Судья Ди быстро отставил чарку и повернулся к говорившей. Но Цветок Миндаля уже отвела глаза и, нагнувшись, спряталась за плечом Ханя. Тот перестал храпеть. Анемона снова подходила к столу, держа в руках наполненный до краев кубок. Не глядя на судью, Цветок Миндаля торопливо прошептала: «Я надеюсь, ваша честь играет в вэйци[3], потому что...» Она замолчала — Анемона стояла уже перед их столом. Цветок Миндаля потянулась через стол и взяла чарку из ее рук. Она поднесла ее к губам Ханя, который поспешно выдул добрую половину содержимого. — Ну и нахальная девица! — воскликнул он. — Ты думаешь, я уже не в состоянии сам удержать чарку? — Он положил руку на ее талию и, притянув ее к себе, продолжил: — Ну а теперь — как насчет того, чтобы побаловать его превосходительство своими прекрасными танцами? Цветок Миндаля улыбнулась и кивнула. Она ловко высвободилась из объятий Ханя, низко поклонилась и исчезла за набранной из стеклянных бус занавеской. Хань пустился в довольно путаные комментарии по поводу танцев, которые с давних пор исполняются куртизанками Ханьюаня. Судья Ди рассеянно кивал в ответ; его мысли были сосредоточены на том, что он услышал минуту назад. Всю его скуку как рукой сняло. Итак, предчувствие судьи не обмануло его — что-то недоброе затевалось в подвластном ему городе. После того как Цветок Миндаля окончит танец, он обязательно должен попытаться побеседовать с ней наедине. Если куртизанка умна, она, наверное, знает многие местные секреты, почерпнутые ею из разговоров гостей на пирушках, куда ее приглашали. Оркестр заиграл ритмичную мелодию, перемежающуюся ударами барабана. Две танцовщицы заняли исходную позицию в центре комнаты и приступили к исполнению танца с мечами. Каждая из них держала в руках длинный клинок; они быстро размахивали ими в разные стороны, принимая различные фехтовальные позы; скрещиваясь, мечи звенели под аккомпанемент военной мелодии. Барабанная дробь, знаменующая финал, потонула в бурных аплодисментах. Судья Ди, обратившись к Ханю, похвалил этот слаженный танец, но тот пренебрежительно возразил: — Это была всего лишь демонстрация ловкости, ваша честь, не имеющая ничего общего с настоящим искусством. Когда танцует Цветок Миндаля... А вот и она, кстати говоря! Цветок Миндаля вышла и встала посреди ковра. Она была одета в белое платье из тонкого шелка с широкими свисающими рукавами; талию перехватывал зеленый пояс. Под этой одеждой не было решительно ничего. Наброшенный на плечи девушки длинный зеленый шарф свисал концами до пола. Единственным украшением волос, собранных в высокую прическу, была белая лилия. Танцовщица взмахнула рукавами и подала знак оркестру. Флейты затянули какую-то диковинную жутковатую мелодию. Девушка медленно подняла руки над головой, ее ноги не сдвинулись с места, но бедра стали покачиваться в такт музыке. Тонкое платье подчеркивало обольстительную стройность ее юной фигуры; судья про себя отметил, что ему редко приходилось видеть женское тело столь совершенных пропорций. — Это — танец Феи Облаков! — хрипло шепнул ему на ухо Хань. Когда защелкали кастаньеты, танцовщица опустила руки на уровень плеч, взяла кончики шарфа тонкими длинными пальцами и, качая руками, заставила газовый шарф вздыматься вокруг себя легкими волнами; верхняя часть ее тела раскачивалась взад и вперед. Затем звуки циня и скрипок подхватили пульсирующую мелодию; теперь стали двигаться и колени танцовщицы, волнообразное движение распространилось по всему ее телу, но она все еще не сдвинулась с места ни на пядь. Судья Ди никогда не видел столь завораживающего танца. Равнодушное, немного надменное лицо Цветка Миндаля с опущенными глазами являло собой разительный и очень эффектный контраст с чувственными извивами гибкого тела, которые, казалось, олицетворяют пламя все сжигающей страсти. Платье спереди распахнулось, обнажив ее изумительные круглые груди. Судья ощутил сильное чувственное влечение, которое исходило от этой женщины. Он обратил свой взор