— Об Оливере. Стэнфорд вопросительно приподнял бровь, а Эзра откинулся на спинку стула. — Что именно ты хочешь знать? Рамоутер услышал очередное предостережение в голосе Стэнфорда, но тем не менее продолжил: — Меня интересует, что случилось потом. Я просмотрел материалы дела. Хенли мне сказала, что Оливер был осужден за попытку убить ее, но она сама потом очень долго не работала… — Она родила ребенка, — перебил Эзра. — Это я знаю, но даже потом… она словно исчезла. Ее куда-то временно откомандировали? Кажется несколько странным, что после такого громкого дела… — Это просто твой детективный ум работает сверхурочно, — заметил Стэнфорд. Иствуд вернулась к их столу с тремя пинтами пива и джином с тоником, с трудом удерживая их в руках. — Что я пропустила? — спросила она. — Юный Шерлок хочет знать, что случилось с Хенли после того, как мы поймали Оливера. — Не конкретно после его поимки, — поправил Рамоутер. — Я просто хочу знать, что Хенли потом делала. Я спросил бы ее саму, но… — Спрашивать ее не о чем, — сказала Иствуд, и Стэнфорд многозначительно посмотрел на нее. Атмосфера за столом стала тяжелой, и вовсе не из-за результатов футбольного матча по телевизору. — Если ты хочешь что-то узнать про дело Оливера, можешь спросить меня. Рамоутер сразу понял, что это было не приглашение. Он знал, когда его пытались предупредить. — Тебя, сынок, должно беспокоить только дело, с которым ты работаешь сейчас, — сказал Стэнфорд. — А теперь пей свое пиво. Рамоутер сделал, как ему сказали. Но то, как Иствуд, Стэнфорд и Эзра сплотились вокруг Хенли, разбудило в нем еще большее любопытство. И он был почти уверен: если бы сейчас он снова спросил их про Раймса, они бы с большей готовностью ответили на его вопросы о комиссаре, вместо того чтобы говорить о Хенли. — Наверное, у нее горят уши, — сказал Стэнфорд, когда его телефон завибрировал на столе. — Хорошо, шеф… Да, мы в «Таверне»… А ты… О, понятно. Хорошо. Я все скажу. — Что-то случилось? — спросила Иствуд. — Случилось, — кивнул Стэнфорд, убирая телефон во внутренний карман пиджака. — Шеф хочет, чтобы мы прямо сейчас вернулись в отдел. Глава 25 Хенли пролистывала фотографии со своего ноутбука на большом экране. Отрезанные конечности, прислоненные к старому камню, дешевый пластик и поблекшие смятые пакеты из-под крекеров. Потускневшие светлые волосы, испачканные сухой кровью, прилипли к белой коже головы. Обручальное кольцо. Чей-то муж, может, чей-то отец. Хенли положила ладони на письменный стол, ожидая увидеть, что они дрожат. Они не дрожали, но живот крутило. Она увеличила фотографию головы. Там, где были отрезаны уши, виднелись коконы личинок, из которых вылупились мухи. — Как вы видите, — сказала Хенли, — наш убийца отрезал трупу у церкви уши. — Уши? — Иствуд подошла к экрану и провела пальцем там, где должно было находиться ухо. — А что-то еще отсутствует? Или только уши? — Только они. Ничего больше. Наш убийца также забрал язык Кеннеди и глаза Зоуи. Все трое были расчленены, и у всех троих на коже вырезаны двойной крест и полумесяц. — Зачем кому-то прилагать столько усилий, чтобы разрезать тело, потом выбросить части, но оставить себе какую-то мелочь? — Иствуд вернулась на свое место. — Трофей. Это не так необычно. Вспомните дело O’Брайена семилетней давности. Он знакомился с мужчинами перед ночными гей-клубами, приводил их к себе домой, убивал и отрезал пенисы. Пеллача поморщился, вспомнив это дело. — Он хранил их в контейнере в прикроватной тумбочке. Но отрезать кому-то член — это совсем не то, что удалить кому-то уши, язык и глаза. Что со всем этим делать? Держать в холодильнике рядом с замороженной фасолью? Хенли не рассмеялась. — Оливер не собирал трофеи, — заметил Рамоутер. — Оливера трофеи не интересовали, там было другое. — Хенли закрыла фотографии на ноутбуке. — Он не собирал сувениры на память. Он хотел показать, на что он способен. Но двойной крест и полумесяц — это что-то