— Только что прочитала. Я думала, что мы немного подождем перед тем, как что-то сообщим прессе о возможных связях. Кто слил информацию СМИ? — Кто-то из канцелярии комиссара полиции. — Меня это как-то совсем не радует. — Я тоже не прыгаю до потолка от счастья. — Это, вообще-то… — Энж, нас вызывают к комиссару прямо сейчас. — Что значит прямо сейчас? Знаешь, где я сейчас? Я… — Я знаю, где ты и чем занимаешься. Но мне нужно, чтобы ты приехала в Скотленд-Ярд к двенадцати. Анжелика, ты меня слышала? — Слышала. Увидимся в полдень. Глава 22 На Олд-Кент-роуд была пробка, и путь до набережной Виктории занял у нее на сорок минут больше. У Хенли даже было искушение включить сирену. По улицам ходили толпы туристов. Хенли задумалась, сколько из них лишится телефонов и кошельков, стоя перед «магами» и шулерами, показывающими фокус с тремя картами на мосту. Воздух был полон выхлопных газов, а машин становилось все больше и больше. Она достала пудреницу, помаду нейтрального оттенка и быстро поправила макияж. С волосами она ничего сделать не могла. Хенли повесила удостоверение на шею, чтобы его сразу было видно. Она уже потеряла счет случаям, когда ее останавливали слишком рьяные сотрудники Скотленд-Ярда уже после того, когда она прошла пост у двери. Хенли взглянула в зеркало заднего вида и увидела Пеллачу, который направлялся к ней, глубоко засунув руки в карманы. Она вышла из прохладного салона машины, где работал кондиционер, и почувствовала, как горячий воздух с выхлопными газами оседает на ее коже, словно нефтяная пленка. Она вспомнила, когда в последний раз была в Скотленд-Ярде. Это произошло через три недели после того, как ее выписали из больницы. Раны все еще болели, из них текла сукровица, швы тянули кожу, но ей пришлось оправдываться за свои действия и объяснять, почему она позволила Оливеру ударить себя ножом. Все взгляды в тот день были направлены на нее. За явно допущенную ею ошибку обвиняли ее саму, ее пол и ее расу. — Погода ужасная, — заметил Пеллача, застегивая ворот рубашки. — У меня ощущение, будто я сижу в печке. — У тебя галстук сбился, — сообщила Хенли, с трудом удерживаясь от искушения его поправить. Она проследила, чтобы он сам это сделал. — Лучше? — Гораздо. Они стояли на крыльце и наблюдали за тем, как полицейские входят в здание и выходят из него. Последнее, чего им обоим хотелось, — это сидеть перед своим начальником, комиссаром полиции Джеймсом Ларсеном, и выслушивать обвинения в свой адрес. Пеллача достал из кармана пачку сигарет. — Тебе не кажется, что ты слишком много куришь? — спросила Хенли. — Не думал, что тебя это волнует. Хенли с трудом сдержалась, чтобы не ответить: «Конечно, волнует». — Нас бы сюда никто не вызвал, если бы не этот Каллум O’Брайен, — заметил Пеллача, закуривая. — Просто змей какой-то, черт его побери. Раймс все еще оставался бы с нами, если бы O’Брайен не сунул нос в дела нашего отдела и не обвинил его в коррупции. Я не доверяю ему, и я не доверяю Ларсену. Ларсен и Раймс всегда соперничали друг с другом. В результате Ларсен был враждебно настроен к ОРСП и не скрывал этого. Хенли придерживалась того же мнения, что и другие члены их команды: намеки на коррупцию, в которой якобы был замешан Раймс, исходили от Ларсена — он скормил О’Брайену соответствующую информацию. И именно Ларсен был виновен в том, что Раймс теперь лежал под полутораметровым слоем земли. Внешне Ларсен полностью соответствовал своей высокой должности, от прилизанных седых волос до полированных запонок. Но Хенли и Пеллача знали, что он — мешок дерьма. Они сидели напротив него и выслушивали его угрозы — он собирался урезать бюджет их отдела и передать расследование дела в Национальное агентство по борьбе с преступностью. — Я думал, вы нас вызвали из-за статьи в «Ивнинг стандард», — заявил Пеллача после того, как Ларсен наконец заткнулся. — До этого я еще дойду. Больше всего меня беспокоит то, что меньше чем за неделю были жестоко убиты три человека, а их