на гостей. Старый Кан Бо совсем не смотрел в сторону танцовщицы — его мысли витали где-то в другом месте. Но глаза его младшего брата были прикованы к девушке. Не отводя взгляда, он прошептал что-то главе гильдии Вану. Оба улыбнулись украдкой. — Не думаю, что эти двое обсуждают танец, — сухо заметил Хань Юнхань. Очевидно, алкоголь не притупил его наблюдательности. Главы гильдий Пэн и Су восторженно смотрели на танцовщицу. Судью Ди поразила напряженная поза Лю Фэйпо. Он сидел абсолютно спокойно, его властное лицо застыло, а тонкие губы под блестящими черными усами были крепко сжаты. Но судья увидел в его горящих глазах странное выражение; ему показалось, что он различает угнездившуюся в них сильную ненависть и вместе с тем — глубокое отчаяние. Музыка сделалась мягче, она превратилась в нежную, едва слышную мелодию. Цветок Миндаля шла на цыпочках, описывая широкий круг и одновременно кружась сама так, что длинные рукава и газовый шарф охватывали кольцами ее фигуру. Ритм ускорялся, танцовщица кружилась все быстрей и быстрей — казалось, что ее легкие ноги не касаются пола, словно она плывет среди двух — зеленого и белого — облаков, созданных развевающимся шарфом и трепещущими рукавами. Вдруг раздался оглушительный удар гонга, и музыка резко оборвалась. Танцовщица замерла, стоя на носках, с поднятыми над головой руками, неподвижная, словно изваяние. Только грудь ее тяжело вздымалась. В комнате стояла мертвая тишина. Потом Цветок Миндаля опустила руки, закинула шарф за плечи и низко поклонилась судье Ди. Когда раздались аплодисменты, она быстро пошла к дверям и скрылась за хрустальной занавеской, проводившей ее мелодичным звоном. — Да, это действительно было великолепно! — сказал судья Ханю. — Эта девушка достойна выступать и перед его величеством! — Точно так же отозвался однажды и друг Лю Фэйпо — большой чиновник из столицы, — ответил Хань. — Он увидел, как она танцевала на одной пирушке в Квартале Ив, и тут же предложил ее хозяину составить ей протекцию в императорском дворце. Но Цветок Миндаля категорически отказалась уехать из Ханьюаня, и мы, жители города, очень благодарны ей за такое решение. Судья Ди встал с кресла, поднял кубок и провозгласил здравицу в честь прекрасных куртизанок Ханьюаня. Речь была встречена с большим воодушевлением. Потом судья подошел к столу Кан Бо и завел с ним вежливую беседу. Хань Юнхань также поднялся из-за стола и направился к музыкантам, дабы похвалить их игру. Почтенный Кан Бо явно слишком много выпил; на его худощавом лице выступили красные пятна, лоб покрылся испариной. Но он ухитрился связно ответить судье Ди на вопросы о деловой жизни Ханьюаня. Через некоторое время его младший брат с улыбкой ответил: — К счастью, у моего брата сегодня настроение получше. В последнее время он постоянно беспокоился о надежности заключаемых сделок. — О какой надежности ты говоришь? — сердито откликнулся старший Кан. — Ты называешь предоставление займа этому типу Ван Ифаню надежной сделкой? — Говорят, чтобы получить хорошую прибыль, нужно решиться на риск, — сказал судья Ди успокаивающе. — Ван Ифань — изрядный мерзавец, — проворчал Кан Во. — Только дураки верят уличным сплетням, — надулся Кан Чун. — Я категорически отказываюсь терпеть оскорбления от своего младшего брата! — раскипятился старик. — Твой брат обязан сказать тебе правду! — резко возразил Кан Чун. — Ну-ну, — раздался рядом с судьей низкий голос. — Довольно пререкаться. Что его превосходительство подумает обо всех нас? Это был Лю Фэйпо. Он захватил с собой кувшин вина и торопливо наполнил кубки обоих братьев. Те покорно выпили друг задруга. Судья Ди спросил Лю Фэйпо, каковы последние новости о болезни советника Ляна. — Господин Хань сказал мне, — добавил он, — что вы с советником соседи и часто видитесь с ним. — Увы, не теперь, — сказал Лю. — Полгода назад — да, его превосходительство часто просил меня присоединиться к нему во время прогулки по своему саду, поскольку наши сады сообщаются