— Если не брать в расчет то, что моя жена отбыла на Майорку недельки эдак на две, бросив меня на произвол судьбы, в остальном все идет хорошо. — Клуфтингер сознательно ушел от серьезного разговора о делах. — Ах, Боже мой! Так вам теперь самому придется готовить и стирать? А знаете, если хотите, я с радостью возьму у вас корзину. Белья, я имею в виду, на стирку. Честное слово, мне совсем не трудно! Клуфтингер неопределенно кивнул и улизнул к себе в кабинет, правда, из вежливости оставив дверь неприкрытой. — Сделать вам кофе? — В щель просунулась голова Санди. — Спасибо, у меня уже есть, — ответил он с некоторым раздражением в голосе, подумав, что слегка переборщил с вежливостью. Когда собрались подчиненные, комиссар провел короткое совещание, распределив между ними задания на день. Майер оказался на высоте и довольно расторопно раздобыл адрес сыроварни Роберта Лутценберга, бывшего друга покойного, о котором вчера поведала старшая дочка Вахтера. — Прекрасно, Ричи, на выезд! — Вы берете меня с собой? — не поверил своим ушам Майер. — Идем уже, — усмехнулся Клуфтингер, чувствуя себя отцом, везущим свое чадо на загородную прогулку: так на него подействовала безудержная радость Рихарда. В какой-то момент он пожалел о том, что не поручил это дело Штроблю, но в последнее время молодой подчиненный проявлял такое рвение — не считая его выступления на похоронах, — что комиссар решил не держать его на бумажной работе, а дать понюхать пороху. Они ехали в молчании уже несколько минут. Клуфтингер наслаждался тишиной и покоем. День занимался чудесный. Небо мягко светилось бело-голубым перламутром. У Хелленгерста, когда они свернули с автострады А980, их встретил щит с надписью «Добро пожаловать в долину Вайтнау», а дальше потянулись зеленые пологие холмы, за которыми угадывались уже и горы. Клуфтингер никогда не мог взять в толк, почему именно пейзажи западной части Верхнего Альгоя и Западного Альгоя служили визитной карточкой их краев. Ведь как раз Восточный Альгой был известен практически всем и каждому, особенно сказочный замок Нойшванштайн на фоне заснеженных Альп, с недавних пор ставший знаменитым еще и по мюзиклу о жизни романтичного Людвига Второго. Или, скажем, Нижний Альгой, популярный высокогорным аэропортом Мемминген с великолепными автобанами от него. Даже его родной Верхний Альгой с Кемптеном и Оберсдорфом и в первую очередь Альгойскими Альпами являлся излюбленным местом отдыха. А Западный Альгой еще не наводнили туристы в отличие от его «братьев». «Может, оно и к лучшему, — рассуждал Клуфтингер, — ведь со строительством скоростных магистралей кончится эта идиллия, а прогресс неизбежно принесет с собой транспортный шум, убивающий тишину». Разглядывая крестьянские дворы слева и справа от дороги, он немного загрустил, очутившись в настоящей глухомани. У альпинистского спортклуба «Зельтманс» комиссар повернул налево. Эту дорогу он любил, посвященные знали, как здесь «скостить путь». Хотя как сказать. Существовало множество мнений, чей путь короче. Насколько ему известно, время еще никто не засекал. Зато его вариант предлагал больше природных красот. — Пусть скажут спасибо, что мы не из дорожной полиции, — прервал его раздумья Майер. В следующее мгновение Клуфтингер понял, что тот имел в виду: на крутом подъеме навстречу им гнал под уклон огромный трактор. Сбоку у кабины водителя сидел человек, точнее, висел между трактором и асфальтом. При виде такого легкомыслия оба полицейских укоризненно покачали головами, хотя Клуфтингер хорошо помнил те времена, когда сам лихачил с тем же безрассудством. В конце крутого участка ему пришлось резко замедлить ход. Впереди на велосипеде в горку пыхтела дородная дама. У комиссара даже мелькнула шальная мысль