– Думаешь, Алекс? – Его ухмылка меня почти взбесила. Не будь Майло моим другом, в тот момент он бы мне точно разонравился. – Ну, может быть, и нет, – сказал я. – Не подумай обо мне чего плохого, но я надеюсь, что девочка не была зачата в дни бандитского слета в Малибу. Потому что в таком случае может оказаться, что потенциальных папаш с мишенями на лбу вокруг как собак нерезаных. Глава 32 Через два дня после покушения на Бориса Чемберлена история попала в газеты. «Лос-Анджелес таймс» посвятила два абзаца «тому, что источник в ПУЛА описывает как эмоциональный послед яростной судебной баталии за право опекунства». Речь в заметке шла преимущественно о сестрах Сайкс, о Чемберлене и Меландрано ни слова. По ТВ показали аналогичный сюжет – несколько секунд текста в сопровождении фоторобота Ри Сайкс. Автором газетной статьи оказалась Келли ЛеМастерс, в прошлом репортер «Таймс», нынче она промышляла фрилансом и писала книгу. Ее сюжет основывался на убийствах, совершенных кинозвездой, которые мы с Майло расследовали год назад. Тогда отношения между Майло и ЛеМастерс не складывались никак, но, как оказалось, лиха беда начало – позже эти двое научились извлекать из вынужденного сотрудничества обоюдную пользу, так что никаких сомнений касательно личности «источника в ПУЛА» у меня не было. Мотивация Майло была логична и ясна, как день: женщина, которую он считает опасной преступницей, ударилась в бега, и не хватало еще, чтобы она взялась стрелять направо и налево. И нечего ее жалеть. Но все же… Мне было крайне трудно увидеть в ней убийцу нескольких человек, но, возможно, моя главная проблема была в том, что я никак не мог смириться с тем, как она меня сделала. Хотя кому, как не мне, было знать, что анализ психического здоровья человека – штука такая же ненадежная, как предсказание роста уровня преступности, и кто, как не я, сам неустанно твердил об этом студентам психфака на занятиях по судебной психиатрии. Однако в случае Сайкс против Сайкс я умудрился убедить себя в том, что дело обстоит иначе. Да, обман и самообман – две вещи, одинаково распространенные. * * * В наказание за неоправданную доверчивость я отправил себя на пробежку вверх по Малхолланд-драйв и еще на две мили дальше, так что, вернувшись домой, обливался потом и пыхтел, словно заядлый курильщик, к тому же у меня ломило каждую косточку. Приняв душ и переодевшись, я сел послушать телефонные сообщения. Казалось бы, откуда им взяться рано утром? Ан нет, три за девяносто минут – вот они, радости успеха. Судья, которого я ценил далеко не так высоко, как Марва Эпплбаума, выражал желание обсудить – вот так сюрприз – «неприятный» случай о попечительстве. «Профессиональный карьерный консультант» предлагал «вывести вашу практику за пределы ваших самых смелых мечтаний, доктор!». И некая Клара Фаллоуз оставила обратный номер. Ошибка оператора не сбила меня с толку: Клара была, конечно же, Киарой. Той самой, что уволилась из приемной Марва. Мне стало интересно, зачем она звонила, и я набрал ее номер первым. Мне ответил тихий, почти шепчущий голос: – Говорит Киара. – Это доктор Делавэр. Вы мне звонили. – Кто? – переспросила она. – А-а… Да. Помощник судьи Уоттлсбург сказал, что вы хотели со мной поговорить? Я же сказал Лайонелу не беспокоиться. Выходит, судейский ветеран не послушал? – Ничего срочного, – ответил я. – Просто мне стало интересно, как вы узнали о деле Сайксов. – О чем? – Помощник Уоттлсбург говорил, что вы упоминали дело об опекунстве, которое слушалось в суде по утверждению завещаний… – А, – ответила Киара. – Дело двух сестер… Да, наверное, я слишком много об этом говорила – он на меня сердит. Лайонел. За то, что я ушла. Когда он сказал мне, что вы звонили, то дал понять, что я профукала возможность, которая бывает лишь раз в жизни – работа на пользу обществу, льготы, пенсия… – Случай Сайксов как-то повлиял на ваш уход? – В некотором смысле, – сказала она. – Чтобы кого-то убили из-за ребенка? Хотя главная причина все же в другом: просто мне слишком далеко ездить туда на работу. Бензин дорог, хотелось найти что-то поближе к дому. – А кто рассказал вам об убийстве? – Да не помню уже, о нем многие говорили. – В здании суда? – Там всегда обсуждают разные события. – Понятно, спасибо, что объяснили. – Это все? – спросила она. – Вы просто так, из любопытства звонили? – Я сам выступал приглашенным экспертом по этому делу и до сих пор пытаюсь понять, что же там случилось. – Это страшно, – сказала Фаллоуз. – В смысле, оказаться замешанным в такое дело. Бывает, что люди сходят с ума, а по ним и не скажешь, что они опасны. Как в случаях стрельбы на рабочем месте: столько народу в одном офисе, и никогда не