– Жаль! Что Хемингуэй собирается делать теперь? – Не могу сказать, сэр. Кажется, он не разочарован. – Ладно, – кивнул полковник и ушел. – Для чего ему понадобилось чуть ли не спасаться бегством? – поинтересовался сержант Карсторн. – Наверное, вздумалось поймать ту девушку, кухарку Уорренби. Сейчас угощает ее в какой-нибудь чайной фруктовым пломбиром, – ядовито ответил инспектор. – Зачем? – удивился Карсторн. – Хочет развязать ей язык. Она из тех, кто замыкается при первом же прямом вопросе. Тут я должен отдать шефу должное: всем следует у него поучиться, как добиваться от людей того, что ему нужно. – Да, у него особый подход, – согласился сержант. – Вот ведь жалость, что пули не подошли! Значит, мы отброшены в самое начало. Харботтл вздохнул. При приближении миссис Миджхолм сержант счел за благо ретироваться. Миссис Миджхолм, как и полковнику Скейлзу, требовался старший инспектор. Но, в отличие от полковника, она была разочарована, что не нашла его. Ей было необходимо сообщить ему что-то. – Мадам, если вы не возражаете перейти дорогу и побывать в полицейском участке, то сможете поведать то же самое мне, а я передам ему, – предложил Харботтл. Миссис Миджхолм не одобрила эту замену. – Лучше я поговорю с самим старшим инспектором, – заявила она. – Как хотите, мадам. – Когда вы ждете его? – спросила она. – Не знаю. – Боже, вот неудача! Взъерошенный майор Миджхолм произнес: – Идем, Флора, а то пропустим свой автобус. По-моему, тебе не надо вмешиваться не в свое дело. Этот упрек был, по мнению инспектора, оплошностью. – Нет, Лайон! – возразила она. – Долг каждого гражданина – по мере сил помогать полиции. Кроме того, я считаю, что его следует предостеречь. Если вы уверены, что я не смогу увидеть старшего инспектора, то хотя бы передайте ему мои слова, – сказала она Харботтлу. – Не жди меня, Лайон! Я приеду следующим автобусом. Миссис Миджхолм отправилась вместе с инспектором в участок, сообщив ему по пути, что ее привело в Беллингэм исключительно чувство долга, иначе она осталась бы ухаживать за самой ценной своей собакой, минувшей ночью принесшей первое потомство. Не нуждаясь ни в каком поощрении, она в подробностях описала новорожденных и расщедрилась на несколько ценных советов о правильном кормлении племенных собак и уходе за ними. На все это инспектор отозвался, пригласив ее во временный кабинет Хемингуэя, двумя словами: «Да, мадам?» Подставив ей кресло, он сел за стол, положил перед собой официальный бланк и снял с ручки колпачок. – Это, конечно, не заявление, – предупредила миссис Миджхолм, впечатленная его приготовлениями. – Хотя я, конечно, не возражаю, чтобы мои слова записали. Но записывать старшему инспектору оказалось нечего. – Как только я выяснила, что происходит, – пустилась в откровения миссис Миджхолм, – то решила, что об этом надо знать старшему инспектору. Кроме всего прочего, я чувствую ответственность за эту бедную девушку. Я гожусь ей в матери! – Вы говорите о мисс Уорренби? – уточнил Харботтл. – О ком же еще? Она осталась одна-одинешенька, а это так ужасно! Я всегда недолюбливала Тэддиаса Драйбека, но не могла подумать, что он будет наговаривать на невинное существо! А он занимается именно этим! Бродит по Торндену, задает всяческие вопросы и представляет девочку виноватой! Даже меня спрашивал, а я ведь знаю мисс Уорренби лучше, чем кто-либо еще, и смогла бы много порассказать про этот дом и про то, как бессовестно Сэмпсон Уорренби тиранил племянницу. Не будь Мэвис святой, она бы этого не выдержала. Но вы же знаете таких людей без чести и совести! Об этом я тоже хотела поговорить со старшим инспектором. Запугать мисс Уорренби может любой! Но для Тэддиаса Драйбека у меня просто не хватает слов! Инспектор, не оценив ее заявление, ждал продолжения. – Когда я узнала, что он затеял – собрать сведения обо всех