– Именно. Я вообще не понимаю, что ты в ней нашла. Она же… такая зануда! Ну вот. Наконец она сказала это вслух. Фэн пристально смотрела на нее. Она не стала возражать, говорить, что Бэлла не права, что некрасиво обсуждать других. Что еще хуже, на лице проступило разочарование. Бэлла хотела сказать: «Пожалуйста, не гляди на меня так. Я этого не вынесу. Ты единственный луч света в моей жизни. Я не могу потерять тебя, ты мне нужна. Знаю, я иногда невыносима – но лишь потому, что мне кажется, будто ты отдаляешься. А когда мне страшно, я бросаюсь в атаку». Она открыла рот, намереваясь произнести что-то подобное, но в итоге только возмущенно фыркнула. Фэн повернулась и направилась в ванную, мягко прикрыв за собой дверь. – Лучше бы хлопнула ею как следует! – взорвалась Бэлла. Надо же, столько всего можно было сказать, а она выдала именно эту фразу. Мы жили в доме все вместе, делили комнаты, спали в одной кровати. Разговоры стали нашей валютой. Но затем начались перешептывания, и все изменилось. До нас начали доноситься приглушенные голоса, когда кто-то спорил, или разговоры на повышенных тонах в другой комнате – а мы притворялись, что все в порядке. Дальше больше: тихий плач, доносящийся из открытого окна, внезапно вернувшееся чувство вины, поведанный в полночное время секрет… Перешептывания сделали свое дело. Мы ехали на остров, чтобы повеселиться, насладиться солнцем и отдыхом. И вдруг осознали, что не можем считать себя друзьями… Глава 19 Лекси Лекси подошла к балконной двери и закрыла ее. Черт бы подрал Бэллу и ее привычку громко говорить! Мерившая шагами комнату хмурая Робин с красными щеками и поджатыми губами воскликнула: – «Она же такая зануда!» – Бэлла сказала так в запале, – миролюбиво ответила Лекси. Робин вскинула брови. Лекси схватила подругу за руку, когда та проходила мимо, и пристально смотрела в лицо, пока Робин не ответила на ее взгляд. – Мы с тобой прекрасно знаем, что стоит Бэлле почуять опасность, как она бросается в атаку. – Опасность? Ее испугало, что мы с Фэн отправились на прогулку? – Ты же ее знаешь. Весь мир должен вертеться вокруг нее одной. – За долгие годы Лекси хорошо это усвоила. – И все-таки она права. Я зануда. – Конечно, нет! – Да. – Робин выпустила руку подруги и тяжело опустилась на кровать, ссутулив плечи. – Самое яркое событие в моей жизни в последнее время – походы с Джеком на уроки музыки для малышей. Лекси рассмеялась. – Думаешь, я шучу? – продолжала Робин. – Я даже чувство юмора потеряла, когда засела дома. Чем я сейчас занимаюсь? Хожу на работу, забочусь о сыне, ужинаю с родителями, смотрю телик, а затем ложусь спать. Вот и все. Так выглядит моя жизнь, она даже мне наскучила. Лекси тоже села на кровать, и матрас просел под тяжестью ее тела. – И давно у тебя такое ощущение? – Вот уже несколько месяцев. Господи! – Робин закрыла лицо руками. – Или даже несколько лет. После рождения Джека мне начало казаться, что я потеряла часть себя. Знаю, эгоистично так говорить, потому что я очень люблю сына и на все ради него готова, но… Вдруг я отдаю слишком много, и в итоге мне самой ничего не останется? – Робин подняла голову, ее лицо исказила гримаса боли. – Родители очень помогли мне после развода с Биллом, но я не думаю, что совместная жизнь с ними идет мне на пользу. Представь себе, я до сих пор сплю в собственной детской! Лекси всегда нравились родители Робин. Заботливые, из тех, на кого можно положиться, – такой контраст с ее собственной семьей! Правда, в их доме навсегда поселилась грусть (хотя Лекси было неприятно даже думать об этом). Старший брат Робин Дрю сел за руль в нетрезвом виде и погиб. Горе отца и матери не ограничилось каким-то определенным периодом, а растянулось на долгие годы, превратившись в их привычное состояние. Лекси полагала, что они потеряли жизненные ориентиры. Дочь стала для родителей единственной отрадой. И, судя по тому, что Робин поступила в