знаешь, спятит кто-нибудь из них в ближайшее время или нет. А кстати, можно я попрошу вас об одном одолжении? Вы же доктор, может, вы знаете кого-нибудь, кому нужен офис-менеджер или кто-то в этом роде? Организация и планирование – мой конек. – Пока не знаю, но я подумаю. – Спасибо. И удачи вам. В вычислении сумасшедших, я хотела сказать. * * * Я как раз разбирал гитарные соло Джо Пасса, а именно уродовал «Атласную куклу», когда вдруг позвонил Майло. – Похоже, мы нашли ее, Алекс. Скид-роу, в двух шагах от здания суда, прах его возьми. Я был прав – она и не думала покидать город. Бросила машину у вокзала, кто-то подогнал ей другие «колеса», на них она подкараулила Чемберлена, а потом, скорее всего, тоже бросила. – Прямо гений преступного мира какой-то, – сказал я. – Ты не хуже меня знаешь, амиго: дурное дело – не хитрое. – Как вы ее вычислили? – Ребенок выдал, – сказал он. – Много ли приличного вида женщин с упитанными ребятишками в возрасте до двух лет увидишь в ночлежке? С тех пор как ее портрет показали по телику, минуты не прошло, а мы уже получили три разных сообщения о том, что похожую женщину видели там-то и там-то. Я сейчас как раз рядом с домом, где она прячется. – Мои поздравления. – Слушай, я знаю, что это не та новость, которую ты мечтал от меня услышать, так что я пойму, если ты откажешь. Но тут такое дело – вдруг она возьмет малышку в заложницы, если мы начнем штурмовать здание? А ты, как психолог, хорошо знаешь те кнопки, на которые надо жать, когда имеешь дело с мамашами. Не поможешь? – Где ты? – Отель «Кинг Уильям», угол Лос-Анджелес и Пятой. Мы зайдем внутрь, как только я решу, что пора. Твое присутствие поможет мне понять, когда это «пора» наступит. * * * Путь в город вымотал мне все нервы: обычная для лос-анджелесского часа пик вялотекущая пробка, обильно сдобренная дурацкими эсэмэсками и неадекватной реакцией водителей на неправильные действия товарищей по несчастью, надуманные или реальные. Вдоволь налюбовавшись на оскорбительные салюты из средних пальцев, ругань, к счастью, не слышную из-за поднятых стекол, красные физиономии и выпученные глаза сограждан, я задумался над тем, что в пробках происходит с людьми такого, от чего они полностью теряют самообладание и начинают совершать поступки, попадающие потом в криминальную хронику. А ведь на вид все люди как люди. Что случилось с миром – разве он стал хуже? И этот вопрос задаю я, человек, который всю жизнь только и делает, что копается в самых отвратительных историях – подумать только! К тому времени, когда мой автомобиль начал лавировать по узким каньонам между темными каменными громадами офисных зданий в центре, солнце уже село. Когда я пересекал западную границу Скид-роу у Мейна, небо окрасилось в цвет мокроты, а улицы под ним казались полосками корпии в чернильно-черных пятнах теней, кое-где оживляемые крадущимися или пьяно качающимися силуэтами ущербных человеческих существ. В приютах для бездомных всюду был аншлаг – куда там послеоскаровским вечеринкам. Кучи отбросов, палатки, на скорую руку слепленные из мешков для мусора, магазинные тележки, наполненные убогими сокровищами, – все это отмечало границы импровизированных участков. Свернув на Лос-Анджелес-стрит, я сразу увидел Майло: он стоял в двух домах к северу от отеля «Кинг Уильям», который представлял собой семиэтажную груду закопченного кирпича, некогда величественную, а теперь оплывшую по краям, с полосами сажи на фасаде. Юнец в форме частного охранного предприятия – судя по его виду, еще школьник – стоял у входа, производя впечатление чего-то излишнего в присутствии Майло и четырех полицейских машин Центрального дивизиона, расположившихся на двадцать ярдов дальше. Позади патрульных машин чернела приземистая квадратная тень. Бронированный «Ленко Бабр», из тех, которые СВАТ[40] использует в качестве «спасательных автомобилей». В просторечье именуемый, разумеется, «бобром», на самом деле это был «Баллистический бронированный автомобиль быстрого реагирования». Эдакий тяжеловесный красавчик, напичканный всякими стреляющими штуковинами, предназначенный для быстрой и безопасной переброски любого количества полицейских в любую точку города. И по совместительству мобильный склад оружия. Я представил себе, как и без того оплывшая туша отеля вздрагивает от одного залпа этой огневой точки эпохи хай-тек. Семь этажей оседают на землю одним разом, как человек, в которого выстрелили на поражение. У полицейского департамента таких грузовиков несколько. Но для сегодняшней потехи подогнали всего один. Я постарался увидеть в этом хороший знак. Майло меня заметил. В его приветственном жесте было мало энергии, да и стоял он как-то не так.