случаях, когда Уорренби жестоко с ней обходился, и попытаться доказать, что Мэвис могла застрелить своего дядю, то без колебания сказала ему, что€ я о нем думаю. Стыдитесь, заявила я. Я бы еще много чего ему высказала бы, если бы тогда знала то, что знаю сейчас. Представляете? Ему хватило наглости пытать Глэдис! Она – кухарка мисс Уорренби. Глэдис сама мне об этом рассказала сегодня утром, в автобусе. Тут я и решила, что мой священный долг – предостеречь старшего инспектора. Это просто подлый наговор! Тэддиас Драйбек – из старых холостяков, никогда не говорящих доброго слова о новом поколении. Вы обязаны предупредить старшего инспектора, что он не должен верить ни одному его слову! – Я так и сделаю, мадам, – сказал Харботтл. – Хотя в этом нет необходимости. Вам не о чем волноваться. – Вам легко говорить! Он – адвокат. Если не верить словам адвоката, то чему вообще верить? – Миссис Миджхолм выдержала паузу, но не дождалась от инспектора ответа. – Это же очевидно! Говорю вам, это попросту клевета, а сам он – настоящая старуха-сплетница, куда такому самому застрелить Уорренби, хотя ему, без сомнения, хотелось бы это сделать. Абби Дирхэм, племянница мисс Паттердейл, считает, что это сделал он сам и просто отводит от себя подозрение. У нее выходит очень убедительно, но мне как-то не верится. Нет! Чем дольше живу, тем больше убеждаюсь, что моя версия – самая верная. Ладислас – вот кто это сделал! И не рассказывайте мне про время: я про это ничего не знаю, зато знаю, что он двуличный. Не нахожу для него иного слова. – Разумеется, – кивнул инспектор. – Мой опыт свидетельствует, что двуличных людей больше, чем мы думаем. В любом случае… – Подождите! – перебила его миссис Миджхолм. – До того как это произошло, болтали, будто Ладислас ухаживает за мисс Уорренби. Он красивый молодой человек, если вы, конечно, умеете ценить иностранный тип внешности, и нельзя отрицать, что бедняжка увлеклась им. Удивляться нечему, обычно мужчины не находят Мэвис привлекательной, и ей польстило его внимание. По-моему, Ладислас авантюрист. Догадался, наверное, что после смерти дяди она будет при деньгах. Если это не мотив для убийства, то уж и не знаю, что считать мотивом! И как только Уорренби умирает, что делает Ладислас? Притворяется, будто мисс Уорренби никогда его не интересовала! Вчера он сидел в «Красном льве» – обычно он туда носа не показывает – и пытался всех убедить в этой небылице. Мой муж сказал, что это было смешно, люди решили, что он испугался. Я бы не придала этому значения, если бы не открытие после ужина… – Какое? – осведомился инспектор. – Я позвонила мисс Уорренби. На звонок ответила эта ее служанка. Что, думаете, она сказала? – Не знаю. – Мисс Уорренби сидит в беседке за домом, в глубине сада, и разговаривает с Ладисласом! Я чуть в обморок не упала! После всех этих его разговоров явиться к мисс Уорренби! Я посоветовала Глэдис не беспокоиться, решив, что главное – поставить в известность старшего инспектора. – Я ему передам, мадам, – сказал Харботтл, мечтая от нее отделаться. – Сразу, как только придет. Уверен, он будет вам чрезвычайно признателен. – Главное, чтобы он что-нибудь предпринял. – Миссис Миджхолм взяла перчатки и сумочку. Через десять минут после ее ухода вернулся Хемингуэй. – Вы разминулись с миссис Миджхолм, – сообщил Харботтл. – Говорю же, у меня нюх! Что ей надо? – Хотела помочь вам в работе. Я чуть не брякнул, что вы побежали за блондинкой. – Хорошо, что сдержались. Она сама блондинка, и если ей втемяшится в голову, что у меня слабость к этой масти, то от нее уже не избавиться. Насчет Глэдис я оказался прав: молодой Хасуэлл заставил ее вздрогнуть. – Узнали нечто важное? – поинтересовался Харботтл. – Даже не знаю… Но у Глэдис есть голова на плечах. Она сказала, что если ныне покойный Уорренби сидел в саду в домашних