— Ты найдешь адрес Годфри Йеомонда в моем бюро. Напиши ему, что я собираюсь посетить его в четверг. Хочу посмотреть на его детей. Годфри Йеомонд захохотал, прочитав письмо. — Она хочет увидеть детей до того, как умрет, — произнесла его жена. — Бедняжка. Мне кажется, она очень одинока и несчастна там, в деревне. Ответь ей быстрее, дорогой, и скажи, как сильно мы хотим ее видеть. — Я лучше намекну парням, чтобы они вели себя с ней прилично, — буркнул Годфри, чьи мысли потекли совсем в ином направлении. — Тетушка должна оставить свои деньги кому-то, а она никогда не любила кошек. — Он помолчал, а потом добавил: — Я не вижу, с чего бы она должна очароваться нашими парнями или Присциллой. Ясно, что они отличные детишки. Но есть Браун-Дженкинсы и Каузы, и все это кроме людей из семьи Энтони, за которого она вышла замуж. Я скажу парням, чтобы вели себя тактичнее, пока тетушка будет тут. Им придется изрядно потрудиться, если она осталась той же злобной мегерой, какой была всегда. Дела Годфри Йеомонда находились в хорошем состоянии, однако его порой мучили угрызения совести по поводу того, что из-за запальчивых слов, произнесенных тридцать лет назад, шансы его детей на наследство тетушки Паддикет выглядят столь хилыми. Поэтому он потратил время на подготовку инструкций к визиту пожилой родственницы, чтобы снабдить ими членов семьи. Годфри решил, что стратегия сентиментальной мольбы лучше всего подойдет к их возрасту и складу ума. Во время ужина в среду вечером, как раз накануне прибытия тетушки Паддикет, он разразился отрепетированной речью. — Главный начальник сегодня был в форме, — позднее заметил Фрэнсис Йеомонд брату Мальпасу. — Да, невероятно хорош, — отозвался тот, критически разглядывая сигару в руке. — Полагаю, он добыл это по оптовой цене? — Мальпас осторожно зажег сигару. — Я бы хотела знать, сколько времени она проведет у нас, — произнесла Присцилла Йеомонд. — Придется ли нам толкать ее кресло на колесиках? — Главный начальник говорит, что она может обходиться без него, — ответил Гилари, самый младший. — Придется как-то устроить и смыться отсюда, если все окажется очень плохо, — проговорил Мальпас. — Старая леди та еще кошечка. — Я везу десять мальчишек в Швейцарию, слава богу, — сообщил Фрэнсис, второй из сыновей. — А мне придется написать старине Шусмиту и напроситься к нему в гости, если я не выдержу здесь. — Гилари вздохнул. — Вы эгоистичные типы! — горячо воскликнула Присцилла. — Бедная старая леди! — Бедная старая ты, вот что ты имеешь в виду, — заявил Гилари с братской прямотой. — Тебе придется нянчиться с этим ребеночком, если мы все сумеем улизнуть. Веселее, уточка, ведь Фрэнсис будет посылать тебе открытки с красивыми видами… Правда, брат? — Понимаете, — Присцилла смотрела прямо, не отводя взгляда, — если вы слиняете, я сообщу ей почему. А вы знаете, что именно о ее деньгах думает главный начальник. Вот! — Но, моя дорогая девочка… — произнесли в унисон три мужских голоса. Однако тетушка Паддикет оказалась менее серьезным испытанием, чем они ожидали. Прежде всего, как выразился девятнадцатилетний Гилари, она «в полном порядке», когда вы выводите ее на прогулку. У нее ужасный голос, с чем они все согласились, но, к счастью, она решила, что воздух Лондона вреден для ее горла. Предупрежденные родителями Йеомонды перемещались по городу без особой спешки. Они ухитрились даже перетерпеть концерт классической музыки, не выражая протестов; сопроводили миссис Паддикет в два или три театра, где давали пьесы, подходящие для ее возраста и опыта; и во вторую субботу визита гости поехали с ней на стадион Уайт-Сити, чтобы посмотреть международную легкоатлетическую встречу между Швецией и Англией. Тетушка Паддикет увидела рекламу матча на железнодорожной станции, спросила, что это, а затем потребовала, чтобы ей показали. — Мисс Кэддик не захочет пойти, — добавила она. Неожиданно освобожденная от обязанностей Мира Кэддик в тот самый день, с бьющимся сердцем и в тайном экстазе, ускользнула из высокого дома в георгианском стиле к ближайшей остановке автобуса. Вооруженная очками и пакетиком сладостей, она отправилась в неведомое. Ее ждал первый в жизни фильм с настоящим звуковым сопровождением. Поэтому блеклые глаза Миры Кэддик сияли новым, невиданным ранее светом, а пакет сладостей она сжимала в руке крепче обычного. — Но почему они не могут? — удивилась старая миссис Паддикет. Ее внучатый племянник Гилари окинул взглядом стадион Уайт-Сити, который был хорошо виден с переднего ряда центральной трибуны. Проиграв все, что