Мама говорила об этом утром: лебедка упала с одного из высоких кранов вчера вечером, не выдержав ветра. Теперь она на дне океана, на не совсем-ужасно-глубокой впадине, которую занимает Салация, но сильные течения, усугубленные штормом, могут сдвинуть её на более глубокую впадину неподалеку. «Что именно я должна сделать? Погружение? Что это значит?» Потом мои глаза расширяются, когда я понимаю, что погружение осуществляют на подводном судне. На субмарине. «Я погружусь на субмарине?» — Это двухместное судно, — говорит мужчина Тео. — Ваша биография говорит о том, что у вас тоже есть лицензия на управление. Хотите отправиться с ней? Принести пользу, раз уж вы здесь? — Ага, — медленно говорит Тео. — Конечно. Да. Я очень хорошо… хм… управляю субмариной. Мужчина недоуменно смотрит на нас, но говорит только: — Причал четыре. Потом он уходит, и тогда Тео поворачивается ко мне и губами произносит: «Вот дерьмо». — Предполагается, что мы поведём субмарину? Нет. Ни за что. — Я на самом деле тренировался на симуляторе по пути сюда. У Тео из этого измерения они стояли в очереди на компьютере…. — Тео, нет. Он сморит на меня своим лучшим щенячьим взглядом — и поверьте мне, у него действительно хорошо получается, но наконец он говорит: — Ты скучная. — Мы не можем. — Тогда что нам делать? Я провожу рукой по своим влажным волосам. — Мы… мы пойдём на причал четыре, и… — И что? Скажем, что с лодкой что-то не так? Они поймут это и обнаружат, что мы лжём. — Там мы позвоним моему отцу, и он пришлёт кого-нибудь другого. Мы достаточно легко находим причал четыре. Субмарина оказывается не одной из огромных атомных субмарин, она маленькая и перегибистая, с яркими белыми стенками и гладким сенсорным экраном как у tPhone. За изогнутым прозрачным стеклом лежит бесконечная темно-синяя глубина. — Ты только посмотри, — говорит Тео, изучая пульт управления. — Это прямо как симулятор. Я имею в виду, в точности. — Тео… Он пожимает плечами, но его лицо светится как у озорного мальчишки, как это часто у него бывает. — Я играл в неё несколько часов по дороге сюда. Это лучше, чем любая игра, — Тео постукивает пальцами по спинке одного из сидений. — Не часто приходится играть в игры по-настоящему… — Нет. Не-а. Ни за что. — Ну же! Я знаю, что делаю! — Потому что ты играл на симуляторе? — Потому что я прошёл семь часов тренировок и потому что нам нужно проплыть всего полмили и вернуться. И потому что это будет совершенно, законно, по-настоящему потрясающе. В глубине души ты знаешь, что я говорю правду. По-настоящему потрясающе, однако опасно, это не причина плыть на субмарине. Но что-то скрывается под энтузиазмом Тео, тоска, показывающая боль внутри. Он столько для меня сделал во время этого путешествия. Рисковал жизнью, чтобы помочь моему отцу. И взамен он просит несколько минут радости. Это не так уж и много, правда? — Если в любой момент ты начнёшь сомневаться в своих действиях, мы сразу же поворачиваем обратно, — говорю я своим самым строгим тоном. Но не могу удержаться от улыбки, когда Тео начинает отстукивать радостный ритм по спинке сидения. Поэтому пять минут спустя мы готовы к отправлению, и, я должна признать, действительно кажется, что он знает, как управлять этой штукой. — Сейчас отпущу зажимы, — говорит он. — Готова? Я киваю. Он переключает тумблер, который отцепляет субмарину от Салации. На секунду мы свободно дрейфуем, и потому он включает двигатели на низкие обороты, достаточно для того, чтобы вывести нас из подводного дока. Передняя часть субмарины изготовлена из особо прочного стекла, что значит, что у нас прекрасный панорамный вид на океан. Прямо сейчас это белый песок, несколько кораллов растут то тут, то там на скалах и бесконечная синева. Мы с Тео сидим бок о бок в рубке, хотя водонепроницаемые двери позади нас не закрыты, как он объяснил, потому что никто не собирается нырять и нам не придётся задраивать их. Это хорошо, потому что в противном случае обстановка была бы слишком интимной. В субмарине нет свободного места, поэтому мы с Тео сидим, соприкасаясь