– Спасибо вам. За все. Обожаю вашу музыку. Когда станете большими звездами, буду рассказывать, как вы пели у меня в кофейне. – Договорились! – сияет Аня. – Пиши как-нибудь. Может, увидимся. Ты крутая. Не хочешь подработать менеджером летом? Мы планируем поездить по фестивалям, очень нужны лишние руки. Высокую зарплату не обещаем, зато море веселья – однозначно. – Я подумаю. Спасибо. Удачной дороги. Они уже направляются к двери, как Аня вдруг спохватывается, хлопает по сумке и, возвращаясь, протягивает мне конверт. – Это что? – А это ваш менеджер просил тебе отдать после концерта. Сказал, это подарок. – Спасибо… – Я растерянно беру конверт. А когда Аня и Сергей уходят, аккуратно вскрываю. Внутри – несколько крошечных фотографий, сде- ланных на аппарат мгновенной печати. Одно из фото – «Золушка и Крыс» с автографами ребят на обороте. «Для лучшей управляющей Альбины на память о новогоднем вечере». На других фото я. Все они сделаны в моменты, когда я не вижу. Делаю кофе, сосредоточенно закусив губу. С мечтательной улыбкой слушаю музыку. Улыбаясь, протягиваю девочке ее заказ – какао с горой маршмеллоу. Говорю в микрофон, приветствуя гостей. Непривычно видеть себя такой. Девушка на фото совсем не похожа на ту, что я ежедневно вижу в зеркале. Она красивая. Мечтательница. Лучится счастьем в окружении новогодних огней. Она – это я. Такая, какой меня видит тыквенно-пряный парень. Я вдруг вспоминаю о словах Риты и хватаюсь за телефон. Почти сразу же после того, как она отходит, к столику подходит парень. Оглядываясь точь-в-точь как Рита, он подхватывает стакан и исчезает на улице. Это Кир. Видео заканчивается, а я продолжаю смотреть на экран, пытаясь понять, что чувствую теперь, когда личность анонима больше не секрет. Устанавливая камеру, я представляла, как буду нервничать, как приятное волнение сменится ощущением счастья, как я найду того, кто подарил мне чудо, и поблагодарю. Я никак не ожидала, что почувствую разочарование. И пойму, что все это время у смутного образа были янтарные глаза. Это осознание вместе с фотографиями становится последней каплей. Я опускаю голову на руки и даю волю слезам. Я устала. И проиграла по всем фронтам. Нет смысла даже считать выручку, я проиграла в тот момент, когда пожала руку Андрея в глупом споре. Тогда я потеряла подругу. Тогда я не поняла, что потеряла себя. Звенит дверной колокольчик, но у меня нет сил подниматься. Я лишь бурчу что-то невнятное о том, что мы уже закрыты. – Тыква, ты ревешь? Что случилось, я думал, судя по восторженным воплям в комментариях, концерт прошел прямо круче, чем в московских клубах. – Ты пришел поиздеваться? – устало спрашиваю я. – Или хочешь подвести итоги спора? – Вообще, я пришел помочь с уборкой. Тетя отправила. Сказала, что девочка там одна впахивает, а я, сволочь такая, не хочу помочь. Ну, чем тебе помочь? – Уходи, пожалуйста. – Я вытираю слезы. – Это будет лучшая помощь. – Тыковка, ты меня пугаешь, – неожиданно ласково говорит Андрей. – Кто тебя обидел? Опять физручка приходила? – Нет. Рита приходила. Это она порезала мою куртку. Ревновала. – Я пытался тебе намекнуть. – Ты знал? – Догадывался. Она с самого начала не столько хотела со мной встречаться, сколько мечтала досадить тебе. Неужели ты не замечала, что Рита тебе завидует? – Завидует? – Я начинаю смеяться. – Чему? Тому, что меня вырастила бабушка? Что денег все время не хватает и