Артем Резников грузно перекатился на другой бок и приложил резиновый пузырь со льдом к правой стороне живота. Все-таки для его возраста у него здоровья маловато: то здесь заболит, то там, то желчегонные лекарства пьет, то антигистаминные. Полнеть стал в последние годы, хотя за диетой следит, жирного и сладкого старается есть поменьше, да, видно, обмен уже нарушился, теперь диеты не помогут, лечиться надо или уж смиряться. — Ну как ты, лапусик? — заглянула в комнату жена, худощавая и совершенно седая, с короткой мальчишеской стрижкой. Она была на восемь лет старше Артема, замуж за него выходила без любви, но с расчетом, который все равно оказался ни к чему. Молоденький Резников был в нее влюблен долго и страстно, а она, его соседка по дому, живущая двумя этажами выше, вела образ жизни, абсолютно несовместимый ни с замужеством, ни со смешным очкариком Артемом. У нее было много мужчин, много денег, много красоты и шарма и высокие запросы, а у Артема денег было мало, красоты и шарма не было совсем, зато у него было много самолюбия и несомненные способности к точным наукам. Роскошная Ирина смешного очкарика привечала, ибо помнила, что от сумы да от тюрьмы… Так оно и случилось. Когда Ирина осталась без обещанной поддержки, она была уже на седьмом месяце, и избавляться от беременности было поздно. Ребенка она не хотела, рожать собиралась только для того, чтобы удержать при себе того самого мужчину, который казался ей сказочной жар-птицей. У него было все, что нужно Ирине, и она на эту карту поставила даже больше, чем могла себе позволить. Отказалась от всех других мужчин, категорически порвав с ними. Обменяла квартиру, ибо о ее похождениях в доме знали слишком хорошо, и в этот обмен вгрохала все свои сбережения и драгоценности, чтобы квартира была не только в центре (и ему было бы удобнее ездить на работу), но и с улучшенной планировкой, двухэтажная. Дело было за малым: он должен был оформить развод, после чего должна была начаться новая жизнь, полная любви, удовольствий, путешествий и прочих радостей. К сожалению, в этот самый момент объект Ирининых притязаний собрался уезжать за рубеж, натурально, вместе с законной супругой, которая, как ни странно, тоже оказалась беременной, причем, в отличие от Ирины, уже не в первый раз. Вопрос о том, в чью пользу принять решение, мучил ее любовника ровно две с половиной минуты, после чего она осталась в одиночестве, но с прекрасной квартирой и довольно большим животом, без образования и профессии, без надежного источника доходов, зато с радужной перспективой пеленок, бессонных ночей, детских болезней и безденежья. Вот тут-то она и подумала о смешном нелепом Артемчике, так трогательно любившем ее с незапамятных времен. Иногда, еще с тех пор, как ему было девятнадцать, а ей двадцать семь, она жаловала ему свое любвеобильное тело в виде объедков с барского стола, но Резников был и за это благодарен. Теперь его даже не пришлось уговаривать, он все понял с полуслова. — Конечно, Ира, мы поженимся и ребенок будет считаться моим. Я постараюсь создать ему хорошие условия. И тебе, разумеется. С тех пор прошло четырнадцать лет. И ни разу Ирина не пожалела о сделанном ею шаге. Теперь, когда ей сорок пять и ее четырнадцатилетний сын учится в закрытом колледже в Англии, а муж ворочает огромными деньгами, она с благодарностью думает о том мужчине, который ее бросил. С ним было бы все то же самое с точки зрения благосостояния, но с одним маленьким исключением: он не любил бы ее так преданно и нежно, как Артемчик. И Ирина отвечала мужу почти полной взаимностью, трогательно ухаживала за ним, когда он плохо себя чувствовал, доставала все мыслимые и немыслимые лекарства, возила его к профессорам-светилам, носила ему завтраки в постель и меняла лед в резиновых пузырях… — Как