Когда я вернулся к шерифу, тот опускал конверт в карман. Кингмэн спросил: — Ну что, двинешься к Эмори? — Думаю, нет, — ответил я. — Скорее всего, позвоню ему по телефону и перенесу встречу на вечер. В три у меня свидание… — Тут я взглянул на шерифа и решил, что лучше пока не говорить ему, с кем, — так что всё равно не смогу уделить ему много времени. — Отлично, — отозвался шериф. — Если ты едешь в город, я поеду с тобой. Корделл, вероятно, уже распростился с Джебом. Мы вновь сели в «кадиллак», только на этот раз за руль сел я. Глава 8 Едва мы тронулись, как Кингмэн спросил: — Не возражаешь, если мы на секунду остановимся у дома Барнетта? Я остановился у дома Барнетта. — Коли желаете переговорить с Баком Барнеттом, — сказал я, — то можно мне будет от него позвонить? Следует сообщить Эмори, что я не смогу повидаться с ним до полудня. Но шериф покачал головой. — У него нет телефона. Но я выскочу лишь на минутку. Даже в дом заходить не стану. Он где-то на гумне. Шериф вылез из машины и позвал: «Эй, Бак!», после чего двинулся по дорожке к дому. Откуда-то из-за дома послышался собачий лай, а затем голос Бака: «Тише, парень», после чего Бак появился и сам, выйдя шерифу навстречу. Собака тут же умолкла. Помня, что Жюстина отозвалась о Баке как о «тёмном» человеке, я внимательно его оглядел, насколько мне это удалось на таком расстоянии. Нечего особенно странного я в нём не заметил. Он был высок и сухопар, как и брат его Рэнди, но одет гораздо более неряшливо. А сходство между ними было настолько сильным, что я понял, отчего, когда Рэнди испугался, что найденный мною мертвец мог оказаться Баком, то спросил: «А на меня он не был похож?» Правда, Бак был на несколько лет старше, о чём свидетельствовала лёгкая седина, тронувшая его волосы, а ещё он носил встопорщенные усы, делавшие его похожим на моржа; но в остальном братья были почти что близнецы. Кингмэн поговорил с Барнеттом всего минуту и быстро вернулся к машине. Усевшись в неё, он сказал: — Я спросил его, не сбегал дли Вольф — это его собака, — не сбегал ли Вольф сегодняшней ночью, или не слыхал ли он лая какой-нибудь чужой собаки. На первое он ответил «нет», но сказал, что приблизительно в полдвенадцатого у его собаки случился приступ дикого лая, и он вышел посмотреть, не забрался ли какой-нибудь зверь в курятник или ещё куда-то. Никого не увидя и ничего не услыша, он велел Вольфу замолчать и вернулся в дом. — Это было как раз в то самое время. Лицо шерифа стало серьёзным. — Собаки — странные существа, — проговорил он. — Вот взять Вольфа — он, я слышал, и на сторожевого пса-то не тянет. И всё же, если тут рыскал какой-то зверь — скажем, крупный, — то и Вольф мог разнервничаться, как Бак описывает. Насчёт человека я сомневаюсь, если только… если не один из тех маньяков, про которых ты говорил, не ли… Как его там? — Ликантроп, — повторил я. — Не знаю. То, что они вроде бы пахнут по-звериному, это всё из разряда относящихся до них суеверий, как и то, что они покрываются шерстью и отращивают себе клыки. Но у собак особые чувства, нам недоступные. Не исключено, что собака способна учуять нечто вроде… вроде подобного сумасшествия. — Возможно, «оно», кем бы ни было, приблизилось к дому с желанием убить Бака, но собака его отпугнула; оно вернулось на дорогу и встретило там Фоули, и тогда… — Не называйте его «оно», — сказал я. — А то меня мороз подирает по коже. Ликантроп — всё человек; «он» или «она». Хоть обезумевший. — Как его по буквам? Мне бы тоже не мешало повысить образование. При этих словах шериф вынул из карманов какой-то старый конверт и карандаш и записал слово «ликантроп», которое я продиктовал ему по буквам. К этому времени мы уже въехали в город, и я спросил его, где он хочет, чтобы я его высадил. — Полагаю, Корделл уже вернулся в свой офис, — сказал шериф. — А если и нет, то до моей конторы от него всего квартал. Хочу дать ему эту землю; пусть посмотрит, содержится ли в ней кровь. Я взглянул на свои часы; ещё не было и часа, так что я решил пойти с ним. Ведь я был столь же