туфлях, то, значит, его выгнало из дома что-то неожиданное. – Почему? – Одна из его особенностей. Имелась и другая: никогда не разгуливать с непокрытой головой. Глэдис не было на месте убийства, фотографий она тоже не видела, поэтому не знает, в шляпе он был или нет, когда получил пулю. Здесь у меня перед ней преимущество. – Насчет головного убора – охотно вверю, – задумчиво промолвил инспектор. – Некоторые мужчины шагу не сделают без шляпы. Мой отец был таким. Но я не пойму, почему он не шел в шлепанцах, ведь было сухо? – Не понимаете, потому что никогда, наверное, не простужались. Но вы не можете не знать, что, когда человек вбивает себе в голову, будто что-то представляет для него смертельную опасность, это превращается в манию. Глэдис рассказала, что Уорренби делал ей замечание, когда она выбегала в шлепанцах в огород за мятой или еще за чем-нибудь. – И вы верите словам этой вашей Глэдис? – не сдержался инспектор. – А как она объясняет, что Уорренби оказался за дверью с непокрытой головой? – Кое-какие мысли у нее есть, отчего мы с ней и разошлись во мнениях. Глэдис говорит, что Уорренби выманили из дому хитростью. Не спрашивайте меня, что это была за хитрость и кто ее устроил. Был бы вам благодарен, если бы вы перестали называть ее «моей Глэдис», Хорас! Она уже два года встречается с приличным парнем, торгующим недвижимостью. Смотрите, не навлеките на меня неприятностей! Инспектор сухо усмехнулся: – Значит, вы должны были много почерпнуть о неизвестной вам ранее сфере, сэр! Но скажите, как вы отнеслись к ее версии? – Пока не знаю, – честно ответил Хемингуэй. – Меня не покидает ощущение, что я взялся за протянутую мне палку не с того конца. А теперь прибавилось еще одно: у меня целых девять подозреваемых, однако нечто очень важное по-прежнему скрыто. Более того, пока Глэдис толковала про привычки Уорренби, я понял: она подсовывает мне подсказку, а я ее не могу разгадать! – А как же ваше чутье? – поддел его инспектор. Хемингуэй подозрительно прищурился и предложил: – Хорас, по-моему, вы становитесь воинственным! Когда впервые попросились мне в напарники… – Вы сами меня пригласили, – напомнил инспектор. – Может, и так, а почему? Я не умею отказывать. В общем, в первое время вы думали, что чутье приведет меня в психушку. – Нет! Сэнди Грант предупреждал меня об осторожности. Он твердил… – Не желаю знать, что он вам твердил, наверняка это было нарушением субординации, а то и клеветой, не говоря уж о его противоестественной склонности болтать по-гэльски! С чем ко мне приходила миссис Миджхолм? Только не рассказывайте, что Ультима Уллапула ощенилась и миссис Миджхолм приглашает меня в крестные отцы к одному из щенков! – Какая-то из ее собак действительно принесла потомство, но я не уверен, что это Уллапула. Миссис Миджхолм сказала, что старый Драйбек решил доказать, будто мисс Уорренби убила дядю, и вам не следует верить ни единому его слову. А поляк всем внушает, что не имеет намерений в отношении мисс Уорренби, а сам вчера вечером находился в Фокс-Хаусе, сидел там с ней в беседке. Не уверен, что это заслуживает внимания. – Мне уже поведала об этом Глэдис. Видимо, Ладислас умолял Мэвис потерпеть, пока не уляжется вся эта суматоха. Намерения-то у него есть, только он страшно боится, что об этом узнаю я. Мэвис, между прочим, подалась в Лондон: я наблюдал, как младший Хасуэлл отвозил ее на вокзал, кажется, на поезд в 12.15. Возможно, она бежит от правосудия или хочет посетить дядиных поверенных и узнать о своем положении и на что ей жить, пока не будет утверждено завещание. Глэдис считает, что она уехала именно за этим, потому я ее и не арестовал. Телефон скромно позвякивал уже целую минуту. Харботтл схватил трубку, послушал и произнес: – Да, переключите, он здесь. – Он передал трубку Хемингуэю. – Это суперинтендант. Глава 15