останки разбросаны по всему Юго-Восточному Лондону. — Со всем моим уважением, сэр, нельзя применять подход, описанный в учебниках, при расследовании серийного преступления, — проговорил Пеллача. — По своей природе… — Офицер Пеллача, последнее, что мне сейчас нужно, — это ваша любительская лекция по психологии! — Сэр, мы серьезно настроены на завершение расследования и обнаружение преступника, — сказала Хенли, украдкой опустив руку на колено Пеллачи. Она почувствовала, как он резко напрягся, а потом расслабился. — Мы не сидим сложа руки и не ждем, когда на нас свалятся трупы. — К сожалению, инспектор Хенли, одного вашего настроя недостаточно, — заявил Ларсен. — Мне сейчас нужно решить актуальный вопрос: могу ли я и дальше оправдывать существование Отдела по расследованию серийных преступлений или нет? И эта утечка информации в прессу… Я нахожусь в сложном положении. — Никакой утечки не было, — перебил Пеллача. Его голос прозвучал непривычно резко. — У нас маленький отдел, сплоченная команда, и мы всегда выполняли нашу работу, — подхватила Хенли. — Вы выбрали очень рискованную стратегию, и, если вы снимете нас с этого расследования, это может дорого обойтись. — Совсем необязательно, — заметил Ларсен. — ОРСП не является незаменимым. Вы должны понимать, что я очень внимательно слежу за работой вашего отдела. И если это расследование окажется слишком сложным для него, то оно будет передано в Национальное агентство по борьбе с преступностью. Паб находился в добрых пятнадцати минутах ходьбы от Скотленд-Ярда, и другие полицейские сюда пропустить по стаканчику не захаживали. — Он полный кретин, — заявил Пеллача, постукивая банковской карточкой по краю барной стойки, пока молодой бармен наполнял его стакан. — Ты уверена, что не хочешь двойную? — Заказывай. Хенли знала, что с Пеллачей, когда он в таком настроении, лучше не спорить даже по такому невинному поводу, как порция алкоголя, к тому же она не собиралась делать вид, что ей не нужно выпить. — Я пойду займу столик, — сказала Хенли. — Он понятия не имеет, как ведется настоящее полицейское расследование, — не унимался Пеллача. Он вручил Хенли ее водку, и они отправились к небольшому столику в дальней части зала, уселись и какое-то время молча потягивали из своих стаканов. — Как ты справляешься? — спросил Пеллача. — Справляюсь? — Прости. Неудачно выбрал слово. Я просто хотел… Я всегда буду за тебя переживать. — Не нужно за меня переживать. Она ненавидела это ощущение, что ее пытаются контролировать, пусть даже мягко и ненавязчиво, но не могла не признать: последние сорок восемь часов совершенно ее вымотали. Она почти не спала. — Я сейчас занимаюсь не тем, что «справляюсь». Я выполняю свою работу. — Я знаю. Я не хотел, чтобы это прозвучало покровительственно. Мы с тобой еще не разговаривали после твоей встречи с Оливером. — В этом не было необходимости. Это работа! Мы должны сделать заявление. — Хенли не хотелось говорить о себе. — Наше собственное заявление для СМИ. — Чем раньше, тем лучше. Я не хочу, чтобы Национальное агентство по борьбе с преступностью наложило лапу на это расследование. Я сейчас вернусь в Скотленд-Ярд и поговорю с пресс-службой. — Ты собираешься упоминать труп в церковном дворе? — Думаю, что будет ошибкой его не упомянуть. — Также будет ошибкой прямо сейчас связывать его с Кеннеди и Зоуи, но после этой статьи… — Хенли поставила стакан на стол. — В чем дело? Почему ты на меня так смотришь? — Ты продолжаешь называть ее по имени? — Кого я продолжаю… — Зоуи. — И что? — Кеннеди ты по имени не называешь, а ее называешь. Всегда только по имени. Словно ты к ней привязана. Я понимаю почему, но это делу не поможет. — Ты придаешь этому слишком большое значение. — Ты забываешь, что я тебя очень хорошо знаю. Ты можешь настолько погрузиться в дело, что оно станет частью тебя. — Прекращай разговоры с Марком. — Я просто волнуюсь за тебя. — Не нужно. — Я всегда буду о тебе беспокоиться, — Пеллача сжал руку Хенли.