– Та еще штучка. Исполнительница испанских танцев. Только не подумайте, не из тех, что танцуют во всяких там конкретных ансамблях. Она из совсем захудалых. Фламенко для туристов, ну, там “Иисус за мной стоит” и прочая лабуда, хотя, как я узнала, сама-то она и вообще родом из Галисии[18]. Смехотища! – Так и что с ней случилось? – Она прославилась тем, что закрутила роман с Эрминио Кастельо, банкиром. Уж не знаю, что он в ней такого нашел, но вроде бы готов был бросить из-за этой танцовщицы жену. А тут нам кое-кто и свистнул, что видели пару раз, как она вечерком выпивала с одним придурком с дискотеки. Стала я разнюхивать, но ни в одном агентстве подходящих фотографий не нашлось. Ну, тогда, значит, Вальдес пообещал мне премию, если я их надыбаю. Мы с моим приятелем и занялись этим дельцем – терпения нам не занимать! Ходили за ней по пятам и через пару месяцев все-таки своего добились. Я засняла ее в обнимку с красавчиком, да он еще при этом руку свою ей в вырез платья запустил. Улет! – Ну а потом что было? – Да ничего особенного. Отнесла я фотки шефу, он состряпал репортаж. Показали все в передаче. И шуму вышло ужас сколько, потому что банкир с этой бабой строили из себя влюбленных и всюду светились вместе, интервью направо и налево давали. Ну, понятное дело, свадьба накрылась, плясунья осталась с носом, а банкир сильно обозлился, хотя и молчал в тряпочку. Над ним ведь вся страна потешалась. В банке его выперли из административного совета, на него и так там косо смотрели, когда он начал в журналах маячить со своей шлюхой, но наша передача стала последней каплей. Ну как вам? Печатать? Я молча кивнула, раздумывая над услышанным. Магги запустила принтер. – А угрозы от них были? – Мужика, видать, заслали в пустыню Сахару, никак не ближе, короче, из Мадрида он исчез, и что с ним потом стало, понятия не имею. А она-то, конечно, просто взбесилась и однажды подловила Вальдеса в аэропорту. Ну, устроила кипиш – обзывала по-всякому и даже морду хотела набить. Но шеф чего-то такого ожидал, поэтому в последние дни таскал с собой фотографа. Тот всю кутерьму и заснял. Вальдес пригрозил ей, что подаст на нее в суд, на том она и угомонилась. Больше не рыпалась – небось в какой-нибудь бордель поступила. Классно, да? – Ты мне всю информацию распечатала? – Да, сейчас еще чего-нибудь поищу. Я просмотрела только что вылезшие из принтера страницы. Там имелись адреса и номера телефонов обоих героев. Распечатку я убрала в сумку. Магги пылала энтузиазмом, она колотила по клавишам компьютера с обычным для нее видом, который можно было бы определить как смесь вульгарности с ультрасовременностью. – Вот еще, инспектор: Хасинто Руис Норуэлл. Слышали про такого? – Никогда. – Вам следовало хотя бы изредка смотреть нашу программу. – У меня и без того есть чем заняться. – Ну, поплавать иногда в говне – тоже полезно, чтобы понять, в каком мире ты живешь. – Вы не можете обойтись без таких выражений? – А что, вас раздражает мой словарь? Вот вам еще одно подтверждение того, что полицейские, они от жизни слегка отстали. – Хватит трепаться, Магги! – Ладно, буду обходиться без выражений, хотя, надо заметить, ваше “хватит трепаться” звучит тоже не слишком изысканно, могли бы сказать: “сконцентрируем внимание на главном”. Я не верила своим ушам. Поэтому с кривой улыбкой спросила: – Так что ты там выловила? – Ах да! Хасинто Руис Норуэлл, по прозвищу Маркиз. Его так зовут, потому, что он и на самом деле маркиз. В родстве с английской королевой или фиг его знает с кем… Черт! В карманах у него ветер гуляет, но без него не обходится ни одна тусовка, ни один прием – его присутствие как будто придает им весу. Держится эдаким покорителем женских сердец, потому что из себя писаный красавчик и одевается как картинка из модного журнала. Он несколько раз появлялся в нашей передаче, и один раз у него даже брали интервью. И все было нормально, он получал свои денежки – и привет. Пока некий рекламный деятель из Марбельи не решил использовать его в рекламе района с роскошным жильем. В общем, раскрутили они это дело. Маркиз стал лицом этого района. И тут до моего шефа доходит одна хохмочка, связанная с финансовым прошлым Маркиза. Слухи текли из Лондона. Туда-то мы и двинулись с Ремихио, а Ремихио – это мой приятель, а еще, скажем так, интимный друг. В Лондоне мы быстро убедились, что полученные Вальдесом сведения кое на чем основаны, поэтому стали