ты, лапусечка? — ласково спросила она мужа. — Ничего, — хмуро пробурчал Артем. — Тебе что-нибудь принести? — Не надо, я сам встану. Сейчас Костыль с Игорем придут, потом Сурик подъедет. — Что-нибудь случилось? — встревоженно спросила Ирина. Она была полностью в курсе криминальных дел мужа. — С чего это они притащатся на ночь глядя? — Костыль девку упустил, — морщась от боли, процедил Резников. — Недоносок хренов. Она, видно, та еще штучка, три недели ангелом прикидывалась, а они сопли распустили, бдительность потеряли, и вот, пожалуйста. Ладно, сейчас разберемся. Когда явились гости, Ирина проворно накрыла на стол. В доме было железное правило: холодильник должен быть полон, для любого пришедшего накрывается стол. — Ну, рассказывай, как же ты так лопухнулся, — спокойно потребовал Артем. — Недосмотрел? Или она тебя засекла? — Я все делал по правилам, — огрызнулся Костыря. — Близко не подходил, у меня рожа приметная. Как только она куда-нибудь входила, тут же контролировал возможность выхода через другую дверь. Тут Виктор слегка приврал. Про вторую дверь он, конечно, забывал, но в данном конкретном случае служебный вход действительно находился прямо перед глазами, и он мог бы поклясться, что синеглазка с белобрысым через нее не выходили. — Так как же получилось, что она оторвалась? — Не знаю, — пожал плечами Костыря. — Я проверил все здание, других выходов из магазина нет. И здесь он соврал, но и эта ложь казалась ему вполне безобидной. Какая, в конце концов, разница, как именно улизнула девчонка. Может, там есть еще десять запасных выходов, сейчас-то это уже ничего не изменит. Но, солгав, он по крайней мере оградит себя хотя бы от части упреков и издевательств. — Она растаяла, как утренний туман над Араратом, — насмешливо протянул Сурик, взмахнув своими необыкновенными ресницами. — Закрой рот, а то зубы замерзнут, — грубо оборвал его Костыря. — Мальчики, кому курицу полить чесночным соусом — поднимите руки, — шутливо встряла Ирина, стараясь сгладить грубость Виктора. Она очень не любила конфликтов в своем доме. — Мне, — тут же отозвался Сурик. — И мне, — поднял руку Игорь. — Мне не нужно, — сказал Артем, прижимая локтем к боку пузырь со льдом. — А ты, Костыльчик? — ласково окликнула Виктора Ирина. — Тебе курицу соусом полить? — Ни в коем случае, Ирина Всеволодовна, — опять подал голос Сурик. — Чеснок ослабляет обоняние, а Костыль сегодня так опростоволосился, что рисковать обонянием он, как охотничья собака, не может. — Заткни фонтан, а то все мысли из башки выльются, — мрачно пообещал Костыря, — их там у тебя и так не густо. — Все, прекратили гоношиться, — сердито произнес Артем. — Костыль, что еще можешь рассказать? Виктор открыл было рот, чтобы рассказать про подслушанный им разговор про какого-то шефа, но вовремя осекся. Девочка исчезла не одна, а вместе с белобрысым. Может быть, вообще все дело в нем, а не в ней. Может быть, он — главный. Но фокус в том, что первую установку на белобрысого Александра Каменского делал именно он, Виктор Костыря. И ему же было поручено повнимательней посмотреть за ним в последующие дни. И это именно он, Костыль, детально изложил результаты своих наблюдений за Александром и твердо настаивал на том, что Каменский — не та фигура, которая их интересует. В его поведении и в его связях нет ничего подозрительного. Тогда Артем положился на его слова, на его мнение, и все внимание в дальнейшем было сосредоточено на синеглазке и на людях, с которыми она вступала в контакт. А теперь очень похоже, что Виктор Костыря ошибся и дело, вполне вероятно, все-таки в белобрысом. Ой, что будет, если окажется, что это и в самом деле так! Артем не только будет орать и поливать грязью, это-то черт с ним, а может лишить очередной пайки, разделив долю Виктора между остальными. В