спросить Майера: не хочет ли он оштрафовать дамочку за то, что ее зад и седельные сумки свисают ниже положенного уровня? Но решил не поощрять Майера на сомнительные остроты, которых не потерпел бы даже от Штробля. Так что оставалось только ухмыляться про себя. — Черт бы всех побрал с турецким султаном туда же! — внезапно выругался он, так что Майер заметно вздрогнул, и дал по тормозам. Прямо перед ними на перекрестке выскочил зеленый «мерседес». Водитель, который только что несся как угорелый, сбросил скорость и теперь плелся, едва ли превышая тридцать километров в час. «Тупоголовые туристы, тупоголовые!» — вертелось у Клуфтингера на языке, но тут он разглядел баварские номера. — Вот так здесь ездят, — только и пробурчал он, а потом еще долго жал на гудок, выплескивая свою злость. Он успокоился, лишь преодолев «перевал» перед Рётенбахом и оставив позади крутые повороты. Впереди открылась долина с чудными фахверковыми домиками в искусственном ландшафте, напоминающем игрушечную железную дорогу. — А вот и указатель на яйцо, — робко подал голос Майер. Клуфтингер не понял. Он видел лишь указатель на Эгг[3]. — Как же, ведь «эгг» на английском значит «яйцо», — засмеялся Майер, но, заметив выражение лица начальника, быстренько сменил смех на покашливание. — Сейчас заправимся, — никак не отреагировал шеф на неудавшуюся шутку и качнул головой в сторону показавшихся бензоколонок. — Здесь дешевый бензин. Разумеется, все расходы на служебные поездки компенсировало государство, но Клуфтингер не мог отказать себе в удовольствии сэкономить несколько центов, не важно, на чей счет. Перед развилкой на Линденберг и Вайлер комиссар неожиданно спросил: — Ну и куда теперь? Еще за пару километров он попросил Майера уточнить, и тот до сих пор сидел, склонившись над развернутой картой. — Ну? — нетерпеливо подстегнул его Клуфтингер, не дождавшись ответа. Майер только пыхтел, обливаясь потом. Между тем комиссар делал уже третий круг по кольцу, и желудок начинал бунтовать. — Мне кажется… — Скоро? — торопил шеф. — Туда, — поспешно указал направление Майер, но в его голосе не чувствовалось уверенности. Тем не менее Клуфтингер послушался, хоть и пригрозил: — Ну смотри, если не туда! Остаток пути подчиненный нервно ерзал на своем месте, то и дело теребя диктофон. Клуфтингер знал, что ему не по себе, но, в конце концов, это не его проблема. Однако что станется, если Майер и дальше будет вертеть в руках этот чертов прибор? — Хватит возиться с этой дрянью! — рявкнул он, и Майер с испугу чуть не выронил свою игрушку. Он собирался что-то промямлить в оправдание, но тут появился указатель, на котором желтым по зеленому было написано «Бёзершайдэгг». Майер чуть не испустил дух от счастья. Вскоре предстала и сыроварня. Клуфтингер припарковался под раскидистым каштаном у дома и решительным шагом направился к крыльцу, Майер потрусил следом. Дверь оказалась заперта. Они обогнули здание и прошли мимо молочной цистерны вышиной с дом, сверкающей металлическими боками. На заднем дворе громоздились бидоны всех габаритов, одни выглядели новехонькими, другие — совсем проржавевшими. У задней двери штабелями были сложены старые поддоны. По двору разгуливали куры. В открытую дверь Клуфтингер разглядел двоих: мужчину и женщину, которые мыли из шланга три огромных медных чана. Когда полицейские перешагнули порог, в нос ударил резкий специфический запах. Клуфтингер с наслаждением вдохнул его. Пахло сразу многими сортами сыра, и его чувствительный нос чуть не зашкалило. Совсем не то, что на молочном заводе в Кругцелле, там букет был много скромнее и аромат какой-то искусственный. Однако не всем чарующий запах пришелся по вкусу, это явственно отразилось на скривившейся физиономии Майера. Что с него