– Чертовы строители работают с черепашьей скоростью. Ви, ты нужна мне здесь. Все разваливается. – На Мюстике все то же. Аманда числится пропавшей, и никто не может найти Томми Ротмора. Ее не видели уже три дня, и похоже, он сжег ее виллу. – Господь всемогущий, ты серьезно? Ведь мальчик – миллиардер, да? – При чем тут это? – Весь мир у его ног. У Джаспера раздражение сменяется любопытством, когда я отвлекаю его рассказом о расследовании. Хотя мой муж легко расстраивается, у него есть одна сильная сторона: он редко лелеет свои жалобы. Он требует от меня мельчайших подробностей, как Эркюль Пуаро, и я с радостью слушаю его спокойный голос, когда прощаюсь. Несколько мгновений спустя телефон звонит снова. Тон Соломона Найла сдержанный; на заднем фоне кричат чайки, когда он просит меня об одолжении. Он хочет, чтобы в гавань Старой плантации прислали единственную на острове машину «Скорой помощи». Я сразу чувствую, что произошло нечто серьезное, когда он дает мне следующее указание: – Леди Ви, пожалуйста, приведите с собой доктора Пейкфилда. У меня падает сердце; судя по сдержанному тону Найла, он нашел труп, а не живого человека. Девять минут уходят на то, чтобы убедить регистратора медцентра в том, что наш врачебный местоблюститель, хотя он и ходит по вызовам, требуется срочно. Моя настойчивость оказывает должный эффект. Саймон Пейкфилд ждет снаружи медцентра, когда я подъезжаю на багги. Я не виделась с ним с пожара на вилле Фортини; он вежливо приветствует меня. Вид у него усталый, словно его беспокоит что-то личное, однако сейчас не время для заботы о его душевном состоянии. Мы вместе освобождаем машину, перетаскивая коробки с лекарствами и перевязочными средствами в маленький вестибюль медцентра. Это типичная, пусть и эксцентричная, черта островной жизни – то, что «Скорая» используется как обычный пикап и что часто за руль садится сам доктор. Пейкфилд озадачен моей настоятельной просьбой двигаться прямиком в гавань Старой плантации. Мы едем на небольшой скорости – быстрая езда по плохим дорогам острова может закончиться сломанной осью. Никто из нас не утруждает себя светской беседой. Мы оба понимаем, что срочный вызов «Скорой» редко знаменует хорошую весть. Добираемся до причала и видим, что Соломон в старой рыбацкой лодке разговаривает с Клодом Буле. Мы знаем этого рыбака целую вечность, потому что он приносит свой улов на мою виллу; Уэсли покупает у него лобстеров или рыбу-меч. Обычно Буле приветлив, но сегодня он рассеянно здоровается с нами и спешит прочь. – Соломон, что случилось? – спрашиваю я. – Это Аманда? – Леди Ви, давайте поговорим в медцентре. Найл приглушенным голосом что-то бросает доктору Пейкфилду, и мои страхи подтверждаются, когда они переносят из лодки нечто большое и тяжелое, завернутое в брезент. Очертания однозначно указывают на человеческое тело. Я возвращаюсь на пассажирское сиденье и вцепляюсь в приборную панель, как в одеяло. На обратном пути мужчины молчат. – Пожалуйста, подождите снаружи, – говорит мне Найл. – Вам не захочется видеть это. – Тебе нужен кто-то, кто опознает жертву. – Это должен быть кто-то из родственников. Я пристально смотрю на него. – Я считаю всех жителей острова членами своей огромной семьи. Я не могу просто так взять и уйти. Найл громко вздыхает и впускает меня внутрь. Лицо жертвы уже открыто. К счастью, я стою у стены – мне приходится привалиться к ней, чтобы не упасть. У меня всегда был крепкий желудок, но вид изрезанного тела молодого человека будет еще долго преследовать меня в кошмарах. Я мгновенно узнаю пепельные волосы Томми Ротмора, однако черты его лица уничтожены. Даже наш сдержанный врачебный местоблюститель, кажется, тронут тем, что жизнь