глубоко для него личное. Специалист по символическому языку, к которому мы обращались, высказал предположение, что полумесяц означает разочарование, а двойной крест — предательство. — Если хотите знать мое мнение, у Оливера просто с головой не в порядке. Псих он! — пробормотал Стэнфорд. — Спасибо, Стэнфорд. Но сейчас мы должны выяснить, каким образом наш убийца узнал про эти символы. Я не считаю, что это совпадение. — Согласен с тобой, — подал голос Пеллача. — Но все-таки зачем отрезать уши церковному трупу, язык Кеннеди и глаза Дарего? — Три обезьяны, — прозвучал голос Рамоутера из кухни, где он стоял, наливая себе стакан воды. — Что ты там лопочешь, стажер? — спросил Стэнфорд. — Три обезьяны. Древний восточный символ. Если я не вижу зла, не слышу о зле и не говорю о нем, то я защищен от него. Вы должны были их видеть. Одна обезьянка закрывает уши, вторая рот, третья… — Да, да, я понял. Хенли постаралась привести свои мысли в порядок и переварить только что сказанное Рамоутером. — Наш убийца начал вендетту, — объявила она. — По какой-то причине каждая из наших жертв стала его целью. Что увидела Зоуи, что сказал Кеннеди и что услышал мужчина с церковного двора? Никто не ответил. В окно доносился шум машин, проезжающих по Гринвичу. Небо стало почти пурпурным: похоже, надвигался шторм. — Три обезьяны. Три жертвы. Значит, больше не будет? — спросил Рамоутер. Хенли почувствовала, что в вопросе Рамоутера отсутствует уверенность. — Должен быть психологический мотив, — сказала она. — Есть какая-то причина, почему их убили. И нам нужно эту причину определить. У Пеллачи зазвонил телефон, и он пошел к себе в кабинет отвечать на звонок. Хенли дождалась его возвращения перед тем, как продолжить. — Есть еще один момент, — снова заговорила она. — Рамоутер, рассказывай. Рамоутер откашлялся. — То, что Оливер сказал нам, когда мы с ним виделись на днях. Он заявил, что никакие посетители к нему не приходили, только письма от поклонников. Но потом он сказал нам, что его несколько раз посещали адвокаты. — И что? — спросил Пеллача. — Пока вас не было, я запросил у начальника тюрьмы весь список. Оливер врал насчет адвокатов, но один человек его посещал. Гражданское лицо. Рамоутер пересказал все, что ему удалось выяснить про Чанса Блейна. — А зачем, ради всего святого, этому адвокату, лишенному права заниматься юридической практикой, посещать Оливера? — не поняла Иствуд. — Понятия не имею, по тут явно какое-то темное дело. Во-первых, Оливер соврал. Во-вторых, в тюрьме подтвердили, что Блейн изначально подавал запрос на посещение под своей настоящей фамилией сразу после выхода из тюрьмы, но ему отказали. Он был в тюремном черном списке. Через четыре месяца он поменял имя и фамилию и получил новый паспорт, — сказал Рамоутер. — И теперь он спокойно запрашивает разрешения на свидания и встречается с Оливером, — закончила рассказ Хенли. — Оливер не идиот, — заметила Иствуд. — Он должен был понимать, что вы проверите журнал посещений и узнаете про Блейна. — И поэтому мы завтра снова идем в тюрьму встречаться с Оливером, — сообщила Хенли. — У нас три разрезанных на куски трупа, которые лежат в холодильниках в морге по соседству. Я не могу допустить, чтобы Оливер думал, будто это он дергает за ниточки в нашем расследовании. — Этот Блейн-Макграт входил в команду адвокатов, защищавших Оливера, — заговорил Стэнфорд. — Значит, он должен знать про символы, которые использовал Оливер. На самом деле он должен знать все. — Именно, — отозвалась Хенли. Она взяла черный маркер, подошла к магнитно-маркерной доске и написала «Чанс Блейн» в пустом окошке для имени подозреваемого. Глава 26 Луна залаяла и стала прыгать еще до того, как Хенли успела зайти в дом. После семи часов вечера ей наконец удалось уйти из отдела. — Да, да. Я знаю, что опоздала, — сказала она, когда Роб вышел в прихожую. — Не беспокойся. Все в порядке. Я понимаю, как для тебя важно раскрыть это дело.