Иван никогда не ходил на полдник. Вот и сейчас он сидел у себя в номере возле окна, изучая в ноутбуке материалы по графике. Вскоре раздался негромкий, но энергичный стук в двери. Иван открыл. — Здравствуйте, Иван Николаевич! — Здравствуйте, Полина Александровна! — он посторонился, пропуская её, и как следует запер двери. — Проходите. Чай, кофе? Чай в пакетах, кофе растворимый, предупреждаю сразу. — Благодарю, не нужно. Давайте быстрее к делу. — Класс, Полина Александровна! Такое рвение не может не радовать. Тогда слушаем правила, да? — Да, — кивнула она, глядя в окно. — Раздеваетесь до трусиков. Трусики и обувь оставляете, но обувь могу попросить снять на время, если понадобится. Остальное всё снимаете. Встаёте вот тут. Просто стоите так, как вам удобно. Если устанете, можете минут на пять присесть вот на этот стул. Посидели, отдохнули, снова встали. Если захотели в туалет или пить, отпрашиваться, как в школе, не надо. Сходили и вернулись. Ясно всё? — Да, — опять кивнула она. — Приступаем. На ней был только просторный сарафан. Подготовилась. В её планы не входило устраивать перед ним стриптиз с долгим расстёгиванием пуговиц. Не было даже бюстгальтера. Она стянула сарафан через голову, поправила причёску и встала туда, куда указал Иван. Он сосредоточенно работал, однако чувствовал, что сердце колотится быстрее обычного, а рука недостаточно тверда. Почему⁈ Ведь он видел много гораздо более совершенных и молодых тел! Почему он мог сохранять спокойствие, работая даже с самыми красивыми натурщицами? Почему всегда мог оставаться профессионалом? И что с ним сейчас? Он не профессионал. Он человек, который чувствует остро и тонко. Он мужчина, а не художник. А она женщина, а не натурщица. Полина стояла спокойно, и лишь в глазах её были уже знакомые ему замешательство и страх. Трусиха. Когда она уже поймёт, что он не тот, кого нужно бояться? И как ей это объяснить? Постепенно Ивану удалось взять себя в руки. Рисунок был практически готов, но он нарочно тянул время, делая вид, что работа до сих пор кипит вовсю. — Долго ещё? — наконец подала голос Полина. Отошла к столу, попила и вернулась на место. — Спешите? — он поднял бровь, делая вид, что усиленно работает. — Мне холодно. — Ну это ничего! Потерпи́те ещё немного. Мне тоже холодно вот уже пятый день, и ничего, терплю как-то. И тот факт, что чувствую себя использованным и выброшенным на помойку, тоже как-то терплю. — Нет, нет, — прошептала она и покачала головой. — Всё не так! — Всё именно так, Полина Александровна! Если бы было не так, хватило бы нескольких часов, чтобы разобраться в себе. — Не все люди одинаковые, Иван Николаевич! — Это точно. Кто-то чувствует себя выброшенным, а кто-то мёрзнет от собственной трусости, намеренно поддерживая внутри себя минусовую температуру и попутно заставив мёрзнуть всех вокруг. — Иван Николаевич! Это вы намеренно искажаете всё происходящее! — Помилуйте, Полина Александровна! Какое происходящее? Если ничего не происходит? Вы делаете шаг вперёд, и тут же два шага назад, а я не успеваю за вами, как вечный аутсайдер! Времени же вагон! Мёрзни не хочу! Через четыре дня я уеду. Продолжайте мёрзнуть дальше. Некому будет вас отвлекать от этого важного занятия. Хотя…кто знает, кто знает! Он сосредоточенно чертил что-то на листе, не там, где было изображение Полины, а ниже. Опомнившись, прочитал то, что вывел печатным шрифтом. «Я люблю тебя». Хотел стереть, уже взял стирательную резинку, и не смог. А она стояла молча. До неё вдруг дошёл смысл его слов. «Я уеду через четыре дня». Она совсем забыла о том, что Иван здесь не навсегда! Это открытие так потрясло её, что из глаз, против воли, потекли слёзы. Она не плакала миллион лет! Забыла, как это вообще бывает. Иван, словно почувствовав неладное, оторвал взгляд от надписи на листе и увидел, что Полина плачет. Он резко встал, схватил с кровати одеяло, подошёл к ней и накинул одеяло ей на плечи, укутал её, а концом пододеяльника мягко вытер её слёзы. — Ванечка, любимый! Прости меня! — Полина обняла его за шею и прижалась изо всех сил. Обняв её, он целовал её в макушку и гладил по волосам. Глава