возьмешь! Он родом из Вюртемберга, а там не знают всей прелести натуральных продуктов. — Бог в помощь! — крикнул Клуфтингер в помещение, выложенное кафельной плиткой. Хозяева в белых запачканных фартуках как по команде подняли головы. — Мы закрыты, — буркнул мужчина и направил струю на пол. — Знаю, знаю. Я не покупатель. Просто хочу спросить, нельзя ли поговорить с господином Лутценбергом? Мужчина и женщина обменялись взглядами. — Такой здесь давно не живет, — покачала головой женщина и вопросительно посмотрела на мужа. — Он в долину, что ли, съехал? — Вроде того, — не оборачиваясь, кивнул тот. — А вы, случайно, не в курсе, куда именно переехал господин Лутценберг? Мне сказали, его сыроварня здесь. — Вот насмешил, — наконец повернулся мужчина, не обнаруживая, однако, и тени улыбки на лице. — Видать, не больно ты знаешь Лутценберга. Он ни в жисть не марался такой работенкой. — Так эта сыроварня принадлежит не ему? — Ну сказанул! — все-таки засмеялся мужчина. — Само собой, не ему, потому как наша она. Майер не выдержал, вытащил удостоверение и отчеканил: — Мы должны допросить Роберта Лутценберга. Немедленно! Комиссар кивнул, но одновременно сделал знак не в меру ретивому коллеге поубавить пыл. — Дело другое. — Хозяин привернул кран. — Только вашим документом тут не поможешь… «Однако эффектное выступление Майера не произвело должного впечатления», — отметил про себя Клуфтингер. — …тот Лутценберг помер, почитай уж с год как. Теперь и комиссар почувствовал себя загнанным в тупик. — Как же… вы только что утверждали, что он… живет где-то в долине. — Ну да, сынок Роберта, — вмешалась в мужской разговор хозяйка. — Андреас. Он там учительствует или что-то в эдаком роде. Раньше-то, бывало, показывался, а как отец помер, так и с концами. — Так сыроварню вы купили у отца? — Не то чтоб купили, вроде как приняли. Он запросил-то курам на смех. Мне, мол, важнее передать в хорошие руки. Он ведь держался на том, что здесь всегда делали первоклассный продукт. Вся округа знала. А то поди выживи такому махонькому хозяйству промеж больших сыроварен да молокозаводов. Это уж мы потом прибились к сети покрупнее — что не продадим напрямую, они и забирают. Мы производим по полтыщи кило в день и, если б не сдавали, стояли бы за прилавком цельные сутки. А Роберт Лутценберг, тот хозяйствовал сам. И как только успевал, ума не приложу. — И спохватившись, что разболтался, свернул свое красноречие: — Я работал у Роберта. Он и знал, что оставляет дело в хороших руках. — Имеется ли у вас адрес сына Лутценберга? — спросил Майер и сунул сыровару под нос диктофон. — Не-е, зачем мне? Но слыхал, где-то поблизости, в Вайлере, у них есть еще дом. Там вроде живет то ли прабабка, то ли двоюродная бабка. Уж она-то наверняка вам чего-то скажет. — Последние слова в диктофон он постарался сказать на правильном немецком языке. — Спасибо, тогда мы наведаемся туда, — поблагодарил комиссар и направился к выходу. Уже в дверях он обернулся и приложил ладонь ко лбу, будто мысль внезапно пришла ему в голову, а на самом деле все время он только об этом и думал. — Да, нельзя ли у вас купить кусочек сыра? Не прошло и четверти часа, как оба полицейских снова садились в автомобиль, причем Клуфтингер стал счастливым обладателем большого куска пармезана. Сыровар, который между тем гордо представился «господином Штолем», лично спустился с ним в подвал, в «сырный рай», так сказать. Ибо от созерцания тамошних сокровищ у Клуфтингера перехватило дыхание: два помещения до самого потолка оказались заполнены большими янтарно-желтыми, лоснящимися кругами сыра. Его поразило и то, что здесь вообще сыром не пахло. В воздухе витал едкий соляной запах, очевидно, от того раствора, в котором держали некоторые сорта.