университет в родном городе, а затем нашла работу в местной фирме, подруга это тоже понимала. – Я должна переехать, – сказала Робин, потирая шею, словно одна мысль об этом заставила ее тело окаменеть. – Правда, Джеку будет грустно расстаться с бабушкой и дедушкой. Да и отец очень расстроится. Он привык завтракать вместе с внуком и считать, сколько птичек подлетит к кормушке. Мама говорит, что так здорово, когда в доме кто-то бегает и шумит, я буду чувствовать себя ужасно, если… – Робин, – прервала ее Лекси, – может быть, пора подумать о том, чего хочешь ты, а не твои родители или Джек? – Она пристально смотрела подруге в глаза, давая возможность осмыслить сказанное. – А если я не справлюсь в одиночку? – Ты самая способная из всех, кого я знаю. И всегда думала о других, а только потом о себе. Полагаю, ты настолько привыкла так жить, что сейчас сама не понимаешь, что тебе нужно. Робин зажмурилась, пытаясь переварить новую информацию. На ее подгоревших плечах остались крупинки соли, а обычно прямые волосы слегка вились из-за морской воды. После долгого молчания она наконец сказала: – Я знаю, что мне нужно. Друзья. Солнышко. С кем-то познакомиться, попробовать что-то новое. Я хочу разорвать привычный круг. Спасибо. Робин положила голову на плечо Лекси. Та почувствовала исходящий от подруги приятный запах – что-то сладкое, смешавшееся с морской водой, – и вдруг вспомнила, как они играли в нетбол. Робин, фланговый нападающий, молниеносно передвигалась по полю, ее ножки так и мелькали. Бэлла всегда была центральным игроком, и они без устали летали по полю, согласовывая свои действия без слов и отбирая мяч у соперников. – Ты должна сказать, что все слышала. Пусть Бэлла поймет, что обидела тебя. Робин пожала плечами. – А какой смысл? Ее мнение обо мне не изменится. – Мы так здорово дружили. Иногда мне кажется, что я все это придумала. – Лекси покачала головой. В школьные годы их троица сильно сблизилась, а теперь в это с трудом верится. Девочки прекрасно общались, не завидуя друг другу и не ссорясь по мелочам. Они были выше этого – искренние, самодостаточные, недосягаемые. – Помнишь наши разговоры по телефону после школы? Я сидела на ступеньках у подножия лестницы – дальше провод не дотягивался, и мы болтали часами, а родители ругались, говоря, что уже утром мы увидимся. Робин засмеялась: – Папа начал дотошно изучать счета, выделяя маркером ваши номера. Лекси улыбнулась. – Хорошо, что ты разносила газеты. Было чем оплачивать. – Каждую пятницу мы оставались ночевать у Бэллы и спали на диване со звездами и луной. Помнишь постеры у нее над кроватью? Ленни Кравиц, Тупак, Боб Марли… Мы брали диски у старшего брата Бэллы, а он запоминал, какие дорожки повреждены. И возвращала записи всегда ты, поскольку у тебя было больше шансов выйти сухой из воды. Лекси рассмеялась. Она хорошо помнила девичью комнату, где пахло помадой, а туалетный столик был заставлен флакончиками с лаком для ногтей, спреями для тела и блеском для губ. Подруги экспериментировали с макияжем, выщипывали брови, наносили автозагар. – Мы были так близки. Я точно помню. – В голосе Лекси звучало сожаление. – Что случилось? Робин уставилась в пол. – Видимо, пошли каждый своей дорогой. Бэлла несколько лет провела в Лондоне, я осталась в родном городе. – Да, но она уже давно в Борнмуте. Вы живете недалеко друг от друга. Робин пожала плечами. – Слишком заняты. – Вы встречаетесь хоть изредка? Звоните друг другу? – Вообще-то нет. Хотя стоило бы. Определенно. Лекси понимала, что их отношения охладились после того, как она и Бэлла провели все лето вдвоем на Ибице. Зная Бэллу, можно было ожидать, что она уговорит – вернее, даже вынудит Робин присоединиться к ним. Вот только этого не случилось. – Сейчас, на девичнике, мы проводим больше времени вместе, чем за все последние годы. Я скучаю по нашей дружбе. По нашей троице. Робин грустно улыбнулась. – Я тоже. Глава 20 Ана