– Кажется, наша Мерри пахнет мускусом? – смеясь, проговорил он. – Я знаю, чего ты хочешь, – он запустил палец мне в джинсы. Я с утра не принимала душ и сама чувствовала свой интимный запах на его пальцах. – Ты измеряешь температуру? – спросил он. – Ты должна делать это каждый день, чтобы мы не ошиблись с датами. Пару недель назад он купил мне базальный термометр. Я должна была измерять температуру каждое утро и отслеживать каждую стадию своей овуляции. Фолликулярная фаза, лютеиновая фаза, период цикла – все это записывалось и вносилось в таблицу, которая была в приложении у меня в телефоне. Все по науке. Когда у меня наилучший момент для зачатия, телефон начинает отчаянно пищать и на экране появляется красный кружок. «Красный день календаря!» – словно объявляет он. Напоминание. Предупреждение. – Я пользуюсь им, – сказала я. – Но нужно время, чтобы высчитать свой цикл. Ему не терпится. Он хочет, чтобы я снова забеременела. Настаивал, чтобы мы начали пробовать, когда ребенку было всего два месяца. – Слишком рано, – умоляла я. – Там все еще болит. – Глупости, – сказал он. – Доктор сказал – шесть недель. А потом у меня снова были кровяные выделения – светло-розовые пятна на простынях, а на следующий день – на моем нижнем белье. Несколько пар трусов я сразу выбросила в мусорное ведро – кровь засохла бурыми, дурно пахнущими пятнами. – Пойдем, – сказал Сэм. Он привел меня в спальню и нежно уложил на кровать с вполне определенной целью. Я лежала и притворялась, что горю энтузиазмом. О да! Еще! Пожалуйста! Ему нравится, когда я упрашиваю его. И когда я благодарю его после каждого акта, словно он сделал мне подарок. В иные дни мне бывает особенно сложно выражать эту свою благодарность. Признавать, как сильно мне повезло. В такие дни Сэм двигался медленнее, замирал, заглядывал мне в глаза. Иногда он вызывает у меня отвращение – физическую реакцию на его запах и прикосновения; на то, как он дышит открытым ртом, приподнимая язык, на эти черные жесткие волосы, которые беспорядочными пучками покрывают его плечи. Я внутренне содрогаюсь оттого, что он так близко. Наверно, это нормально. – Я люблю тебя, Мерри, – сказал он, и в этот момент я почувствовала ее – благодарность. Я почувствовала себя любимой – по крайней мере мне показалось, что почувствовала. Иногда нельзя сказать наверняка. Сэм лег сверху и вошел в меня. Он вцепился в меня обеими руками – и дышал мне прямо в ухо. – Давай родим ребенка, – сказал он, подходя к самому пику. Сэм Сегодня утром я проснулся рано, побрился, оделся и уже собрался выйти из дому, как меня окликнула Мерри – она усаживала Конора на его высокий детский стульчик: – Ты куда-то едешь? – Снова в Уппсалу – я предупреждал тебя несколько дней тому назад. – Нет, ты ничего мне не говорил. – Все в порядке, – сказал я, целуя их обоих. – Ты просто забыла. Знаешь, тебя иногда подводит память. – Снова едешь? – Меня пригласили, – сказал я. – На этот раз на встречу с исполнительным креативным директором. – Удачи, – кивнула она. В машине я проверил, не забыл ли мобильный, и, взглянув на часы, написал: «10 утра». Выехал с нашей подъездной дорожки и стал медленно двигаться вдоль соседских домов. Мистер Нильссен вместе со своими лошадьми вышел на улицу. В знак приветствия я приподнял шляпу. Полагаю, что он – миллиардер. Продает лошадей в Саудовскую Аравию. Однако ездит на хонде. Как же мне нравятся шведы! Каждое утро, выходя из дому, я ощущаю, как меня переполняет радость, оттого что мы живем в этой стране и оттого, как мы здесь живем. Нам действительно повезло. Все-таки удача рано или поздно поворачивается к нам лицом. * * * День обещал быть прекрасным. Ясным и солнечным. Дорога была довольно свободной, поэтому я доехал быстро и спокойно. Уже через сорок минут я нажимал на кнопку ее дверного звонка. – Ты рано пришел, – сказала она, открыв дверь. На ней было платье из атласа цвета слоновой кости, обтягивающее ее так, что казалось, будто ее тело было покрыто густыми сливками. Длинные белокурые волосы были распущены и спускались локонами на плечи. – Привет, Малин, – улыбнулся я. – Заходи, – пригласила она. Позже, сидя за столом в зале заседаний совета директоров, я наблюдал за шестью молодыми шведами, которые просматривали мой ролик. Он состоял из нескольких отснятых ранее видеоматериалов и новых съемок. Я знал, что это была хорошая работа. Я умею работать с камерой. Мне не раз говорили, что я прекрасно справляюсь с синхронизацией кадров. Да, у меня талант к этому. Я пил маленькими глотками эспрессо из светло-зеленой чашки. – Великолепно, – прокомментировал креативный директор, – очень динамично. – Думаю, у меня хорошие перспективы, – сказал я. – Особенно учитывая мой опыт. Было совсем нетрудно делать самому себе рекламу. Притворяйся, пока сам не поверишь, вот и все. – Здесь написано, что вы преподавали в Колумбийском университете. – Да, – подтвердил я. – Почему вы решили поменять карьеру? – Понимаете, – криво улыбнулся я, – после многих лет обучения молодых людей начинаешь понимать, что твоя жизнь движется в обратном направлении. Они уже все знают, а ты становишься каким-то динозавром с куском мела в руке. «Да, а еще меня уволили», – мог бы я добавить к сказанному. Они рассмеялись. Достойный ответ. Располагающий к себе и не слишком самоуверенный. Хорошая заготовка. – Вы также много работали в жанре антропологического кино? – Да, некоторое время. В основном в начале своей карьеры, когда снимал в Африке. Но я всегда мечтал создать свой фильм. Поэтому вернулся к документалистике. Они посмотрели на меня, и я улыбнулся. И, хотя им всем не исполнилось и тридцати, они выглядели невозмутимыми и настолько уверенными в себе, будто были главными исполнительными директорами пятисот крупнейших промышленных компаний США из списка журнала «Fortune». – Шипованные шины. Необходимо сделать рекламный ролик для компании, которая производит шипованные шины. – Замечательно, – сказал я. – Звучит заманчиво. Прозвенел мобильный телефон, и продюсер поднялся, чтобы ответить на звонок. Перед тем как попрощаться со мной, он положил на стол передо мной визитку. – Извините, – произнес креативный директор, – мы сейчас очень заняты – работаем над крупным проектом. Не можем надолго отвлекаться. Я понял, что пора уходить. Я закрыл свой ноутбук, встал и придвинул стул к столу. – Мы с вами свяжемся, – сказал он, пожимая мне руку. – Как прошла встреча? – спросила Мерри, когда я вернулся домой. – Хорошо, – ответил я, – действительно хорошо. – Чудесно, – просияла она. Жена держала на руках Конора, которого только что искупала и собиралась укладывать спать. Глаза у него были красные, словно он долго плакал. – Как у вас прошел день? Хорошо? – спросил я. – Да, конечно, – сказала она. – Лучше и быть не может. Мерри