Инспектор подскочил к нему и, задрав голову, уставился на светлое пятнышко: там от ствола откололась щепочка. Его лицо выражало изумление и даже суеверный ужас. – Чтоб мне прова… Ваша правда, сэр! – Нам нужна лесенка. – А где ее взять? – В доме. Если у Глэдис отгул, то поищем в сарае садовника. – Он будет заперт, – предрек инспектор. – Если попросить лестницу у служанки, то она обязательно придет посмотреть, что мы делаем. – Я задержу ее в кухне всякими глупыми вопросами. Они двинулись по прямой тропе, тянувшейся от калитки к задней двери. Судя по громкой музыке, Глэдис не взяла отгул, а включила на полную мощь программу «Музыка для работающих». Слушая, она начищала столовое серебро и подошла к двери с бархоткой в руке. Из того, как она поприветствовала Хемингуэя, инспектор заключил, что в их прошлую встречу шеф не поленился наговорить ей комплиментов. Он саркастически взглянул на Хемингуэя, но тот уже завел с девушкой шутливую беседу. Спросив: «Зачем вам лестница?», Глэдис не увидела препятствий к тому, чтобы одолжить полицейским собственность своей хозяйки. Она вручила Харботтлу ключ от сарая, предупредив, что если лестница не вернется на место, то завтра садовник учинит скандал, а затем пригласила Хемингуэя в кухню, попить чаю. При появлении инспектора через четверть часа он прервал многообещающий тет-а-тет, причем Харботтлу показалось, что ему не пришлось задавать Глэдис никаких вопросов, включая глупые. Та сидела, упершись локтями в стол и грея ладони о чашку крепчайшего и сладчайшего чая. Инспектор застал ее за радостным хихиканьем и за восторженными похвалами его шефу. – Если бы мой Берт услышал вас, даже не знаю, что он сделал бы! – весело заявила она. Хемингуэй переглянулся с инспектором. – Если бы я женихался, никакой Берт передо мной не устоял бы! – Вот нахал! – Глэдис расхохоталась, потом оглянулась на Харботтла и вежливо, но без воодушевления предложила: – Может, вашему другу тоже налить чашечку чаю? – Нет, он такого не пьет, – сказал Хемингуэй, вставая из-за стола. – И потом, третий – лишний. Ну, а теперь я должен кое-что проверить. Не возражаете пустить меня в кабинет? Глэдис посмотрела на часы. – Возражать вам, полицейским, себе дороже. Только немного подождите. Сейчас начнется «Дневник миссис Дейл». Садитесь и послушайте. Чудесная передача! – Нам пора возвращаться в Беллингэм, – произнес Хемингуэй. – Можете не провожать нас в кабинет. Оставайтесь здесь и слушайте свою любимую передачу! Я прослежу, чтобы инспектор ничего не стащил. – Лучше пусть он за вами приглядит! Вы же не перевернете там все вверх дном? Хемингуэй заверил Глэдис, что сохранит в помещении образцовый порядок. «Дневник миссис Дейл, – внезапно раздалось из радиоприемника. – Ежедневные события в жизни докторской жены». Глэдис временно утратила интерес к Хемингуэю и прильнула к приемнику. Полицейские вышли в холл. – Нашли? – спросил Хемингуэй. Инспектор разжал ладонь, на которой лежал кусочек свинца. – Наконец-то! – обрадовался Хемингуэй. – Отправим специалистам, пусть сравнят с пулей, вынутой из головы Уорренби. Пусть Нарсдейл заберет это сегодня вечером. – Гильзу от пули можно не искать. Жаль! – заметил инспектор. – Ее все равно уже нет. Наш неизвестный ничего не делал на авось. Другую гильзу он оставил под кустом специально. Вторую нам получить не положено. Говоря, он прошел в кабинет, оставив дверь открытой, чтобы услышать приближающиеся шаги. – Вот здесь, прямо за столом, – торопливо произнес он. – Он сидел, когда в него угодила пуля. Крови не должно было вытечь много. – На бумагах, найденных на столе, кровь отсутствовала, – напомнил Харботтл. – На столе я тоже не вижу никаких следов. – Младший Хасуэлл и Карсторн