расспрашивать, а кое-где и покупать информацию – там да сям, и точно установили: долги у Маркиза были везде, даже в соседнем с его жильем пабе, кроме того, его обвинили в мошенничестве, когда он работал в некой лондонской компании, а в довершение всего – поймали с наркотиками. Ничего серьезного, только для собственного употребления, но штраф ему припаяли и завели на него карточку в полиции. – А вы эту бомбу привезли в Мадрид. – Точно. Эх, что тут началось, когда мы обо всем этом рассказали в передаче – с документами и прочей херней. Эти, из нового района, свое схлопотали, им пришлось даже менять название всего жилищного комплекса. Погодите-ка, дайте глянуть… Ага, назывался он “Маркизовы сады”, а стал называться “Подсолнухи”, заурядненько так. – Ну а Маркиз? – Чего тут говорить? Дело это у него накрылось – да и ничего другого он уже затеять не смог бы, даже если бы что и подвернулось. Сначала-то он стал пыжиться и клялся каждому встречному-поперечному, что подаст, мол, на нас в суд, что мы оскорбили его честь и достоинство… Но ничего, само собой, не сделал, проглотил как миленький. Как вам история? Печатать? – Да, напечатай. Мне еще вот что любопытно: а вам Вальдес за это тоже премию отстегнул? – Нет, предполагалось, что две недели в Лондоне – уже само по себе что-то вроде премии, хотя мне пришлось там как следует попахать, да и приятелю моему я тоже расходы оплатила… – Несправедливо. – А то! Впервые за время нашего знакомства на лице ее появилась искренняя улыбка. И на меня она посмотрела куда приветливее. – Я же говорю, что не все копы одинаковые, случаются и вполне сносные, но, на беду… Я оборвала ее довольно двусмысленный комплимент, бросив сухим тоном: – Есть что-нибудь еще? – Я вот подумала еще об одном случае, он того стоит, искать? – Разумеется, я для того сюда и пришла. На лице Магги вновь отразилась космическая скука, и вскоре она отпечатала мне материалы, связанные с Маркизом. Пока я их листала, она опять застучала по клавишам и опять сунула в рот жвачку. Я убедилась, что и в этих материалах имелись нужные мне адреса и телефоны. На сей раз Магги потратила на поиски чуть больше времени, но мне было чем заняться – я размышляла, пытаясь связать концы с концами. – Ага, вот. Тут все коротенько. Эмилиана Кобос Вальес. Светская дама. Дела у нее шли в гору, и она стала посещать званые ужины и приемы все более высокого ранга. Фотографии, наряды, работа на публику, слухи о романах с представителями самых избранных кругов… В девяносто седьмом году Национальная гильдия предпринимателей присудила ей премию как самой многообещающей молодой предпринимательнице. – И чем она занимается? – Во! В этом-то все и дело. Она модельер и производитель одежды для малышей. Ей удалось открыть два магазина в Мадриде и один в Барселоне. Реклама по телевизору – белокурые крошки делают свои первые шаги в милых штанишках и футболочках – прям ангелочки. А когда у нее брали интервью, непременно задавали вопрос: “Сколько у вас будет детей, когда вы выйдете замуж?” А она в ответ: “Я бы очень хотела иметь большую семью, но не знаю… Я так занята… Но в любом случае мужчина, который станет моим мужем, должен понимать: материнство для меня – самое главное”. Ну вот, и тут такая бомба. В один прекрасный день до нас докатился слушок, что без всякого замужества она в шестнадцать лет родила, но малыш страдает синдромом Дауна и живет в специальном заведении в Швейцарии, куда мамаша его глаз не кажет, даже на Рождество. – И вы об этом раструбили на весь свет? Какая мерзость! – Хотите верьте, хотите нет, но тут сведения добывала не я. К Вальдесу явился некий фрилансер и принес их в клювике. Шеф ему классно заплатил. А доброволец добыл даже фотографии: несчастный ребенок с узенькими такими глазенками улыбается в камеру. Удар был что надо – даже особый скандал не разгорелся; все молчали из чувства милосердия. Но понятно, что фабрика ее прогорела, леди перестала интересовать нашу прессу, магазины ее, по крайней мере в Мадриде, теперь переходят в новые руки. Говорят, помещения хотят купить хозяева новой сети быстрого питания – на основе традиционной испанской кухни. Ну, сами знаете, чечевица с чорисо и косидо в картонных мисках. Может, у них что и выгорит, сейчас ведь каждый выдумывает что может. – Напечатайте мне копии и с этого тоже. Она заметила, как изменилось мое лицо, отразив бушевавшее у меня в душе возмущение. – Вам вся эта возня