тринадцатая — Полина, тридцать километров — это не край света. Можно даже успеть к тому времени, когда пора петь: «На зарядку! На зарядку!». Обещаешь подумать? — Обещаю, — она потёрлась щекой о его плечо. Они лежали в кровати в номере Ивана. Через полчаса ей нужно идти и петь «На зарядку!». А ещё через два часа, после завтрака, Иван уедет. — Я знаю, тебе всегда нужно до всего додуматься и всё решить самой, потому не буду спрашивать в день по десять раз, до чего ты додумалась. И вообще не буду спрашивать, но ты должна помнить, что я жду ответа. Иван уговаривал Полину переехать к нему. Если честно, он уже начал подыскивать дом ближе к санаторию, зная, что Полина не может без этой работы. Ему же было всё равно, где жить, были бы море и солнце. И Полина. Она сказала, что тридцать километров её не пугают. Но ей необходимо время, чтобы всё обдумать. Иван надеялся, что его отъезд как-то повлияет на скорость принятия решения. Она соскучится по нему и согласится. — Я буду тебе звонить вечером, после полдника. А ты звони, когда захочешь. — Хорошо! А ты будешь приезжать, Ваня? В выходные, например? — Я-то буду, но меня ужасает тот факт, что ты собираешься думать так долго, Полина! После завтрака он уехал. Они даже не попрощались толком, быстро, на бегу, обнялись и поцеловались. Приехав домой, он первым делом приготовил глину, чтобы размочить. Только потом разобрал вещи и запустил стирку. Они говорили по телефону больше часа. А перед сном она позвонила ему ещё раз. «Ванечка, любимый!». Никогда никто так не говорил. Интересно, она долго будет думать? Глина ещё не готова, жаль… Он повесил портрет Полины в мастерской, сидел прямо на полу и смотрел. Не спал полночи, а когда всё же решил лечь, уже принял решение. …Полина сидела у окна, слушая сверчков. Она уже позвонила Ване, пожелала ему спокойной ночи, но ей спать не хотелось. Точнее, не хотелось ложиться в свою холостяцкую постель. Впервые за восемь лет. За несколько дней она привыкла спать в постели Ивана, в его номере, обняв любимого и уткнувшись лицом в его плечо. Ей никогда в жизни так хорошо не спалось, как с ним. Может, потому что он подолгу не давал ей уснуть? Она улыбнулась. К тому времени, когда Полина всё же решила лечь спать, она приняла решение. …Вечером к нему пришли Алексеевы. Вот чёрт, он совсем забыл о них! А они как-то поняли, что он вернулся. Пришли попрощаться, завтра утром они улетают. Только этот факт примирил Ивана с их присутствием сегодня в его саду. Всё же друзья…были в течение стольких лет. Нужно хоть какое-то подобие вежливости проявить по отношению к ним. Иван думал о глине, которая, наверно, уже готова, и о том, что у него мало времени. Днём он не успел поработать, ездил по делам. Виктор и Юля пили вино; Иван не стал, ему ещё работать. Слегка захмелевший Виктор рассказывал истории из жизни музея современного искусства. Юля пыталась разговорить Ивана, вытянуть хоть что-то о том, как он отдохнул. Но Иван тоже хорошо умел строить баррикады, причём, не такие хлипкие, какую пыталась возвести однажды из пледа его Полина. Он не успел позвонить ей после полдника, а потом пришли Алексеевы. При них не хотелось говорить с Полиной. Да и сама она почему-то до сих пор не звонила. — Да что с тобой, Ваня⁈ Ты очень поменялся! Сло́ва из тебя не вытянешь, и вообще, ты будто избегаешь нас! — его вернул к реальности возглас Юли. Она удивлённо смотрела на него. У неё даже грустно-загадочная маска сползла с лица. — Влюбился что ли? — Точно, братуха! Такое чувство в этот раз, что ты нам совсем не рад! Не узнаю тебя! — Тихо! — чуткая Юля вдруг подняла ладонь, призывая мужа замолчать. — У тебя ворота закрыты, Ваня? Ходит кто-то. — Я не закрывал. А вы? Пока Иван соображал, из-за угла дома появилась Полина. Увидев компанию за столиком в саду, она на секунду замерла, потом повернулась и быстро пошла обратно. — Полина, — прошептал Иван, не веря своим глазам. А потом крикнул: — Полина! Он бросился следом, и она видела, как он выскочил из ворот следом за ней. Она уже сидела за рулём маленькой красной машинки. Иван даже не знал до этого момента, какая у неё машина.