только можно, Соединенным Штатам в июне, английские легкоатлеты твердо намеревались проиграть все шведским коллегам в августе. Амстердам видел ту же самую историю, Южная Африка могла бы засвидетельствовать ее истинность. Англия — указать на своих барьеристов, на спринтеров, ее бегуны на длинные дистанции вызывали нечто вроде гордости, но что касалось прыжков и метания — ядра ли, диска ли, копья ли, — о, где же была она? — Сплошные трупы. — Мужчина в военной форме, сидевший слева, с готовностью выдал бестактный ответ. Гилари Йеомонд вздохнул: — Это все частные школы. — Но я думала, что частные школы… — Тон тетушки Паддикет был весьма нелюбезным — она слышала много хорошего о частных средних школах. — Вот чушь! — сердито воскликнул Фрэнсис Йеомонд, с помощью бинокля наблюдавший за сверхчеловеческими стараниями желтоволосого юнца двадцати лет побить рекорд в прыжках с шестом. — Школы просто не могут тренировать детей прыгать с шестом или толкать ядро. Будучи младшим преподавателем языков в одной из школ, о которых шла речь, а также участником соревнований в беге на сто ярдов от своего колледжа в университете, он говорил, как человек, обладающий авторитетом. — Конечно, ты можешь тренировать их. — Мальпас Йео- монд откинулся назад и равнодушно захлопал в ладоши, поскольку желтоволосый швед под громогласные аплодисменты чисто прошел над планкой и изящно упал на маты с другой ее стороны. — Все дело в стиле, — продолжил он, обращаясь к старой леди. — Стиль и постоянная практика. Ты не должен позволять мальчишкам пробовать большую высоту, когда они только осваивают прыжки с шестом, и не должен давать им ядро в двенадцать фунтов до тех пор, пока они в достаточной степени не разовьются телесно. Но ты можешь привить им корректный стиль и заставить их регулярно практиковаться. — Чушь, — усмехнулся Фрэнсис. Мальпас пожал плечами, взглянул в программку соревнований и принялся лихорадочно делать в ней иероглифические отметки, поскольку в мегафон объявили порядок последнего этапа забегов. — Здесь должно быть все в порядке, — уверенно сообщил он. — Мы представлены лучше, чем шведы. Их амстердамский победитель не приехал, и тот парень, который всегда появляется в очках с роговой оправой… как же его имя?.. я видел его в Париже в прошлом году… — Ничего себе! Тот приятель с лопаткой копается в земле, словно хочет дорыться до Австралии! — воскликнул какой-то мальчишка, и следом раздался, похоже, голос его отца, грубоватый, но добродушный: — Эй, парень, хватит! Ты уже не в армии! Взрыв смеха стал реакцией на это замечание. Юный швед закончил выкапывать ямки на стартовой позиции, взглянул вверх и радостно помахал лопаткой в сторону улыбавшихся зрителей. Было не ясно, услышал ли он слова и понял ли их, но в искреннем дружеском отношении трибун он мог не сомневаться. — На старт! — объявил судья-стартер, облаченный в красное, после чего вознес к небу пистолет. — Внимание! — Два бегуна подняли заднюю часть тела и одновременно наклонились вперед так, чтобы бо́льшая часть их веса приходилась на выставленную вперед ногу и на руки. Оба неотрывно смотрели на беговую дорожку перед собой. Пистолет выстрелил, и они побежали. — Вот так, вы видите, тетушка. — Мальпас Йеомонд повернулся к старой леди, когда первый бегун грудью разорвал тонкую ленточку на финише. — Англия побеждает. Мы можем бегать вполне неплохо, но, увы, встречу проиграли. Смотрите, тетушка. Шведы взяли ядро, диск, оба вида прыжков. Сегодня на поле у нас нет человека, который сумеет добраться до двадцати четырех футов в прыжках в длину. Лишних два дюйма могли бы дать нам прыжки в высоту, но мы не в силах добыть эти дюймы. Потом прыжки с шестом — просто подарок для них. И мы проиграли первую спринтерскую эстафету из-за того, что плохо передавали палочку. В ходьбе мы хороши. Однако на стадионе они делают нас, и они будут всегда делать нас до тех пор, пока не изменится система тренировки мальчишек на самых ранних стадиях. До тех пор пока двадцать один фут в длину, шесть футов в высоту, сорок футов ядром и одиннадцать футов шесть дюймов с шестом будут считаться чемпионскими показателями в Англии, наше дело безнадежно. Кстати, нам бы лучше начать двигаться. А то мы загораживаем проход, оставаясь здесь. Дорога домой была короткой, и тетушка Паддикет говорила мало. Она сидела в салоне большого автомобиля, все ее внимание занимали программа соревнований и золотая ручка Мальпаса. Братья обсуждали события встречи. Обед последовал почти незамедлительно после того, как они вернулись, и, к всеобщему