заинтересован в анализе этой горсти земли. Корделл был у себя; он только что пришёл. Развернув конверт, он взглянул на нашу землю и произнёс: — Если здесь только следы крови, то для того, чтобы их обнаружить, понадобится некоторое время. Но если это то, что вы думаете, — земля, пропитавшаяся кровью, потому что на ней была целая лужа этой жидкости, — я скажу вам об этом уже через пять минут. Шериф выразил намерение подождать; я ему вторил, но прибавил просьбу воспользоваться телефоном и получил разрешение. Корделл исчез в какой-то задней комнате, я же позвонил Эмори. Трубку поднял Рэнди, немедленно передавший её своему хозяину. — Прошу прощения, мистер Эмори, но прибыть к вам в первую половину дня я так и не смог, — начал я. — Тут кое-что произошло. Когда же мы увидимся? Вечером вы будете дома? — Непременно, Эд, — ответил Эмори. — Буду дома весь вечер. В котором часу мне вас ожидать? — Не договориться ли нам опять на девять? Мы ужинаем с миссис Бемисс, и мне хотелось бы иметь время сперва кое-что обсудить с ней. — Прекрасно, только постарайтесь больше не натыкаться на мертвецов, хорошо? — Обещаю. Если и наткнусь — пройду мимо. Повесив трубку, я увидел, что Кингмэн занят чтением энциклопедического тома, который он перед этим снял с одной из многочисленных книжных полок. Заглянув ему через плечо, я заметил ключевые буквы «ЛИ» в углу страницы, которую он изучал — иными словами, он проверял те сведенья, которые усвоил от меня по ликантропии. Я и сам не прочь был бы об этом почитать, но делать это через шерифово плечо не стал. Я ведь смогу прочесть о ликантропии и позже, в библиотеке, если только шериф не отложит тома до того, как коронер к нам вернётся. Но коронер справился быстрее, не прошло даже пяти обещанных минут. — Всё в порядке: это кровь, — объявил он. — Ваша земля вся пропитана кровью. Где вы её набрали? Кингмэн рассказал ему, а затем спросил: — Не можешь ли сказать — это кровь Фоули Армстронга? Корделл уселся за свой стол — на стул, способный вращаться. — Думаю, я мог бы сказать… если бы имел образец крови Фоули для сравнения. Но только где его взять? Сейчас ему и самому чертовски этого не хватает. Вид у Кингмэна был озадаченный, и я предложил: — Можно попытаться достать образец его крови у него дома. Я имею в виду — у него могла пойти кровь носом, он приложил платок, и этот платок ещё не постиран; он мог порезаться во время бритья, и немного крови осталось на полотенце — ну и ещё что-нибудь подобное. — Джек, стоит попытаться, — отвечал шериф. — И если ты не добудешь образца, посмотрим, нельзя ли будет выяснить у миссис Армстронг, не записана ли где-нибудь группа крови её мужа. В армии он служил, нет? — Не-а. Слишком юн для одной войны, слишком стар для другой. — Это плохо. Армейская метрика содержала бы его группу крови. Выясни, не делалось ли ему переливаний, либо не состоял ли он в донорах. В обоих случаях записи в медицинской карточке должны содержать группу крови. — Но ведь вы не сможете идентифицировать кровь по одной лишь записи о группе крови, — спросил я, — не так ли? Корделл развернулся на своём вращающемся стуле, чтобы обратиться ко мне лицом. — Зато если кровь окажется не того типа, мя сможем это установить. Группу крови из этой земли я установить могу, хотя ещё не сделал этого. Назовём её «группа Б». Тогда, если мы выясним, что у Фоули «группа А», мы будем знать, что тело, виденное вами на Дартаунской дороге, — не его. — И это, — сказал я, — будет уже кое-чем. У нас всё ещё останется пропавший труп. С другой стороны, если вы установите, что эта кровь и кровь Фоули — одной и той же группы, это усилит подозрения, что виденное мной тело всё же принадлежит Фоули, ведь так? — Так, разумеется. Особенно если это окажется кровь одной из редких групп. — Послушай, док, — вмешался Кингмэн. — Надеюсь, одну вещь ты всё же выяснил. Это — человеческая кровь, не так ли? — Да, человеческая. — Вот и отлично. Тогда я посмотрю, что можно будет получить у Армстронгов. Я ведь всё равно обязан переговорить с миссис Армстронг. Теперь, как