наказание за ротозейство и самоуверенность. Стало быть, лучше смолчать о том, что девочка была с Каменским. А коль так, то и о разговоре у киоска нужно молчать. Не сама же с собой вслух разговаривала прелестная синеглазка? Так и вышло, что на вопрос Артема: «Костыль, что еще можешь рассказать?» — Виктор ответил коротко и ясно: — Больше ничего. — Ну что ж, — Артем с раздражением отбросил в сторону лед, уселся поудобнее и сложил перед собой руки. Следов от ожога почти не осталось, и рука уже не болела. — Будем подводить итоги. Девица оказалась крепким орешком. Три недели она морочила нам голову, вела праведный образ жизни, ни разу не «проверилась» и не показала, что знает о нашем интересе к ней. При этом она ни разу не вступила в такой контакт, который мог бы пролить свет на вопрос, какая же контора ее к нам подослала. Иными словами, она ни разу не «засветилась». Исключение составляет тот день, с которого все и началось. Она вступила в контакт с Берковичем, который совершенно явно принадлежит к группе наших конкурентов. Однако по несчастному стечению обстоятельств Беркович умирает как раз в тот момент, когда к нему на улице подходит наш дорогой армянский друг Сурен Шаликоевич. Если бы не эта трагическая случайность, мы могли бы заставить Берковича рассказать нам все, что нас интересует. К сожалению, Сурен Шаликоевич не оказался в должной мере дальновидным и приступил к разговору с Берковичем так грубо, что невольно поспособствовал немедленному наступлению смерти последнего. — Кончай туфтеть, — злобно пробормотал Сурик, опуская веки и показывая Артему холодное лицо убийцы. — Я же не нарочно. Я же не хотел его убивать, сто раз тебе объяснял. — А мне не нужны твои объяснения. — Артем взял со стола вилку и начал мерно постукивать черенком по льняной салфетке, заботливо подстеленной под тарелку. — Какого хрена они мне сдались? Мне нужно, чтобы в ответственные минуты ты принимал правильные решения и совершал продуманные поступки. А ты ведешь себя как победитель конкурса мудаков и думаешь, что мне будет легче от твоих мудацких объяснений. Ты убил Берковича, и мы потеряли ценный источник информации. Девка, если она работает на наших конкурентов, может вообще не знать, кто и зачем ее нанял. Ей заплатили, и она на них работает. А Беркович, профессионально связанный с той средой, из которой вышли наши конкуренты, работающий в этой сфере, не мог не знать то, что нас интересует. Теперь единственное, что нам остается, это ждать, пока девка вступит в контакт хоть с кем-нибудь, кто приведет нас к этим сраным конкурентам. Мы потеряли уже три недели, и неизвестно еще, сколько потеряем, а время-то идет. Один контакт мы уже пропустили. Следовательно, одно денежное поступление проскочило мимо наших счетов в банке. Завтра я должен был бы улететь в Афины, чтобы договориться о следующем контакте, но я не могу этого сделать, потому что мы до сих пор ничего не прояснили, а рисковать пока не можем. Значит, еще одна доза долларового вливания пролетит мимо, как фанера над Парижем. Однако, помимо наших денежных интересов, есть еще интересы наших покупателей. Они долго ждать не будут. Если мы окажемся ненадежными, они прервут отношения с нами и найдут другой источник товара, может быть, тех же самых наших пресловутых конкурентов. Поэтому надо решать нашу проблему как можно быстрее. Девку взять в тиски, глаз с нее не спускать ни днем, ни ночью. Судя по всему, она — опытная и хладнокровная, поэтому не вздумайте успокаиваться, если она пришла на работу, в университет или легла спать. Она сегодня вам продемонстрировала свое истинное лицо, не забывайте об этом. После ухода троицы Артем скинул халат и улегся в постель. Ирина присела рядом на краешек кровати, заботливо укрыла мужа одеялом, положила руку ему на лоб. — По-моему, у