молодого человека закончилась так жестоко. Соломон телефоном делает фотографии, а доктор убирает брезент. Томми одет в потрепанные джинсы, в распахнутых полах рубашки видна голая грудь. Он такой щуплый, что больше похож на подростка, чем на взрослого мужчину. Теперь и Ротморам придется пережить утрату ребенка, и мое сердце сжимается от сострадания к ним. Став свидетелем его странного поведения вчера, я боялась, что он покончит с собой. Доктор Пейкфилд надевает белый халат и хирургические перчатки, готовясь к изучению тела. Найл, возвышаясь над каталкой, напоминает гиганта в кабине лифта; он что-то сосредоточенно пишет в своем блокноте. – Как давно вы нашли его? – спрашивает доктор. – Его вытащили сетью из моря два часа назад. – Нужно, чтобы из Сент-Винсента прислали патологоанатома, когда закончится шторм, но я уже сейчас могу сказать, что он утонул. В его легких вода. Если б в море сбросили мертвое тело, в легких воды не было бы. Мертвые не дышат. – Вероятно, его где-то держали, – говорит Найл. – У него на щиколотке веревка. Врач, подняв вверх штанины джинсов, изучает ноги молодого человека, и у меня учащается дыхание. Веревка с обтрепанными концами крепко обвязана вокруг правой щиколотки Томми, его икры в порезах и царапинах. Я пытаюсь примириться с ужасной смертью молодого человека и заставляю себя без дрожи смотреть на раны. Из той, что на икре, торчит несколько белых, как мел, шипов, длинных и тонких, словно отрубленные пальцы. – Похоже, его привязали к чему-то на морском дне, – говорю я. – Эти фрагменты в ране – шипы мертвых кораллов, ведь так? Найл кивает. – Я возьму один в качестве образца. – В море много всякого мусора, и мы не можем определить, как он получил эти повреждения, – говорит доктор. – Нам придется долго хранить здесь тело. В здании есть медицинский холодильник. Я молча смотрю, как Найл кладет обломок коралла в пластиковый пакет, а затем помогает доктору уложить тело Томми в мешок, при этом голова бедняги мотается из стороны в сторону, словно он рвется сказать последнее слово. У меня начинают дрожать руки, когда его единственный оставшийся глаз обращается к моему лицу, словно в мольбе найти убийцу, и я мысленно даю слово сделать все возможное. Доктор Пейкфилд застегивает «молнию» на мешке, и короткая жизнь мальчика заканчивается. Его тело катят в соседнее помещение, и там мужчины почтительно, но все же с некоторой отрешенностью перекладывают его в камеру холодильника. Теперь уже нет никаких доказательств существования Томми, если не считать номер один на металлической дверце камеры и клуб холодного воздуха. Я сразу же прощаюсь с Соломоном и доктором. Я знаю, как быстро новость расходится по крохотному острову, и хочу, чтобы Лили услышала весть от меня, а не из других источников. Найл наверняка пожелал бы сохранить в тайне смерть Томми до того момента, когда он сможет официально известить родителей мальчика, однако у него мало шансов на это, поэтому я сажусь в свой багги и на большой скорости еду в «Райский уголок». Глава 21 Соломон Найл ненавидел запах больниц с детства, с тех пор когда отец заставил его сказать последнее «прости» матери. Он заблокировал это воспоминание, а вот запах лекарств и антисептика заблокировать не получилось. Сегодня в коридоре стоит именно такой запах, и детектив жалеет о том, что доктор Банбери все еще в отпуске. Из-за уклончивости Пейкфилда трудно получить четкие ответы; похоже, доктор слишком много времени проводит в помещении, на его бледной коже нет ни намека на загар. Кажется, что врачебный местоблюститель постоянно чем-то обеспокоен, но нельзя же арестовать человека только за то, что у него виноватый вид. – Доктор, прошу вас, давайте