насчёт результатов осмотра? Ты ведь собираешься исследовать останки? — Естественно, — ответил Корделл, — однако всё, что я смогу записать в графе «Причина смерти» — это «неизвестна». Если рассказ Хантера правдив — а персонально я не вижу причин сомневаться в этом, — то причиной смерти является разрыв шейной вены. Но даже Господь Бог со всеми его ангелами не сможет определить это по одному лишь скелету. Впрочем, Джек, я позаботился о том, чтобы стоматолог, лечивший Фоули, всё же произвёл официальное опознание. Когда вы уехали, Джеб припомнил слова Фоули, что это доктор Робертс сделал ему мост, так что об этом вы у миссис Армстронг можете не спрашивать. Кингмэн кивнул и поднялся; мы с ним вышли. На улице он отверг моё предложение подбросить его до конторы, говоря, что ради одного квартала не стоит и напрягаться. — Тебе придётся выступить свидетелем на разбирательстве, — сказал он. — Свидетельские показания мы можем записать и завтра, пока они свежие. Я дам тебе знать, где и когда, сразу как его назначат. Я чувствовал себя прекрасно, удобно припарковавшись у входа в библиотеку и забежав к себе в отель, чтобы освежиться. Дело шло к тому, что я разрешил загадку трупа с Дартаунской дороги; то есть разрешил, насколько это было в моих силах. Моя единственная задача состояла в том, чтобы доказать, что я на самом деле обнаружил чей-то труп, и выходило, что мне это удалось. Я даже и дальше продвинулся, выяснив, кто это был. А уж почему Армстронга убили, кто это сделал или что, было всецело заботой шерифа, а уж никак не моей. Так я тогда думал. И ещё я умиротворил шерифа Кингмэна до такой степени, что мы могли общаться, не сверкая друг на друга глазами. Он мне по-прежнему не нравился, и я знал, что и сам не нравлюсь ему, но со временем, возможно, мы смогли бы обсудить тот факт, что у него есть дочь. А моя поездка в Чикаго и обратно показала мне, что дорога не столь уж и дальняя, коли ездить не поездом. Если меня не погонят из агентства Старлока, я смогу купить какой-нибудь драндулет и каждое утро ездить на работу из недальнего городка. Я избавился от золы в отворотах брюк, в складках одежды и в обуви. Было ещё только без четверти три, но я всё равно отправился в библиотеку. Молли Кингмэн там ещё не показывалась. Я вернул книгу по радио, и библиотекарша отдала мне залог; затем я отошёл к одному из столиков, откуда мог бы видеть дверь. Но тут до меня дошло, что нельзя же вот так сидеть, ничего не читая, а потому я направился к полкам. Там я начал наугад брать книги, пока не вспомнил, что есть один предмет, по которому мне следует поднабраться сведений. Да, я прочёл Кингмэну лекцию по ликантропии, но в действительности всё, что я о ней знал, было лишь значением этого слова. Я отыскал раздел по психологии. Там было всего несколько книг о душевных болезнях и психических нарушениях, и только в одной из них мне встретилась ликантропия в указателе. Я перенёс эту книгу к себе на столик. Увы, специальное указание на ликантропию обернулось лишь несколькими абзацами и одной краткой историей болезни. Прочесть всё это заняло лишь несколько минут, даже при том, что я продолжал наблюдать за входной дверью. Вскоре дверь раскрылась, и появился некто из семейства Кингмэнов, но не тот, кто мне был нужен. Это был шериф собственной персоной. На долю секунды я уж решил, что он каким-то образом узнал о нашем с Молли свидании и явился сюда предотвратить его и устроить мне разнос. Но поймав мой взгляд, он кивнул мне, после чего прошёл к столу дежурного библиотекаря, так что его появление здесь оказывалось простым совпадением. А уж я догадывался, что ему было нужно. Когда библиотекарша поднялась из-за своего стола и повела шерифа к полке с книгами по психологии, я убедился, что прав. Всё же у меня ещё оставалась надежда, что он уберётся из библиотеки до прихода Молли, ведь было ещё только без пяти три. Я зашагал к полке, где мисс Уиллис уже начала вынимать книги и просматривать их, и спросил, не ликантропией ли интересуется шериф, на что получил утвердительный ответ.