удивлению, — поскольку она имела привычку уходить отдыхать около девяти часов после легкой закуски, — старая леди, сверкающая бриллиантами, оказалась в своем кресле у обеденного стола. В левой руке ее была зажата программка, которую тетушка Паддикет приобрела на стадионе. Она положила программку рядом с тарелкой и не сказала ни слова во время трапезы, разве что ядовито запищала на дворецкого Тимкинса, когда он предложил ей вина. Когда обед подошел к концу, тетушка Паддикет отложила яблоко, которое она начала чистить, и со значением осмотрела присутствующих. — Как ты сказал, племянник, они называют ту тарелку, что швыряют по полю? — спросила она, глядя на Гилари. — Диск, тетушка, — ответил он со скоростью, делавшей честь его разумности. — Только Англия не… — Ты знаешь, как бросать эту штуку? — Ну, я видел, как это делают, само собой, и мне известна теория броска, но сам никогда не держал диск в руках. — Ты можешь научиться это делать. — Миссис Паддикет кивнула седой головой, явно недовольная голосом младшего племянника, в котором не хватало решительности. — А как насчет тебя, племянник? — продолжила она, обращая желтоватые глаза на Мальпаса Йеомонда. — В прыжках в высоту, — произнесла Присцилла с противоположного конца стола, — он постоянно побеждал, когда учился в школе. И он до сих пор хорош. — Что за ерунда, Присцилла! — Мальпас усмехнулся. — Ты думаешь о парне, которого звали… э… его звали Смаггинс. — Она думает о парне, которого звали Йеомонд! — яростно воскликнула старая миссис Паддикет. — Отвечаю от имени Мальпаса, — торжественно проговорил Фрэнсис. — Он лжец, тетя. Не обращайте на него внимания. Я видел, как он победил в двадцатом году. Сделал три десять с половиной в школе Тенби-Хаус, и кастелянша наблюдала за тем, чтобы игра была честной. Я всегда клялся, что она сдвинула планку на два дюйма вниз для него, но это ни нашим, ни вашим. Он победил. И ты знаешь, что победил, — закончил он, энергично пиная старшего брата под столом. — И он сделал три фута… почти четыре фута, — промолвила тетушка Паддикет задумчиво, и ее глаза вспыхнули. — Очень многообещающе. И на Уайт-Сити в следующем году он сделает почти восемь футов или, может, немного больше. — Что? — озадаченно произнес Годфри Йеомонд. — Но, дорогая тетушка, мировой рекорд в прыжках в высоту… — Шесть восемь с половиной, отец, — торопливо встрял Гилари. — Х. М. Осборн из Соединенных Штатов держит рекорд, и он был установлен в городе Урбана в мае 1924 года. Извините, тетя. По-моему, это напечатано тут. — Он пролистал программку тетушки до конца. — Ага, вот оно! — Итак, — возгласила старая леди, — думаю, это очень плохой рекорд! Ее племянник и его сыновья замерли с приоткрытыми ртами. — Богохульство, — пробормотал Фрэнсис себе под нос, снова пиная Мальпаса под столом. — Вы хотите сказать мне, — продолжила тетушка Паддикет хриплым, пронзительным тоном, — что взрослый мужчина не может прыгнуть в два раза выше, чем десятилетний мальчишка-школьник? Ерунда, племянники! Я не знаю, куда катится мир в наши дни! Мальпас принял вызов. — Тетя, все не сводится к тому, чтобы прыгнуть в два раза выше. Вы… — Возьмем силу гравитации, например, — вступил Фрэнсис, пытавшийся скрыть свое веселье и внести вклад в обеление великих имен мировых чемпионов, только что до последней степени униженных. — И закон как-бы-вы-его-ни-назвали, — услужливо добавил Гилари. — И биномиальную теорему радиоэлектричества, — вступила Присцилла, не отрывавшая взгляда от скатерти. — Вы все могли бы помолчать, — сказала тетушка Паддикет с внезапной решительностью, — и послушать меня. Я возвращаюсь домой в конце этой недели. После того как прибуду в Лонгер, я вызову Кеслэйка, чтобы он оформил мое завещание. Она обвела столовую глазами, чтобы проверить, какой эффект оказали ее слова. Присутствующие взирали на тетушку, и, глядя на выражения их лиц, Присцилла с трудом подавила желание хихикнуть. — Чтобы оформить мое завещание, — повторила миссис Паддикет, по очереди рассматривая каждого члена семьи. — Бо́льшую часть недвижимости и почти все личное состояние я намереваюсь оставить одному из своих внучатых племянников. — И кому же? — спросил Фрэнсис, который был не в состоянии придумать что-то более уместное, но чувствовал — для поддержания драматического напряжения нужна реплика от кого-то еще, кроме тетушки Паддикет. Старая леди зловеще взглянула на него. — Тому, кого первым выберут защищать честь Англии в этих видах спорта, о которых вы так много говорили, — заявила она. — Я должна упомянуть, что три девушки…