поговорим в вашем кабинете. Мне нужно кое-что уточнить. Пейкфилд ведет Найла по коридору, затем устраивается за своим столом; на его лице мрачное выражение, как будто он собирается сообщить смертельный диагноз. – Мне все это не нравится, – тихо говорит врач. – Томми пришел сюда на прошлой неделе; его мучили тревога, бессонница и навязчивые мысли. Я выписал ему мягкие антидепрессанты и посоветовал обратиться к психотерапевту. Возможно, я что-то пропустил… – Что вы имеете в виду? – У малого количества пациентов психоактивные препараты могут провоцировать бредовые состояния. Пусть мой вопрос покажется странным, но ведь он мог совершить самоубийство, да? – А как же тогда веревка на его ноге? Похоже, он повредил ступни и икры о риф, как будто изо всех сил пытался освободиться. – Я продолжаю думать, что Томми мог сам покончить с собой. Иногда самоубийцы набивают камнями карманы; он мог привязать груз к ноге, а потом спрыгнуть с лодки. Прилив мог унести шлюпку на многие мили. – Все это маловероятно, доктор. Мы бы уже давно нашли ее. – Что ж, для меня это облегчение… Мне было бы больно думать, что нанести себе вред его вынудило психическое состояние. – Неожиданно доктор оживляется, хмурое выражение исчезает с его лица. – Вы не возражаете, если я спрошу, что привело вас на Наветренные острова? – Я преподавал в крупнейшей лондонской клинике, много лет работал там помощником регистратора, а потом мне захотелось сменить работу. – Вы отказались от высокой должности, чтобы стать здесь врачом общей практики? – Мы с женой хотели, чтобы наши дети увидели мир. – Пейкфилд быстро заморгал. – Простите, но какое отношение моя трудовая деятельность имеет к смерти Томми Ротмора? – Извините, никакого. Простое любопытство. – Понятно, но я должен позвонить коронеру, а потом сесть писать отчет. Найл переполнен информацией, когда выходит из кабинета. Идея, что молодой человек прикрепил к своему телу груз, чтобы ускорить свою смерть, кажется ему противоестественной, в каком бы психическом состоянии тот ни находился. Но начальство на Сент-Винсенте, детектив-инспектор Блэк, хватается за эту версию. Кажется, он рад тому, что ему подкинули правдоподобную историю для прессы и родственников: молодой человек покончил с собой после того, как убил свою бывшую девушку в отместку за то, что она разбила ему сердце. Тело Аманды Фортини пока не найдено, но все знают, в какую ярость пришел Томми, когда его отвергли. Вполне возможно, что он разделался с ней, бросил ее труп в море, а потом покончил с собой. – Доктор говорит умные вещи, Найл. Пусть он напишет все это в отчете. – Это все догадки, сэр, и мы оба согласились в том, что Ротмора, вероятно, похитили, когда он был пьян, а потом связали и утопили. Похоже, его протащили по рифу; мы нашли в ранах обломки кораллов. Версия вызывает у Блэка насмешку. – На Мюстике, Найл, никогда не было убийств. Позвони родителям, затем объяви о трагических обстоятельствах. Мистер Томас Ротмор покончил с собой, мисс Аманда Фортини числится пропавшей без вести, предположительно мертва. Пусть обитатели острова сами делают свои выводы, зато дело закрыто. – Его тело было найдено недалеко от «Морской грезы». Мне срочно нужен ордер на обыск, сэр. – Забудь о нем, – отвечает Блэк. – У исполнительного директора компании «Морская греза» есть друзья в высших кругах, а экипаж имеет дипломатический иммунитет в наших водах. Держись от них подальше, ясно? Я рассчитываю, что ты выполнишь мои приказы; или будешь уволен, если поднимешься на борт. Сегодня же передай эту историю на радио. И пройдись по домам. Нужно, чтобы жители острова узнали, что все закончилось, пока у них не началась паника. Детектив в сердцах сует телефон в