вместо того, чтобы учиться, бегать по репетиторам и кино, приходится работать? Обалденные поводы для зависти! Сама себе завидую! – Это ты так видишь. А Рита видит, что у тебя есть талант. Что тебя любят гости. Что ты добиваешься всего сама. Всем нравишься. Ты больше не ее тень, готовая заглядывать ей в рот, ты не зависишь от ее благосклонности. Она самоутверждалась за твой счет. А когда это стало невозможно, взбесилась. – Это неправда, – говорю я, но сама себе не верю. – Правда, ты и сама это сегодня поняла. Так бывает, Тыковка. Иногда друзья оказываются вовсе не друзьями. Я встаю со стула, подхватывая швабру. – Ладно, философ, хочешь помогать – помогай. Вот тебе инструмент, приводи бизнес в порядок хотя бы внешне. Андрей брать швабру не спешит. Чуть склонив голову, он пристально смотрит, словно хочет что-то сказать. – Ну что еще? – Ты из-за Риты так плачешь? Я вздрагиваю. Он как будто читает мысли. Или так хорошо успел меня изучить? – Тебе обязательно все выпытывать? – Просто интересно. С Ритой ты поссорилась вечером, а рыдать начала недавно. Почему? Сначала я думаю, что скорее умру, чем признаюсь, почему слезы подступают к горлу. Но вдруг, не ожидая от самой себя, я смотрю ему прямо в глаза и как на духу выкладываю все, что наболело. – Сегодня я спрятала в ветках елки телефон с камерой, направленной на столик, где просил оставлять заказы аноним. Кофе забрал Кир. – Кир? – Лукин хмурится. – Ты думаешь, Кирюха купил тебе кофемашину, оплатил выступление группы и помог с пропавшей выручкой? – Не знаю. На камере он. – А может, он просто воспользовался чужим заказом? – Он знал, для кого заказ. – Но о камере не знал. Я качаю головой. Андрей равнодушно пожимает плечами. – Ну и что? Что не так, Тыква? Кир – отличный парень. Красиво ухаживает, все время рядом, подставляет тебе сильное плечо. Настоящий рыцарь, есть чему завидовать. Что тебе не нравится? Почему от этой новости ты рыдаешь? – Потому что я думала, что это ты! – выпаливаю я и испуганно прижимаю к губам ладонь. Я не собиралась этого говорить, не собиралась! Я себе-то ни за что не призналась бы, не то что вот так, прямо в лицо. – Ты… ты бесишь меня! Ты хам, сноб, заноза в одном месте! Кошмар наяву! – И ты думала, – Андрей ехидно поднимает бровь, – что такой ужасный хам и сноб всегда тебя спасает? Он делает шаг ко мне. Я отшатываюсь, упираясь спиной в барную стойку. Сейчас мы так же близко, как тогда, когда танцевали одни в пустом зале. Или как тогда, когда я грохнулась сверху прямо на него. Только сейчас вместо неловкости я чувствую отчаянную панику. – Вот и я думаю: и как мне такое в голову пришло? Конечно, это Кир. Он хороший парень. В отличие от тебя. – А может… – Андрей наклоняется ко мне, от его шепота по коже бегут мурашки. – Я использовал его как подставное лицо? Может, я платил ему, чтобы он играл роль анонима, пока я нахожусь у тебя на виду, чтобы ты ничего не заподозрила? Может, он сегодня взял кофе, чтобы отнести его мне? Не думала о таком варианте, Тыква? – Нет. Нет! Ты врешь! Не может быть, Кирилл никогда бы так не поступил! – Тогда… Его губы настолько близко, что у меня перехватывает дыхание. – Откуда я знаю, что тыквенно-пряный капучино… Андрей касается моих губ своими осторожным невесомым поцелуем, от которого внутри все переворачивается. Я никогда еще не целовалась. Никогда не была к кому-то так близко, как к этому невыносимому парню.