ногами. Я надела только майку и леггинсы под водонепроницаемый костюм сегодня утром, поэтому на мне больше ничего нет. На Тео обычная белая футболка, всё ещё немного влажная от дождя. Он не настолько крупный, как Пол, поэтому я иногда забываю, что он достаточно накачан. Сейчас это невозможно забыть. Он говорит только: — И как мы должны найти эту лебедку? — Включи радар, — руки Тео уверенно скользят по панели, как будто он сто лет этим занимался. Радар загорается зеленым, и я прищуриваюсь, глядя на экран, пытаясь понять, где там камни, и что может быть похоже на оборудование, которое мы ищем. — Здесь, как думаешь? Я указываю на очертания, которые заметила на радаре. Тео делает то же самое. Наши руки соприкасаются, и я не думаю, что это было случайно. — Ага, — говорит Тео. Он не смотрит на меня, его профиль вырисовывается на фоне синевы. — Стоит посмотреть. Он направляет субмарину вперёд, и мы двигаемся со средней скоростью. Мы пробираемся в темноте, и наши фонари освещают воду вокруг. Я продолжаю бросать взгляды на Тео, которому, кажется, не хватает слов. Собирается ли он извиняться за то, что сомневался в Поле? Или он снова попытается меня поцеловать? — Ты, наверное… — мои слова прерываются, потому что я не знаю, что сказать. — Приятно знать, что Пол всё время был невиновен. Так? — Ага. Конечно, — Тео открывает рот, чтобы сказать ещё что-то, но закрывает его. Выглядит так, словно это его мучает сильнее, чем я когда-либо могла подумать. Именно в эту секунду в коммуникаторе раздается голос папы: — Какого чёрта вы двое делаете на субмарине? — Мы прекрасно справляемся, — настаивает Тео. — И нам весело. Признай, что ты ревнуешь. — Я беспокоюсь. И да, ревную, но всего на пятнадцать процентов и обеспокоен на восемьдесят пять процентов. Как у вас дела? — Пока отлично, — говорю я, бросая взгляд на динамик в крыше. — Мы думаем, что заметили лебедку. — Превосходно. Тогда моё беспокойство снижается до пятидесяти процентов. Слушайте, мы только что получили сигнал судна, которое везёт беглецов. Я подумал, что смогу вас соединить, — я слышу улыбку в его голосе. - Поговорим потом. После того как мы несколько секунд слышим помехи, и звонок заменён на новый, я слышу, как глубокий голос говорит: — Маргарет? Передо мной словно взрывается фейерверк: — Пол. Ты добрался. — Почти. Я должен пришвартоваться в течении десяти минут. — И ты говорил с папой? — Да. Слава Богу, он был здесь. Из документов Триады я понял, что так и будет, но не был уверен до тех пор, пока мы не поговорили. — Теперь мы соберём ещё одну Жар-птицу и отправимся домой, — я улыбаюсь приёмнику, как будто вижу Пола, но всё моё счастье не может ослепить меня настолько, чтобы я забыла, что мы не одни. — Тео тоже здесь. — Привет, братишка, — говорит Тео, выражение его лица печально. — Похоже, ты всё время был на шаг впереди нас. — Я должен был рассказать тебе всё с самого начала, — невозможно не представлять себе лицо Пола, когда он говорит это, грустное и раскаивающееся. — Я не знал, что они сделают с Генри, иначе я бы рассказал. — Всё нормально, — потом Тео смотрит на блестящую океанскую поверхность над нами, и добавляет: — Это не специально. Я всё ещё не могу поверить, что Пол добрался сюда. — Где ты был? — спрашиваю я. — Ты сразу всё вспомнил, или тебе потребовалось напоминание? — Я выехал в твоём направлении, как только прибыл сюда. Мне больше не нужны напоминания, - говорит Пол. — Не нужны? — я хмурюсь, рядом со мной Тео выпрямляется. — В последнем измерении, в котором мы были, Триада разработала способ для своих шпионов, который позволяет оставаться в сознании в течение всего путешествия. Это лекарство, которое наносит вред, и его иногда сложно достать, поэтому это не постоянное решение, но оно работает в маленьких дозах, — говорит Пол. — Его можно сделать из обычных химикатов, которые легко можно найти почти в любом измерении, в которое ты отправляешься. Они называют его «Ночной Вор». Это жидкость для инъекций, яркого-зеленого цвета… Пол продолжает говорить. Я не слышу ни слова.