кажется тошнотворной, так ведь? – Если честно, Магги, я никак не могу взять в толк, что здесь делает молодая женщина вроде вас. – Жить-то надо. У многих моих друзей вообще нет никакой работы. И Вальдес мне помог, посмотрим, повезет ли мне так еще хоть раз. – Идите раздавать рекламные листовки, или поступите на службу в какую-нибудь неправительственную организацию, или запишитесь в женский легион – да что угодно, лишь бы не участвовать в этом паскудстве. – Может, конечно, то, чем мы занимаемся, и называется паскудством, да только и герои наши – не монашенки из ордена милосердия. А вас не возмущает тетка, которая хочет выйти замуж за богатого мужика только ради его денег и не способна хранить ему верность, хотя бы в самом начале? А что вы скажете про типа, который мотается по всему миру и всюду занимается аферами, но при этом надеется, что публика только посмеется над его милыми проказами? Я уж не говорю про мамочку, которая мечтает иметь большую семью, а своего ненормального ребенка отсылает с глаз подальше, на самую высокую гору в Европе, чтобы он там сгнил и не мешал ей! Это тоже паскудство! – Но вы здесь с ними на одном уровне. – Мы делаем свою работу, у вас, полицейских, тоже есть от чего поморщиться! Я опустила голову, пытаясь взять себя в руки. Будь я в здравом уме, никогда не ввязалась бы в подобный спор. – Есть что-нибудь еще? Она отвернулась от меня, всем видом своим выражая раздражение, и снова застучала по клавишам. – Не знаю. За последние три месяца это были самые громкие истории. Ну, можно прибавить еще одного тореро, которого Вальдес публично обозвал пошляком, или актрису – мы пронюхали, что она сделала две пластические операции… Но этого вряд ли достаточно, чтобы убить человека. Хотя, как я поняла, нас бы вы поубивали и за куда меньшие грехи. – Не люблю пачкать руки. Она смотрела на меня со злобой, мои слова задели ее за живое. Я протянула ей визитную карточку: – Наша встреча оказалась не столь уж приятной, однако я должна признать, что вы мне очень помогли. Позвоните по этому телефону, если что-то еще придет в голову. Напоминаю, это ваш гражданский долг. – Если и позвоню, то только из чувства долга, потому как никакого удовольствия от помощи вам не получаю. Пока я добиралась на такси до гостиницы, сердце мое так колотилось, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Я терзалась. Ну как я могла быть настолько неуклюжей, настолько глупой, настолько самонадеянной, настолько обидчивой – короче, вести себя как полная идиотка и тупица? Кто я такая, чтобы выносить кому-то нравственный приговор и, кроме того, высказывать человеку собственное мое мнение о нем прямо в лицо? Неужели так только что вела себя инспектор Деликадо, известная коллегам своей ироничностью, выдержкой и вежливостью? Я готова была обозвать таксиста педрилой, чтобы он дал мне по морде, и тогда я получила бы по заслугам. Магги проявила незаурядную сообразительность, отобрав в архиве случаи, которые могут нам пригодиться. И все они содержали мотивы, существенные для нашего расследования! Кроме того, девушка была на свой манер любезна. Мне даже понравились эти ее пиратские украшения и волосы цвета паэльи! И что же? Я ринулась в бой, вооружившись самыми плоскими представлениями о нравственности. Вдруг из каких-то тайных щелок полезли наружу отголоски религиозного воспитания. Судить других – любимое занятие напуганных кретинов! Кроме всего прочего, этот внутренний порыв – не то монашеский, не то левацкий – мог повредить расследованию. Вряд ли после сцены, которую я ей устроила, Магги захочет тратить время на наше дело и позвонит мне, чтобы сообщить новые детали! В общем, я села в лужу, по-настоящему села в лужу, или, как выразилась бы эта самая Магги, дико лопухнулась. Из гостиничного бара я позвонила Гарсону, и минут через десять он спустился вниз – только что приняв душ и переодевшись. После отдыха он излучал хорошее настроение. Я встретила его, держа в руке стакан виски со льдом. – Ну, как у вас прошла встреча в телестудии, инспектор? Вместо ответа я протянула ему материалы, которые отпечатала мне Магги. – Итак, вы в стервозном настроении! Это связано с работой или исключительно с личными проблемами? – А вы почитайте, почитайте… Он принялся за чтение, не выказывая ни малейших признаков обиды. С предельным вниманием переходил от страницы к странице. И закончил как раз в тот момент, когда я опустошила свой стакан.