Почтальон юрко вылез из машины и растворился среди прохожих. Роман проводил его взглядом и поднес к уху телефон: — Упаковщик, к тебе придет Почтальон, принесет букет цветов, упакуй его красиво, чтобы благоухал! Деньги за работу у Почтальона! — и отключился. Странное чувство он испытывал сейчас. С одной стороны, у него было тяжело на душе оттого, что он отыскал выход из создавшегося положения, но с другой стороны, на душе как будто полегчало и тоже оттого, что он нашел выход из тупика. Неожиданный. Недавно он и помыслить не мог об этом. А сейчас иного не представлял. Заехал в кафе, грустно посидел за чашкой кофе и отправился на съемную квартиру. Ева встретила встревоженным возгласом: — Где же сюрприз? Ты не приготовил его? Что все это значит, Роман? Ты объяснить можешь, в конце концов?! — Скоро доставят, — ответил он, отводя глаза. — Ты такая красивая сегодня. Божественно красивая! Я захотел, чтобы его упаковали так же красиво, — и шагнул мимо нее в комнату. — Роман! — ее голос сорвался. — Роман, почему ты не смотришь мне в глаза? Ты больше не любишь меня? — спросила Нарлинская и глянула ему в спину с враждебной тоской. Остановившись в дверях, он не повернул головы: — Я обожаю тебя! Ты сводишь меня с ума! — печально прозвучало в ответ, — Я никогда так сильно не любил тебя, как сейчас! В мой сюрприз я вложил записку, чтобы ты никогда не сомневалась в моей любви! — Записка? — Ева закричала, ее лицо исказилось от гнева. — Зачем мне твоя записка? Ты не хочешь со мной говорить! Решил записками переписываться? Хочешь предать меня? Я так и знала! Ты предашь меня! Ты обязательно предашь меня! Я так и знала! Ты уже предал меня! Ты меня предал! Я так и знала! В нем все задрожало, он стремительно обернулся: — Не смей на меня кричать! Никогда! — выдавил, бледнея. — Подонок! Ты подонок! — не сдержалась она. — Я тебя ненавижу! — яростно сжала кулаки. Нервически задергавшись, Роман неистовство бросился к шкафу. Распахнул дверцу, зашарил руками по полкам. Не обнаружил того, что искал. Бешено глянул на Еву и увидал у нее в руке кинжал. — Ты не это ищешь?! — взгляд был враждебным, голос прозвучал, как разряд молнии. — Отдай кинжал! — еще больше взбеленился Роман. — Возьми! — она не шевельнулась и не протянула ему кинжал. Крепко сжимала рукоятку, глаза были ужасны. Вид Евы не остановил его. Парень, как ошпаренный, прыгнул к девушке, намереваясь схватить за руку. Но в этот момент Ева тоже шагнула навстречу. В ее глазах не было ничего, что давало бы надежду парню. Была пропасть, в которой не видно конца. Роман ощутил, как нож вошел в живот. В глазах сверкнуло осмысленное выражение, он выдохнул: — Ты! Ева не знала, что означало это восклицание. То ли он удивился, что она ударила его ножом. То ли удивился, что не успел защититься. То ли именно этого ждал и боялся. Он согнулся. Нарлинская отпустила рукоятку ножа и отступила на шаг. Случилось то, что должно было случиться. Она готовилась к этому моменту, как только закрыла дверь за Романом, провожая за сюрпризом. Смотрела на согнувшееся тело парня и не жалела его. Кинжал стал для нее единственным выходом, чтобы уйти от многих проблем. Раньше Роман рассказывал ей, что этот кинжал попал в семью Рисемских еще со времен прапрадеда. Он был добыт в бою и с тех пор хранился, как семейная реликвия. Но иногда ему приходилось служить средством для разрешения проблем семьи. А вот теперь он сослужил такую же службу ей. Роман захрипел, но вдруг выпрямился, двумя руками выдернул из живота нож, а Ева не успела увернуться. Все перед нею закружилось и закачалось. Она ощутила жар в животе, черная пропасть в глазах стала расширяться, разверзлась, поглощая свет. Последнее, что увидала Ева, как медленно и вяло падал на спину Роман. И не осознала, почему вдруг ноги перестали держать ее, и она тоже стала падать на пол. Все куда-то исчезло. Она рухнула в черную пропасть, глубокую, бездонную, неизведанную. В животе был кинжал, его лезвие не пощадило ее, как не пощадило и Романа. Люди Думилёвой искали Романа так же, как его искали охранники Исая и оперативники. Им повезло больше. Они очутились у дома со съемной квартирой именно в тот момент, когда