тебя небольшая температурка, — озабоченно произнесла она. — Да черт с ней, к утру пройдет, — вяло отмахнулся Резников. — Слабоваты наши ребятки, верно? — осторожно начала Ирина. — Смотри, сколько ляпов допустили. — Да уж, ничего не скажешь, слабоваты, — согласился Артем. — Может быть, стоит их заменить? Давай подберем кого-нибудь покрепче, помозговитее. — Поздно, киска, менять лошадей, мы как раз на середине переправы. Куда этих-то девать? От таких денег при минимуме работы ни один дурак не откажется добровольно. Не убивать же их всех. Их ведь пять человек. Не так это все просто. И потом, если набрать ребят получше, то они и стоить будут больше. А стало быть, наша с тобой доля будет меньше. — Ну и ладно, — легко согласилась с такой перспективой Ирина. — Нам ведь и без того много достается, ну, будет чуть меньше, подумаешь. Я боюсь, что при таких квелых помощничках мы вообще больше ничего не получим. Так уж лучше меньше, чем ничего. Резников выпростал из-под одеяла руки, обхватил жену и повалил на кровать, крепко прижав к себе. — Знаешь, Ирка, за что я тебя люблю? — спросил он, касаясь губами ее подбородка и шеи. — За то, что я красавица и умница, — засмеялась Ирина. — Нет, киска, за то, что ты не жадная. И еще за то, что не суетишься и умеешь ждать, не подгоняешь меня, не торопишь. — А куда торопиться-то? — промурлыкала Ирина, пристраивая голову на плечо мужа. — Виталику еще шесть лет учиться в колледже. К тому времени, как он получит диплом, мы должны будем уже осесть, обжиться и встать на ноги. На это уйдет года два, самое большее — три. Так что три года у нас с тобой в запасе еще есть, и ничего страшного, если мы проживем эти три года здесь. Нам с тобой здесь очень даже неплохо. — Неплохо, — согласно повторил Резников, расстегивая «молнию» на брюках Ирины. — Очень даже неплохо. Глава 6 1 Настя Каменская задумчиво разглядывала фотографию молоденького Кости Малушкина, убитого 29 сентября около 19 часов на территории стройки возле станции метро «Таганская». Костю обнаружили бомжи, которые залезли на стройку в надежде устроиться на ночлег. Отсутствие Малушкина на месте было замечено почти сразу же, но поискать его на огороженной стройплощадке никому почему-то и в голову не пришло. В 37-м отделении милиции, на котором «висело» убийство милиционера, с Настей разговаривал симпатичный оперативник, почти такой же молоденький, как убитый Малушкин, и оттого, наверное, горящий желанием раскрыть преступление и найти убийцу. Он не привык еще к мысли о том, что раскрываются далеко не все преступления, причем не из-за глупости и нерадивости сыщиков и следователей, а по естественным жизненным законам, и думал, что вот он, полный сил, энергии, новейших знаний и неистребимого желания работать, покажет всем этим заскорузлым лентяям и пьяницам, как надо искать преступников. Он читал сообщение, которое написали для него на Петровке, в МУРе: «Оперативно-розыскными мероприятиями установлено, что 29 сентября сего года около 18.30 к сержанту Малушкину, несшему службу в вестибюле станции метро «Таганская-радиальная», подошла девушка и передала ему записку следующего содержания: «Мужчина в светло-коричневом плаще, возраст примерно 35 — 38 лет, рост примерно 180 см, левую руку держит в кармане». Данная информация получена в результате оперативно-го контакта с человеком, написавшим записку. От участия в гласных мероприятиях установленное лицо отказалось, но достигнута договоренность об ее использовании в оперативно-розыскных мероприятиях. Информация доводится для оперативного использования, все мероприятия по проверке и уточнению данной информации прошу согласовывать с нами. Начальник отдела МУР ГУВД г. Москвы полковник милиции В. А. Гордеев» — Но при нем не было никакой записки, — растерянно сказал оперативник.