствовал себя последним мерзавцем, но, не мог подойти и утешить её. Её, Катю, что поддерживала его в тяжёлую минуту, когда в цинковом гробу привезли брата. Ту, которая ухаживала за его слёгшей от горя матерью. Ту, что всё сделала, чтобы он смог пережить ещё и смерть мамы. Катя рыдала за баней, не желая показывать ему, насколько сильно её ранило его предательство. Он вспоминал, как она прошла мимо и неестественно холодным и спокойным голосом ответила ему, — У меня всё нормально. Ты же сам сказал, что я сильная. Да, она сильная, его гордая девочка. Она, конечно же, справится. Она со всем справится. А вот как с этим справиться ему самому. Как не задохнуться в этом дерьме, в которое он попал по своей же вине. Как бы он хотел отмотать время назад, чтобы ничего этого не было, чтобы всё шло, как и прежде. Только это невозможно, как жаль, что невозможно. Евгений не понимал, как он умудрился сам всё испортить в своей жизни. Он остался совсем один, в одночасье потерял всю семью. Дети и те теперь не хотят с ним общаться. Аринка, вся в маму характером, такая же гордая и независимая. Данька, тот помягче будет несмотря на то, что парень. Но и Данька, хоть и вышел к нему, сказал, что жить с ним, он не будет, не хочет. А дочка, его гордость, его радость, всегда такая ласковая и нежная с ним, папина дочка — Аринка, категорически отказалась с ним общаться. Даже выслушать не захотела. Дети общаться не хотели, но его всё равно каждый день, как магнитом тянуло их повидать. И он шёл, даже ни на что не надеясь. Просто увидеть их и то в радость. Он вспомнил как, грустно посмотрев на него, Татьяна Васильевна, ответила, что Кати в городе нет. Екатерина улетела в Ялту. Так вот какой сюрприз готовила ему жена. Как бы он хотел быть сейчас там, с ней. Хотя может это даже к лучшему, она там отдохнёт, а он попробует здесь решить все проблемы. Он шёл домой от родителей жены и вспоминал, как двенадцать лет назад они вместе с Катей отдыхали на чёрно-морском берегу. Как они были счастливы тогда.