Роман подкатил после кафе. Проследили, как он выскочил из машины и скрылся в подъезде. Определили, в какую квартиру вошел, и позвонили Евгении. Она хотела взять Еву и Романа собственными руками. Чтобы они, огорошенные ее внезапным появлением, не придя в себя, не успев собраться с духом, сразу ответили на ее вопросы. Подъехала она минут через пятнадцать после звонка. На ней был изящный белый брючный костюм с дорогой брошью на лацкане, как будто Евгения собралась на торжественный прием. Возле двери она повелительно кивнула в ответ на вопросительные взгляды своих людей. Пистолет с глушителем фыркнул пару раз. Замок вылетел. Дверь распахнули. Евгения решительно ступила внутрь и, пораженная, остановилась. Два тела лежали рядом, и под ними растеклась лужа крови. Взглядом Думилёва показала на Еву. Ее перевернули лицом кверху. Евгения увидала нож в ее животе. Подходя к квартире, она надеялась увидеть испуганное умоляющее лицо Евы, но увидала лицо смерти. Еще несколько минут назад Евгения не прочь была бы сама прикончить Еву за все, совершенное ею. А потому сейчас чувствовала глубокое разочарование. Она не получила того удовлетворения, которое рассчитывала получить. Ей стало жаль себя, как будто холодок смерти прошелся по ее собственному телу. Ей не удалось задать тех вопросов, которые хотела задать. Уже некому было отвечать на них. Смерть примиряет всех. Суета земная для всех заканчивается одинаково. И все-таки Евгения произнесла: — Я рада за тебя, ты нашла то, что искала! Мне жаль, что я не видела, как ты умерла! Ты поторопилась. Я хотела сама доставить тебе это удовольствие! Но, может быть, когда-нибудь мы еще встретимся там, и я сумею все исправить! Люди Думилёвой усмехнулись. И в это время на лестничной площадке перед дверью появился Почтальон. В его руках была огромная красочно оформленная коробка. Он растерянно остановился и неуверенно спросил: — Это квартира номер четыре? — протянув вперед коробку, решительно сказал. — Меня просили передать вот это! — приподнял ее выше. Люди Думилёвой окружили Почтальона. Она обернулась, внимательно посмотрела на парня, а потом удивилась: — Коробка? — Да! — подтвердил Почтальон. Думилёва протянула руку. Почтальон сделал шаг вперед, но коробку перехватили люди Евгении. — Открой! — сказала она Почтальону. — Это не мне, — отступил тот. — Это девушке. Еве! — Еве? — усмехнулась Евгения. — Ну, раз Еве, значит, мне можно открыть! — развязала ленточку и отбросила крышку. Увидала букет. — Красивый, — сказала задумчиво. — Мы обе с нею любили цветы, — потом удивленно вскинула брови. — От кого же это? — взяла букет в руки, заметила записку. Почтальон тихонько бочком попытался убраться отсюда, но люди Евгении придавили его к стенке, чтобы не двигался. Взяв записку, Думилёва встряхнула букет, восторженно прижала к лицу и вдохнула в себя аромат. Развернуть записку не успела. Подняла глаза и в этот миг почувствовала, что ее дыхание перехватило, лицо перекосилось, глазные яблоки полезли из орбит. Евгения захрипела и повалилась на пол. К ней кинулись, но кто-то быстро сообразил: — Назад, пацаны, цветы отравлены! Парни схватили за грудки Почтальона. Ствол пистолета вдавился ему в горло, но выстрел прозвучать не успел. В дверях подъезда возникли оперативники Акламина: — Стоять! Полиция! Людей Евгении быстро разоружили, и шагнули к дверям квартиры, но тут крикнул Почтальон: — Не троньте цветы! Аристарх остановил оперов. Дверь подъезда хлопнула, и с улицы вошел Исай. Людей Думилёвой вместе с Почтальоном в наручниках посадили в машину и увезли. Аристарх вызвал специалистов. Исай позвонил Корозову. Глеб приехал, когда полиция вовсю работала. Он хотел собственными глазами убедиться, что угроза для Ольги миновала полностью. Правда, для него так и осталось тайной, чем Ольга была опасна для Нарлинской. Но это уже не было так важно. Это отошло на последний план. Однако Акламину еще предстояла работа над делом. Он вышел на улицу, подошел к Глебу, проговорил: — Вот такой у этого спектакля финал! Стоял поздний вечер. Дневная жара спадала. Прохладного воздуха было все больше, он был чище. Становилось легче дышать. Корозов полной грудью вдыхал его. Конец