карман и снова замечает мегаяхту на горизонте; ее присутствие не дает ему покоя. Он идет по дорожке, тянущейся за больницей в густых зарослях деревьев – остатках тропических джунглей, покрывавших когда-то весь Мюстик. Под кронами разливается зеленоватый свет и стоит прохлада. Сержант садится на упавший ствол и наблюдает, как послеполуденное солнце просачивается сквозь листву банановых пальм. Немного успокаивается, вспоминая названия деревьев, различать которые его в детстве научил отец: ладан, фустик, шене и кордия. Он с наслаждением вдыхает аромат джунглей вместо больничных запахов. Над головой летают вымпелохвостые колибри и королевские тиранны, в отдалении каркает пальмовый ворон. Красота острова осталась прежней, но Найл убежден, что, вероятно, Ротмора держали связанным долгие часы, прежде чем убили. Он уже собирается идти дальше, когда слышит шорох между деревьями. Помня о том, что недавно за Лили кто-то следил, он вскакивает. Интуиция заставляет его пойти на звук, однако то, что издавало шорох, удаляется очень быстро. Птицы над головой устраивают гвалт, возбужденные внезапной суетой, но никого в поле зрения нет. Найл выходит из леса, плохо представляя, как своими силами дальше вести расследование. Внутренний голос подсказывает ему, что нужно доверять интуиции; он всегда будет жить с сожалением о том, что не сделал этого в Великобритании. Детектив обдумывает инструкции босса объявить по радио о смерти Ротмора и о необъяснимом исчезновении Аманды Фортини, однако решает сделать обход по домам только после того, как выяснит правду. Он просматривает записи в своем блокноте. Саша Милберн – единственный человек на Мюстике, имеющий долгую историю конфликтов со своими бывшими друзьями. Она поссорилась с Амандой, потом Томми Ротмор взбесился, когда она предложила ему побеседовать с местным священником, чтобы тот наставил его на путь истинный. Милберн должна бы быть сильно обижена, чтобы убить своего бывшего, а она печется о нем, как о мятущейся душе… Детектив знает, где она живет, так как вилла ее родителей стоит близко к Лоуэллу. Он обычно любовался особняком, когда шел в школу по пляжу и приходил в класс в обуви, полной песка. Дом высится прямо из склона холма, и кажется, будто он парит в воздухе, поднятый чудесной магией. Соломон идет не торопясь – ведь Ротмору уже не поможешь, а Аманда Фортини убита, возможно, тем же злоумышленником. Ему лишь остается сделать свою работу – выяснить, почему это произошло, и доказать, что его самодовольный начальник ошибается. Дорога к вилле «Звездочет» вьется по склону холма, и только перила защищают посетителей от обрыва в сто футов. Найл рад, что путь окончен, когда выходит на террасу, окруженную невысокой, до пояса, стеклянной оградой, позволяющей подпившим тусовщикам восхищаться видами без опасения кубарем полететь вниз. Детектив замечает четыре больших телескопа, установленные на всех четырех углах террасы, и выложенные мозаикой знаки зодиака у бассейна. Окна на верхнем этаже виллы распахнуты, и на ветру хлопают светлые шторы; на столе у входа в дом стоит стакан, в котором тает лед. Найл узнаёт на столе красные записную книжку и ручку, которые видел у Саши Милберн при их недавней встрече. Велика вероятность, что в записной книжке хранится важная информация, однако он сдерживает свой порыв полистать ее. Вышедшая из дома женщина явно испытывает неловкость. Она опять одета в нечто унылое, делающее ее безликой; рыжие волосы выглядят нерасчесанными. – Я увидела вас сверху, – говорит она. – Что-то случилось? – Мисс Милберн, вы сегодня слушали радио? Она мотает головой. – Я все утро писала. – Боюсь, новость печальная. Несколько часов назад нашли тело Томми Ротмора.