через маленькую калитку. Но теперь он стал очень рассеянным, речь его сделалась путаной, часто кажется, что он вообще не узнает меня. Я не видел его уже несколько месяцев. Печальный случай, ваша честь. Закат великого ума! Главы гильдий Пэн и Ван присоединились к компании. Хань Юнхань принес кувшин с вином и настоял на том, чтобы собственноручно наполнить всем кубки. Судья Ди немного побеседовал с главами гильдий, а затем вернулся за свой стол. Хань уже сидел там и болтал с Анемоной. Усевшись в свое кресло, судья спросил Ханя: — Вы не знаете, где Цветок Миндаля? — Скоро придет, — ответил Хань равнодушно. — Эти девицы всегда проводят уйму времени за пудрой и румянами. Судья Ди быстро оглядел комнату. Все приглашенные вновь заняли свои места и поглощали закуску: было подано блюдо из фаршированной рыбы. Четыре куртизанки разливали вино, но Цветка Миндаля среди них не было. Судья Ди отрывисто приказал Анемоне: — Найди Цветок Миндаля и скажи, что мы ее ждем! — Ха! — воскликнул Хань. — Великая слава для Ханьюаня, что скромные прелести наших провинциальных девушек завоевали благосклонность вашей чести! Судья Ди вежливо посмеялся вместе со всеми, хотя внутри начал ощущать тревогу. Куртизанка вернулась и сказала: — Очень странно, но, по словам нашей хозяйки, Цветок Миндаля уже давно должна была вернуться сюда. Я заглянула во все комнаты, но нигде ее не нашла. Судья Ди принес свои извинения Ханю, встал и вышел в дверь справа от себя. Он направился к корме вдоль правого борта судна. На корме кипела пирушка. Советник Хун, Ма Жун и Цзяо Тай сидели на скамье у каюты, каждый с кувшином вина и чаркой в руке. С полдесятка слуг разместились полукругом и внимали Ма Жуну. Он стукнул кулаком по колену, завершая свое патетическое повествование: — Представляете, именно в этот момент кровать рухнула! Вся компания разразилась громовым хохотом. Судья Ди похлопал Хуна по плечу. Тот поднял на него глаза и тут же подтолкнул локтями своих двух друзей. Все трое быстро поднялись и пошли за судьей вдоль правого борта. Отойдя на некоторое расстояние, судья Ди остановился и сообщил об исчезновении танцовщицы и своих опасениях, что с ней произошло несчастье. — А вы не видели здесь проходящей девушки? — спросил он. Советник Хун отрицательно покрутил головой. — Нет, ваша честь, — ответил он. — Мы все трое сидели лицом к корме перед люком, который ведет на кухню и в трюм. Мы видели только, как снуют туда и сюда слуги, но женщины среди них не было. Двое слуг с супницами в руках проходили мимо по пути на кухню. Они заявили, что не видели танцовщицы с тех пор, как она ушла из зала, чтобы переодеться. — Кроме того, — добавил старший из слуг, — мы практически не имеем возможности увидеть что-либо: для своей работы мы используем правый борт, а комнаты девушек находятся по левому борту, там же находится и главная каюта. Нам не разрешается ходить на тот борт, если только нас специально не позовут. Судья Ди кивнул. Он отправился обратно, в сторону кормы, в сопровождении своих трех помощников. Слуги разговаривали с рулевым — они явно заподозрили, что произошло что-то необычное. Судья перешел по корме на левый борт. Дверь ближайшей каюты была приоткрыта. Он заглянул внутрь. У боковой стены стояла широкая лежанка из резного палисандра, покрытая парчовым стеганым одеялом; у дальней стены он увидел высокий стол с двумя горящими свечами в серебряных подсвечниках. Слева стоял изящный туалетный столик, сработанный также из палисандра, и два табурета. В помещении никого не было. Судья Ди поспешил дальше. Сквозь газовую занавеску он посмотрел в окно примыкающей каюты. Солидная дама, одетая в черный шелк, дремала в кресле, а служанка складывала цветные платья. Последнее окно — окно гостиной — было открыто. Там никого не было. — Ваша честь осмотрели верхнюю палубу? — спросил Цзяо Тай. Судья покачал головой. Он быстро взбежал по крутому трапу наверх. Может быть, Цветок Миндаля поднялась сюда, чтобы подышать свежим воздухом?