показали, что стол был завален бумагами. Не сомневаюсь, что те, на которые попала кровь, аккуратно удалили. Мы попросим клерка Уорренби просмотреть бумаги, какие я забрал, пусть скажет, все ли на месте. А вы проверьте оконные шторы, подоконники и рамы. Сам я займусь ковром. Ковер был турецкий, плотный, красный, с сине-зеленым рисунком. Опустившись на четвереньки, Хемингуэй промолвил: – Свежая кровь была бы не видна, он мог не заметить. Мне хватило бы пары пятнышек… – На шторах ничего, – доложил инспектор. – Но они отодвинуты далеко, на них не попало бы. – Он тоже встал на колени и пригляделся к половицам. – Другое дело – пол… – Убийца наверняка проверил пол и, найдя кровь, тщательно стер ее. Прежде чем тащить Уорренби, он обмотал ему чем-то голову. Идите сюда! Что вы думаете об этом? Инспектор подскочил, схватил протянутую ему лупу, упал на колени и уставился на два маленьких темных пятна на ковре, выделявшихся на красном фоне. – Возможно… – пробормотал он. – Режьте! – приказал Хемингуэй. – Нам повезло, что ковер ворсистый. Верните мне лупу. C ее помощью он обнаружил еще одно пятно – более тусклое, зато крупнее, похожее не на каплю, а на след от крови. – Полагаю, это подтверждает мою версию, Хорас, – радостно сказал он. – Если это пятна крови, – поправил его осторожный помощник, отправляя срезанные ворсинки в поданный Хемингуэем спичечный коробок. – Задача доктора Ротерторпа. Но, по-моему, это все-таки кровь. – Он посмотрел на стол. – А говорили про авторучку, оставленную без колпачка! Мне надо было внимательнее слушать рассказ Карсторна про то, как он ее нашел! Пойдемте! Слышу шаги блондинки, идущей по мою душу! Глава 17 Двое детективов, направившись по проулку к дороге на Триндейл, увидели впереди Фокс-коттедж, рядом с воротами которого собрались возбужденные люди. На первый взгляд напрашивался вывод, что ответственность за возбуждение лежит на своре пекинесов в полном составе, но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что присутствуют только пять Ультим, из них четверо, ограниченные поводками, путались вокруг хозяйских ног, и только один, в котором Хемингуэй признал патриарха Улисса, обходился без поводка. Рядом находилась машина Хасуэлла-младшего, водитель и миссис Миджхолм стояли перед калиткой, на верхнюю планку которой опирались изнутри мисс Паттердейл в комбинезоне и садовых рукавицах и ее племянница, в розовом льняном платье и огромной шляпе от солнца. Вся четверка увлеченно дискутировала, причем сильнее всего впечатляло поведение мисс Паттердейл. Детективов никто не замечал, пока к ним не бросился с угрожающим лаем бдительный Улисс. – Что за недоверие, старина? Так ты приветствуешь друзей? – улыбнулся Хемингуэй, наклонившись и дружески поглаживая песика. От этой фамильярности Улисс возмущенно вытаращил свои глазенки, зарычал, но, не отличаясь излишней горячностью, прежде чем перейти к крайним мерам, обнюхал руку старшего инспектора и смекнул, что перед ним если не друг, то знакомый, с кем надлежит раскланиваться. Перестав свирепо топорщить гриву, он милостиво махнул хвостом и чихнул. – Ну, разве не умница? – умилилась миссис Миджхолм. – Видите, он вас узнал! Ее голос был заглушен пронзительными призывами остальных четырех Ультим к своему прародителю не доверять полиции. Но Улисс, смерив мелюзгу презрительным взглядом, предъявил еще одно доказательство мудрости: принял позу, намекая старшему инспектору почесать ему спину. Хемингуэй покорился, а мисс Миджхолм размотала завязанные остальной четверкой узлы и призвала всех к спокойствию. – Так и знала, что вы здесь, – обратилась она к Хемингуэю. – Увидела за углом полицейскую машину и сообразила, что вы обследуете место преступления. Хорошо, что вы мне попались! – Не несите вздор, Флора! – язвительно одернула ее мисс Паттердейл. – Не думаете же вы, что старшему инспектору захочется выслушивать ваши дурацкие версии? Лучше ступайте домой, новорожденные нуждаются в заботе. Фильд – спаниелиха моего отца заживо зарыла своих первых щенков. Тут нужен глаз да глаз! – Уллапула – мое сокровище! – воскликнула миссис Миджхолм. – Она – лучшая из матерей. А щенята – красавчики! Боюсь сглазить, но у меня ощущение, что кто-нибудь из них вырастет таким же медалистом, как Улисс. – Я придумал славную кличку, – промолвил Чарлз. – Как вам понравится Узьяк? Миссис Миджхолм она не понравилась. – Кличка недурна, – промолвил старший инспектор скептическим тоном. – Однако можно найти и получше. Вчера целый час не смыкал глаз, никак не мог вспомнить… Наткнулся на одну такую в детстве в книге – вас тогда, боюсь, еще на свете не было, сэр. Вспомнил: Умслопогас! – Скажете тоже! – возмутился Чарлз. – Кто же не читал Райдера Хаггарда! Черт, почему имя Зулуса не пришло в голову мне самому? Лучше не найти! Миссис Миджхолм, хотя и признательная старшему инспектору за то, что он уделил время ее Ультимам, кличку все же не одобрила. Заявила, что обдумала бы его предложение, если бы разводила черных пекинесов, и уже собиралась объяснить присутствующим, почему не разводит эту породу, но мисс Паттердей положила беседе конец, презрительно усмехнувшись: – Назовите одну из собак Уллалумой, вот и все! Вряд ли старший инспектор готов тратить время на безумные клички для ваших собак, Флора. Вернусь-ка я к прополке! – Кивнув Хемингуэю, она направилась к своей корзине и вилам. Миссис Миджхолм оправилась от смущения, хохотнула и сказала: – Старушка Мириам верна себе! Я всегда говорю: Абби, у твоей тетушки тот еще характер! Ясное дело, я хотела побеседовать с вами, старший инспектор, не об Ультимах. Надеялась поймать вас с утра, но не получилось. Вам передали мои слова? Вопрос, заданный подозрительным тоном, предназначался не только Хемингуэю, но и Харботтлу, который и ответил с непроницаемым видом. – Вы считаете, что я лезу не в свое дело, – произнесла миссис Миджхолм после его уверений, – но думаю, что любой обитатель Торндена обязан знать о своих жителях больше, чем пришлый человек. Вы меня понимаете? – Сказав «а», приходится сказать и «б», – встрял Чарлз, явно продолжая прерванный спор. – Старый Драйбек тоже родился и вырос здесь, так почему вас старший инспектор должен слушать, а его нет? – Потому что это нелепо! – воскликнула она. – Разве можно принимать его в расчет? И потом, я сейчас о другом. Я выгуливала своих ангелочков на выгоне, старший инспектор, и столкнулась с ужасным стариком Бигглсвейдом. Он выложил мне все, что думает о случившемся в субботу. Вряд ли молодой Дитчлинг как-то в этом замешан, потому что любой, кто знаком с его семьей, сразу вам скажет, что все они вне подозрений. Честно говоря, сначала я решила, будто он врет. – «Он в каждом слове лгал, – процитировал с ухмылкой Чарлз. – Уродец престарелый с хитрым взором…» Не помню, как там дальше, но будто про него сказано! Он тоже подстерегает странников и вываливает на них свое вранье. «Яд желчи изливал, и видел, как меня схоронит вскоре…» Нет, никак не вспомню! Но – вылитый Бигглсвейд! – Что за околесица? – поморщилась Абби. – Околесица? Я цитирую «Чайлд Роланд дошел до Черной Башни» Браунинга! – Вот оно что! «Осталась от него лишь горсть монет», – вспомнила Абби, демонстрируя эрудицию. – Совершенно верно! – подхватил Чарлз, весело глядя на нее. – Не знаю насчет Браунинга, – раздраженно сказала миссис Миджхолм, – но, говорю вам, сначала я приняла болтовню Бигглсвейда за выдумку. А потом меня осенило!